Записки охотника натуралиста Черкасов А.А.

абарга во многом сходна с козулей, как по наружному виду, так и по образу жизни; в ней, как и в козуле, заметны та же легкость, быстрота и свобода в движениях, та же красота и грация, приятно и впечатлительно действующие на глаза не одного охотника, но и человека, не имеющего никакого сочувствия к охоте, только непременно любителя изящного и природы.

Кабарга несравненно меньше козули: она не превышает среднюю дворовую собаку и несколько тоньше козули корпусом. Ножки ее чрезвычайно топки, мускулисты и красивы, с острыми раздвоенными копытцами. Шпорцы, находящиеся сзади копыт, довольно длинные, островатые. Головку имеет маленькую и статную, с большими черными и выразительными глазами. Уши ее довольно большие, волосистые, островатые; шея тонкая, подвижная. Хвост короткий, только зачаток. Кабарги имеют длинную, довольно упругую шерсть темно-бурого цвета. От хребта по бокам, почти до брюшка, заметны серо-желтоватые полоски, спускающиеся параллельно между собою. Толстая шкура кабарги чрезвычайно легка, но не прочна к носке, она скоро вылезает. Каждый волосок кабарги не прям и не завит, как у барана, но как-то удивительно смят или сложен природой, наподобие узкой полосы бумажки, сложенной детьми в виде лестницы; право, не знаю, как выразиться понятнее, скажу хоть — фестончатый или похожий на гофре. Шкурка кабарги не составляет пушнины (т. е. меха) из-за непрочности шерсти; вот почему здесь волос с нее сбривают и продают (редко) отдельно, подобно тому как в России конский волос, на набивку тюфяков и подушек. В этом отношении шерсть кабарги лучше конского волоса, потому что никогда не сбивается и притом несравненно легче; недостаток один — она от времени сечется. Из бритых же кабарожьих шкурок приготовляют превосходную тонкую, но крепкую замшу, которая здесь в свою очередь идет на тюфяки (редко) и наволочки к подушкам, заменяя сафьян и козел; также из них шьют мужские перчатки и рукавички, даже штаны, которые в таком употреблении здесь в простом народе.

Зимою на кабарге шерсть несколько красноватее, чем летом; зад или зеркало серо-желтоватого цвета. Кабарги рогов не имеют, даже самцы безроги. Кабарожью самку здесь называют маткой, а самца — носик; последний имеет в верхней челюсти два чрезвычайно острых, загнутых и торчащих книзу клыка, наподобие кабаньих. Клыки эти бывают длиною, у старых самцов, до двух вершков, совершенно белого или как слоновая кость цвета; они постоянны и из челюстей не выпадают; выходят же они только на третьем году, а на четвертом начинают заворачиваться к шее. Кроме того, самец имеет на брюхе, около детородного члена, как бы кошелек с отверстием на середине, сквозь которое выходит детородный член. Самый кошелек или мешочек состоит как бы из железок, а в середине имеет особые части, похожие на бобовые семена. Объяснить научно цель назначения этого устройства я не берусь. Кошелек этот вырезается промышленниками отдельно и продается довольно дорого — от 1 и до 2 рублей серебром. В торговом мире он известен под именем каборожьей струи. Куда употребляется эта струя, содержащая в себе мускус, тоже положительно не знаю, а должно полагать в лекарство⁵³. Ценность кабарожьей струи заставила здешних промышленников обратить на кабаргу особенное внимание, и они ловят и бьют их в большом количестве, особенно зимою. Зверовщики зачастую называют самца просто струей. Понятно, что самка, не имея струи, не ценится и в четвертую часть против самца. Кабарожьи клыки употребляются здешними туземцами как шилья и как гладильное орудие при мелочных поделках.

Кабарга живет только в лесу, более в россыпях, около скал у утесов,— «в скармаках», выражаясь по-сибирски! летом же, во время сильной жары — около речек, по колкам, на мхах. Зной заставляет ее расстаться с каменистыми возвышенностями, которых она в другое время года никогда не покидает.

Кабарга питается преимущественно мхом, покрывающим в россыпях камни и плиты, а также растущим на утесах и скалах, которые иногда грозят своим падением; ест также и другую растительность скудного севера, а в особенности любит растущий по лесистым марям пестовник; грибов же и ягод, кажется, вовсе не употребляет.

Кабарга чрезвычайно быстра на бегу, но быстрота эта непродолжительна — сажен на 100 и 150, не более; далее она бежит тише, так что собаки ее легко догоняют по ровному месту, но, конечно, не в россыпи, не на скалах и утесах, где природа нагромоздила такое множество угловато-острых камней и плит, разбросала их в таком беспорядке, словом кое-как, так что и привычному человеку по ним можно пробираться только шагом и то с большим трудом. А посмотрите на кабаргу, как она летает по этим каменьям, нигде не запнувшись и нигде не оступившись; право, не видав, трудно и представить себе в подобных местах такую быстроту бега. Недаром промышленники, лазя и потея по россыпям, зовут их чертовой каменкой, а проворная кабарга носится по этой каменке так, что ног не видно, только слышно какое-то чиканье — чик-чик-чик-чик-чик, происходящее от прикосновения ее острых копыт к оголенным плитам и камням.

Кабарга, живя почти постоянно в утесах и россыпях, до того к ним привыкла, и природа дала ей такую способность прыгать, какой не заметно еще ни в одном звере, обитающем в Забайкалье. Например, она прыгает с нависших скал и утесов на несколько сажен вниз, на острые оголенные камни весьма значительной величины. Соскочив иногда с порядочной вышины на какой-нибудь небольшой острый камешек, она станет на нем всеми четырьмя ножками вместе, не шевельнется, не пошатнется, и не думайте, что упадет и полетит в пропасть. Интересно видеть, как кабарга, прыгнув вниз с какой-нибудь нависшей скалы на другую, картинно поджав под себя ноги, летит в пространстве над ужасной пропастью, на дне которой обыкновенно невидимо бежит и журчит горная речушка... Право, невольно испугаешься за несчастную, так и думаешь, что вот-вот сейчас она треснется о высунувшийся углом камень и расшибется вдребезги; а не тут-то было: глядишь, она как раз уже стоит на том самом камне всеми четырьмя ножками вместе, весело повертывается и бойко глядит вверх, как бы сама удивляясь тому, откуда она без боязни соскочила, или заглядывает вниз, в преисподнюю, как бы измеряя глазами ужасную пропасть и рассчитывая на новый удачный прыжок!..

Зрение и слух у этой красавицы чрезвычайно остры; да и как не иметь зрение таким хорошеньким глазкам! Зато обоняние у ней незавидное. Здесь промышленники говорят, что кабарга духу не знает, следовательно совершенно противоположно козулям. И действительно, мне случалось не один раз из-под ветра подходить к ним очень близко.

Течка их бывает зимою в самое холодное время, начиная с Николы (6 декабря), и продолжается до крещения, следовательно ровно месяц. И тут кабарга отличается от диких коз. В это время, обуроченное природой одним месяцем, время супружеских сношений зубатых самцов с черноглазыми супругами, припадки сладострастия у носиков заметны несравненно горячее, чем у гуранов. В гоньбу за одной маткой бегают по два и по три посика, сражаясь между собою и отбивая друг у друга красавицу; они до того ее замучивают, что она, заметив малейшую оплошность со стороны поклонников, прячется от них под камни и плиты, залезает в пустоты и щели в утесах для отдохновения; но недолго продолжается этот отдых, самцы тотчас заметят отсутствие самки, позабудут ссору и все дружно следом бросятся отыскивать беглянку. Выгнав ее из тайника, посики снова начинают ссоры и драки между собою и еще с большей, остервенелой запальчивостью и диким бешенством.

Самцы сражаются между собою теми страшными, острыми клыками, о которых я упомянул выше. Ужасные глубокие раны, как кинжалами, наносят они ими друг другу; но между тем как самцы бьются за обладание самкой, один из них, более ловкий и бойкий, успеет отогнать матку в сторону и на бегу насладиться супружеским счастьем. Случается, что оставшиеся в бою посики не возвращаются уже к любимому предмету, а остаются иногда оба обессиленные, с десятком или более ран на месте арены. Бывает также, что некоторые из них, сильно пострадавшие от неравного боя, уже вовсе не возвращаются к черноокой, а, истекая кровью, остаются или на том же месте, или собравшись с последними силами, отползут несколько сажен и закрывают глаза навеки. Промышленники нередко находят их мертвыми в это ужасное время, притом исколотыми и истыканными клыками по всей спине, бокам и шее; добывать же посиков с изломанными клыками не составляет редкости.

Если самец с маткой один, то он постоянно ее гонит, как гуран козлуху, с одного места на другое — для того ли, чтобы запутать свои следы и тем отвести рыскающих холостых кавалеров, или потому, что красавица, утомленная постоянным движением, скорее соглашается па ласки. Самец во время гоньбы чрезвычайно мало ест; все его внимание обращается на неверную супругу; то он, бедняжка, боится, чтоб она от него не спряталась, то заискивает ее снисхождения и взаимной любви, то караулит и боится встречи с другими, себе подобными; или бывает тому причиною, ожидаемая битва с соперниками, или отдохновение после ссоры с ними, или же, наконец, утомление после продолжительных супружеских сношений с самкой и прочее. Ну, до еды ли тут страстному любовнику!..

Во время гоньбы кабарожек непрестанно слышится голос самцов, похожий на то, как бы кто сипло произносил слово «чиф-фый», почему зверопромышленники и говорят, что кабарги чифкают. Впрочем, это чифканье заметно при всяком испуге, неожиданности, при виде в лесу огня, когда послышится лай собак и прочее и бывает не только у самцов, но и у самок, которые в гоньбу, измученные всюду преследующими их кавалерами, надоевшими им: своими ласками, скрываясь от них, стараются быть безмолвными. Случается, что и черноокой красавице за холодность, невнимание и нерасположение к самцам достается пробовать остроту клыков раздраженных любовников.

Оплодотворенная самка при окончании гоньбы скрывается от надоевших посиков и боится встречаться с ними до тех пор, пока они окончательно не успокоятся и при встрече с ними бывают равнодушны. Неделя, не больше, и какая противоположность!..

Весною, с николина дня (9 мая) или около троицы, матки начинают ягниться. Они для молодых анжиган, как козлухи, не делают особого гнезда, а держат их в тех же россыпях, где-нибудь под камнями. Кабарга приносит обыкновенно двух молодых и реже одного; она кормит их молоком очень долго и с собой не водит, так что до половины лета не видят молодых с матками, а случайно находят их на логовищах. Не потому ли это, что кабарожьи анжиганы родятся очень маленькими, по-видимому хилого здоровья, так что им трудно следить за матерью по» разбросанным камням и плитам; кроме того, на них могут нападать не только хищные звери, но и небольшие хищные птицы, которые обыкновенно держатся около таких мест и сами выводят там молодых.
Кабарожьи анжиганы чрезвычайно красивы и бойки, но непугливы. Они, как анжиганы козуль, пестренькие или, лучше сказать, бока их, начиная от спины, покрыты пестроватыми желтыми полосками по темно-бурому фону шерсти. Голос их тоже схож с писком молодых козлят, только несколько протяжнее и нежнее. Анжиганы, завидя человека, прячутся под камни и плиты, в различные щели и пустоты в россыпях, так что с трудом и то с помощью собаки их можно отыскать. В это время детства и беззащитной юности волки, лисицы, рыси, росомахи и прочие хищные звери истребляют их в страшном количестве. Одно спасение — если мать отыщет для гнезда такое безопасное место где-нибудь в утесе или под нависшей скалою, куда трудно попасть этим злодеям. Анжиганы инстинктивно понимают свое беззащитное положение и всю окружающую их опасность: они прячутся, далеко залезая в узкие щели, и редко выходят на дневную поверхность, ожидая только голоса пришедшей матери — тогда они выползают и сосут. Мать в свою очередь печется о сохранении молодых и в случае опасности пускается на различные хитрости и всячески старается скрыть свое гнездо, подвергаясь иногда смертельной опасности. Нередко мать, завидя человека или собаку, притворяется хворой, подстреленной, хромой, едва движущейся, чтобы только заманить за собой врага и тем отвести от детей; по лишь только она заметит, что враг погнался за ней и отошел далеко от гнезда, она тотчас как стрела бросается спасаться, тогда разве пуля догонит плутовку и несправедливо накажет за обман.

Старых кабарожек сравнительно с дикими козами звери давят гораздо меньше, потому что им не догнать их по груде разбросанных камней и плит, а тем более по высоким утесам. Кабарги хорошо знают превосходство своего бега по таким местам, потому никогда и ни за что не спустятся на гладкие части разнообразной тайги, а в случае крайности бегают кругами по россыпям или вокруг отдельных утесов и скал, прыгая по их страшным уступам.

Когда же анжиганы подрастут, начнут матереть и в состоянии будут сами себя сохранять от опасности, тогда мать начинает водить их с собою к речкам в колки. К зиме молодые вырастают и матереют настолько, что по виду их трудно отличать от старых; а на другую зиму, т. е. на втором году своего возраста, они приходят в течку и называются лончаками.

Кабарга чрезвычайно крепка на пулю, так что ее надо стрелять по самым убойным местам. Большей частью их бьют в грудь и по лапаткам, если же попасть в живот, по кишкам — толку мало, уйдет, так что не отыщешь и с собаками. Часто случается, что кишки и другие внутренности вывалятся из раны, но кабарга бежит как здоровая, так что нельзя не удивляться крепости этих животных, особенно видя кровавые сцены во время их гоньбы.

Промышленники уверяют, что от кабарги так сильно пахнет мускусом, что при охоте за ними по россыпям за несколько сажен •слышен запах мускуса, который много способствует отыскиванию животных. Я не передаю это как факт, как непреложенную истину, потому что самому в этом убедиться не случалось; но, зная охотников, от которых это слышал, верю вполне, особенно тем, у которых тонкое обоняние, а я тонкостью этого чувства похвастаться не могу.

Мясо кабарги употребляется в пищу, но не составляет лакомого куска, потому что отзывает мхом, в особенности вареное. Рассказывают, что многие тунгусы, братские и орочоны в один раз в одиночку съедают кабаргу. Видя примеры их аппетита за жирными баранами, можно и поверить.

Добывание кабарожек не составляет особенной хитрости в классе зверовщиков. Промыслом этим занимаются и не охотники. Простолюдину в продолжение зимы добыть неокольно десятков носиков, струя которых продается, как я уже говорил, по рублю и даже до 2 рублей серебром за штуку,— статья чрезвычайно важная в его жизни при скудных заработках по его хозяйству, да еще при огромной семье; вот что и заставляет некоторых трудолюбивых людей проживать по целым месяцам в тайге, в хребтах и переносить страшные клящие морозы. Вот что и заставляет также многих зверовщиков, истых охотников, приняться за постройку ловушек и обращать внимание на поимку кабарожек. Добывать их нехитро, потому что кабарга не боязлива, доверчива, даже глупа и идет в ловушку, только что сделанную. Из ружей их бьют мало; ходить за ними по россыпям, скалам и утесам трудно, утомительно и небезопасно. Кабарожек добывают преимущественно пастями и стреляют луками. Редко случается, что кабарги попадаются в козьи ямы, потому что в тех местах, где живет кабарга, козьи ямы не делаются; но в козьи пасти кабарги попадают чаще, особенно в тех местах, где козьи пасти проводятся чрез россыпи или утесы.

Кабарожьи пасти делаются точно таким же образом, как и козьи, с той разницей, что они устраиваются на самых хребтах, около скал, на россыпях, словом там, где живет кабарга,— на их тропах и перелазах. Тут же ставят на кабарожек и луки уже известным читателю способом, с тою только разницей, что луки на кабаргу прицеливают ниже, чем на козулю или волка. Некоторые промышленники ставят по таким местам волосяные и конопляные петли, как на диких коз, и ловят кабарог довольно успешно. Конечно, вся эта ловля производится преимущественно зимою, когда промышленникам остается больше часов досуга и когда следить раненых животных гораздо легче, чем летом.

Кроме того, многие зверовщики вместо поедных пастей, употребляемых при ловле козуль, на кабарожек делают обыкновенные пасти — пастушки, которые ставятся без огородов, где-либо под плитами, под утесами, над поросшими мхом камнями или же под ловушки нарочно кладут зеленый мох для приманки. Кабарожки, видя лакомый кусочек, смело идут под пастушку, задевают продетую сторожевую симу — пастушка тотчас падает и убивает доверчивое животное.

Весьма редко промышленники добывают кабарожек винтовкой. Охотники ходят зимою по тем местам, где они водятся, по их следам, которые нетрудно отличить от козьих, и скрадывают животных, подходя к ним в меру выстрела. Конечно, промышленники всегда предпочитают сходить по следу самца, чем самку; в первом случае они рассчитывают на струю, а во втором только на одно мясо и шкурку. След самца от самки отличить нетрудно: у первого он кругл, а у последней узок, продолговат. При этой охоте нужно много ловкости и навыка ходить по россыпям, медленно, осторожно разглядывая каждый камешек, каждый кустик,— не стоит ли где-нибудь притаившись кабарга, что она часто делает, заметя приближающегося охотника; иногда даже ложится между камнями и плитами, думая, что человек ее не видит и потому пройдет мимо. Подобные случаи бывали даже и с опытными охотниками, потому что пристально разглядывая все неподвижные предметы в груде кое-как валяющихся камней, поневоле зарябит в глазах и, глядя на кабаргу, притаившуюся где-нибудь за камнем, примешь ее за тот же камень — пройдешь мимо или подойдешь близко и тогда увидишь, что мнимый камень, наконец испугавшись, быстро поскакал по россыпи. Тогда только является раскаяние у горячего охотника — почему не глядел хорошенько, почему не стрелял, если было сомнение! Нужно ходить всегда против ветра, а увидав кабаргу и заметив, что она тебя тоже видит, натаращила уши и, следовательно, собирается бежать,— стреляй немедленно и не разбирай далеко или близко.

Некоторые на эту охоту берут собаку, которая отыскивает кабарожек следом и гонит голосом. Заслыша лай собаки, нужно скорее приготовиться к выстрелу и спрятаться, потому что кабарга, взбуженная собакой, делает петли, как заяц, обманывает и старается попасть на задний след собаки, почему и набегает иногда на притаившегося охотника. Этого мало — другие кабарги, заслыша лай собаки, тоже бегут в обратную сторону и нередко таким же образом набегают под выстрелы охотника. Но и этого мало — часто кабарги, подбежав к выстрелу и не замечая его, прячутся и ложатся чуть не подле ног промышленника.

Во время гоньбы сходить кабарожек еще лучше, потому что они тогда гораздо смелее и часто не боятся приближения стрелка, в особенности самцы; они даже чифкая выбегают к нему навстречу, думая, что шорох происходит от походки другой матки или соперника-самца. Видя дерущихся посиков, нужно соблюдать то же правило, о котором говорено в статье о дикой козе.

Во всю зимнюю охоту свежий кал кабарожек, не успевший еще застыть на морозе, означает близкое присутствие кабарги. Кал их состоит из шевячков, чрезвычайно похожих на кедровые орехи.

Но самая лучшая охота за кабаргами с ружьем — это весна, когда появятся на свет молодые. Охота такова же, как и на диких коз в это же время. Промышленники с пикулькой, сделанной из бересты, тихонько ходят по тем местам, где водятся кабарги, и изредка пикают в берестяной инструмент, подражая голосу молодых анжиган-кабарожек. Пикать нужно протяжно и нежно, а не резко и отрывисто, как при козьей охоте. Матки, заслыша писк, совершенно сходный с голосом их детей, и думая, что они в опасности, немедленно подбегают к охотнику на несколько шагов и попадают под выстрелы. Привязанность их к детям так велика, что прибежавшие к охотнику матери даже и после промаха не убегают, а дожидают другого выстрела, давая время охотнику зарядить винтовку, стоит только ему потихоньку и изредка попикивать в пищик. Часто случается, что вместе с самкой прибегает и самец; тогда нужно стрелять по нем, потому что матка, хотя и убежит иногда от выстрела, но немного погодя ее можно будет опять приманить на пикульку; если же убить сперва мать, то самец убежит и не воротится, следовательно совершенно наоборот, как бывает с ними в гоньбу. Кроме самца при этой охоте можно прикликать и дикую козу, которая также бежит на голос анжигана; это ничего, а вот как вместо кабарги и козы прибежит медведь, чрезвычайно любящий молодых анжиган! За это уж вы не сетуйте на косматого гастронома, а лучше скорее стреляйте его повернее и не робея и думайте, что вы прицеливаетесь в черноокую кабаргу — тогда дело будет лучше.

Весною, когда у кабарги есть уже дети, она до того бывает смела и небоязлива, что вблизи своего гнезда, если завидит собаку, тотчас подбегает к ней и пугает ее, произнося свое оригинальное «чиф-фый, чиф-фый».