Записки охотника натуралиста Черкасов А.А.

ного охотников на Руси, но многим ли счастливцам доводилось на своем веку не только убивать рысей, но даже и видеть их убитых?.. Животное это довольно редко, не только в Европейской России, но даже и у нас в необъятной Сибири. А скажите, где же и быть зверям в настоящее время как не в матушке Сибири, еще так мало заселенной и представляющей для этого все наивыгоднейшие условия? Хотя и я принадлежу к числу тех счастливцев-охотников, которым случалось убивать рысей, но все же с этим зверем я знаком менее, чем с другими, не знаю тонкостей его характера, привычек, образа жизни и скажу только то, что успел уловить своею наблюдательностью и слышал от старых, закоренелых сибирских охотников.

Старая рысь довольно велика, так что бывает с порядочную дворовую собаку; но рысь относительно собаки длинна и приземиста; вытянутая шкура самца бывает длиною до двух аршин и более. По наружному же виду рысь гораздо больше сходна с кошкой, чем с собакой. В особенности голова ее чрезвычайно сходна с кошачьей, нрав же, в особенности движения, уловки, манеры, походка, побежка совершенно кошачьи. Туловище покрыто густой мягкой шерстью, которая особенно удлиняется на морде и образует длинную жесткую бороду, она раздвоена и концы ее висят по обе стороны морды. Цвет шерсти рыси серо-светло-желтый с рыжевато-бурыми круглыми пятнами; брюшко белое с темными пятнами, большие усы и чрезвычайно острые, как у кошки, зубы. Уши у ней коротенькие, трехугольные, на концах которых находятся прямо вверх торчащие клочки волос черного цвета. Когти крепкие и весьма острые, загнутые, как у кошки; они выставляются из мякишей пальцев только в известных случаях — при нападении, обороне и влезании на деревья. Хвост короткий, прямой, всюду ровной толщины, на конце черный. Рысь одарена крепкими и мускулистыми ногами с довольно большими ступнями. След ее круглый, с ясными отпечатками мякишей пальцев; когти бывают видны только в случае быстрого, как стрела, бега.

Рысьего самца здешние сибиряки называют туземным словом «оморочо», а самку — просто рысью. Последняя всегда бывает несколько меньше оморочо и не так красива, как он; это замечание относительно зверей и птиц не есть ли общее и нельзя ли его отнести ко всем тварям? 18 Кроме того, на оморочо всегда шерсть несколько темнее, чем на самке, а усы гуще и темнее, зато самка свободнее и грациознее в движениях.

Глухие дремучие леса, высокие скалистые горы, лесистые горные утесы с нависшими скалами, каменистые россыпи, словом, места крепкие, как выражаются сибиряки, уединенные, глухая тайга — вот родина и постоянное пребывание рысей. Никогда вы не встретите рыси поблизости от жилых мест. Странно, что шкурки тех рысей, которые живут в местах гористых, всегда бывают лучше тех, кои водятся в дремучих лесах на равнинах. Как объяснить это обстоятельство, не знаю. Шерсть на рысьих мехах чрезвычайно прочна в носке, мягка и пушиста. Рысья шуба не уступит теплотой лисьей, а прочностью меха превосходит. Мездра у нее весьма крепкая. В старину рысьи меха были в большем употреблении и ценности,особенно в нашем крае, потому что китайцы были большие любители этих мехов. Хотя и в настоящее время цены на рысьи шкурки порядочные, но все же не прежние. За хорошего оморочо и теперь можно взять до 20 рублей серебром, а в старину давали и по 200 рублей ассигнациями. Странно, почему это так? В старину зверей было больше и потребности тоже, нынче наоборот.
Течка рысей бывает зимою, обыкновенно в феврале месяце, в местах непроходимых, в самых глухих частях глухой сибирской тайги, в местах отбойных, говорит здешний промышленник, преимущественно около горных утесов, в каменистых россыпях и никогда на открытых или луговых частях тайги. За одной самкой ходят по два и по три оморочо между которыми, как вообще между любовниками одной особы, происходят весьма неприятные сцены, начинающиеся обыкновенно косыми взглядами, а кончающиеся страшной, до невероятия злобной дракой; шерсть у них летит клочьями, кровь льется и, краснобурыми пятнами обагряя снег, ясно указывает любопытному охотнику место арены. Течка рысей, как и течка кошек, сопровождается громким мурлыканьем и мяуканьем; далеко и глухо раздаются их резкие голоса по глухой тайге, особенно вечерней и утренней зарей, и как-то неприятно действуют на ухо каждого человека, даже охотника. В вытье волка слышится что-то печальное и страшное; а в неистовых криках рысей, особенно во время течки, именно что-то непрятное, тяжело действующее на нервы охотника. Человек, в первый раз услышавший эти звуки, особенно в ночное время, и когда эхо, вторя им, далеко уносит их по глухой безграничной тайге, невольно содрогнется, сердце застучит сильнее и непременно дрожь пробежит по телу. Я все это испытал на себе, когда услышал эти резкие звуки в первый раз, сидя около походного котелка, из которого я так аппетитно прихлебывал горячую козью похлебку, уже поздно вечером; я не знал, за что принять их, пока бывший со мной товарищ, старый сибирский промышленник, подтрунивая надо мной, не объяснил мне причины. Как не принять этих диких звуков суеверному простолюдину за крики сатаны? Не отсюда ли и произошли лесовики, кикиморы, букушки, полуденки и прочие произведения быстрого воображения суеверного народа?.. Как происходит процесс самого совокупления у рысей, не знаю; мне видеть не довелось, а слухам не верится... Редко случается, чтобы в это время видели только одного оморочо с самкой. В другое время года самцы живут отдельно в одиночку; поэтому надо полагать, что они не принимают участия в выкармливании молодых.

Самка носит не долее 9 недель, потому что в начале мая находят уже молодых, которые родятся слепыми и, как говорят промышленники, дней девять не проглядывают. Рысь гнездо свое делает преимущественно в горных утесах под нависшими скалами и плитами, иногда в неглубоких пещерах, в расселинах гор и редко просто в лесах под большими пнями и корнями дерев. Не думаю, чтобы рысь была нежная мать, потому что, сколько я заметил, детей своих она содержит довольно грубо, а видя опасность, не защищает их, как другие звери, даже не одаренные природой приспособлениями к нападению или защите, тогда как рысь —• зверь хищный, который не дает себя в обиду плохому неприятелю. Рысь даже не способна схитрить для того, чтобы отвести человека или собаку от своего гнезда; в случае опасности она заботится только о своем сохранении и, по-видимому, нисколько не скорбит о тяжелой участи своих детей. Мне дважды случилось видеть рысье гнездо и оба раза в больших утесах, в глухой тайге. Молодые, еще слепые, лежали под камнями, которые в свою очередь прикрывались огромными нависшими скалами, просто на голой земле. Я хотел их унести домой, чтобы выкормить, но не взял потому, что они были еще слепы; неделю спустя, я нарочно отправился на то место, чтобы взять молодых, но их уже не было на том месте, вероятно, мать перетащила в другое.

Рысь обыкновенно мечет двух и трех котят, весьма редко четырех. Молодые покуда еще слепы чрезвычайно походят на обыкновенных котят, только родятся несколько больше последних; они в молодости чрезвычайно игривы, но страшно пугливы, так что при малейшем шорохе уже прячутся в пустоты между камнями, забиваются под плиты, так что их трудно отыскать без собаки.

Молодые рыси бывают белые, но с возрастом постепенно желтеют и на них появляются буроватые пятна, сначала едва заметные, но потом выходящие яснее и яснее. Рысь кормит молодых сперва молоком, а потом, когда они подрастут, приносит им различных животных, как-то: рябчиков, мышей, мелких птичек, глухарят, даже молодых диких козлят, зайчат и прочих, чем с юных дней приучает детей своих к хищности, заставляя их ловить у гнезда принесенную добычу. Покуда молодые не подрастут мать их с собою не водит и на добычу отправляется одна; когда же они окрепнут и начнут матереть, рысь начинает водить их с собою и приучает ловить сначала мелких животных, а потом доходит дело и до больших. К зиме дети подрастают так, что в состоянии пропитываться уже сами, почему на промысел отправляются отдельно от матери, хотя и неподалеку от нее, но пойманную добычу кушают вместе. Дети ходят с матерью до начала течки; во время ее они уже при матери не присутствуют, а остаются одни; на следующую же зиму гонятся сами, следовательно тогда, когда им уже почти два года.

Рысь тонка в животе и потому до невероятности маловытна, как здесь говорят, т. е. мало ест; то, что лисица съест в один раз, рыси достанет на три, несмотря на то что она гораздо больше лисицы. Одного рябчика достаточно на одну выть (наесться до сыта) самому большому оморочо. Замечательно, что рыси падали почти не едят и в пищу преимущественно употребляют свежинку: даже задавив большое животное и покушав его два, три раза, а потом изловив новую добычу, к старой не возвращаются.

Острейшее зрение, превосходный слух, крепость мышц и быстрота бега — вот неотъемлемые свойства этого хищного зверя. Рысь добычу свою сначала ищет по следу, а потом, завидя ее, тихонько, как кошка, скрадывает и, приблизясь, вдруг на нее бросается, для чего ей достаточно сделать один, два и много три прыжка, чтобы схватить несчастную жертву; но промахнувшись, она добычу не преследует, а, как бы сконфуженная, таясь, возвращается на место и с удвоенным вниманием и терпением ждет новой жертвы. Между молодыми зайцами она производит страшное опустошение, ловя их всюду; старых же ловит большей частью, карауля их на тропах. Если рысь хочет напасть на большое животное, например дикую козу, изюбра или оленя, то залезает на деревья, которые находятся вблизи звериных трон и их перелазов, прячется в ветвях и тихо, не шевелясь, поджидает верную добычу; завидя ее издали, она плотно прилегает в сучьях, как кошка приготовляется к нападению, выпускает свои страшные когти, ловит каждое движение приближающегося зверя своими огненными глазами, которые в темноте имеют способность светиться как раскаленные угли, и лишь только жертва подойдет в меру к тому дереву, на котором она спряталась, стремглав бросается одним прыжком прямо на спину зверя и начинает грызть затылок до тех пор, пока обессилевшее животное от страшной боли и потери крови не рухнется на землю. Конечно, бывают случаи, что сильное животное, как, например, олень, изюбр, помчавшись стрелою по лесу с рысью на спине, сбивает ее с себя долой, задевая о сучья деревьев или стирает своими большими рогами, но трудно заживают раны на их шее от страшных рысьих зубов и острых когтей. Говорят, что большие оморочо отваживаются нападать не только на молодых диких поросят, но даже и на кабанов. Не знаю, насколько это справедливо. Конечно, человек не может быть очевидцем всех закулисных сцен, происходящих между зверями и особенно совершающихся в ночное время, но разве ясные отпечатки их следов на снегу не могут указывать человеку все их проказы и отношения друг к другу?.. Так, например, я неоднократно видел свежие рысьи -следы по следам диких коз, следующие повсюду за их направлением, потом огромные прыжки козы и прыжки рыси, наконец целую утолоку, кровь, козьи кости и козью шерсть и тут же волчьи следы. Разве это не указывало на то, что рысь выследила козулю, догнала ее, та бросилась, рысь за нею, наконец, поймала, задавила, наелась и скрылась, а потом явился волк и доел остатки? Все это так ясно, что не надо быть очевидцем, чтобы догадаться.

Однажды мне случилось в глухой тайге, удалившись от своего товарища, следить рысь по свежей порошке; долго ходил я и, наконец, пришел к утесу, который круто и обрывисто упирался своими могучими скалами на дно падушки, поросшей редким кустарником. Собаки со мною не было. Остановись, я долго приглядывался, не увижу ли где-нибудь рыси, потому что след ее около утеса потерялся; рысь, скрывая его, стала скакать на оголенные камни. Вскоре я увидел на дне падушки козулю, которая спокойно ходила и ела, срывая засохшие стебельки пожелтевшей травы, а неподалеку от нее увидел и рысь, плотно прижавшуюся за большим камнем. Меня это заинтересовало; я прислонился к дереву и, едва переводя дыхание, стал дожидать развязки. Как только козуля опускала голову и начинала есть, рысь тотчас подкрадывалась ближе к ней, то прыгая с камня на камень, прячась за большими плитами и кустиками, то идя ползком по открытым местам. Но лишь только козуля поднимала голову — рысь останавливалась и припадала, где бы она застигнута ни была. Таким образом она подкралась к козе сажени на три. Признаюсь, я, видя эту картину и ожидая скорого нападения, стоял как истукан и только глядел, чтобы не прозевать лучшей минуты; дрожь пробегала по моему телу и кровь приливала в голову... Рысь снова притаилась, приготовилась к нападению, как кошка, и лишь только коза опустила голову, не подозревая опасности,— рысь как стрела бросилась на несчастную жертву, так что я не мог уловить этого момента глазами и видел уже только, как коза стремглав бросилась от того места с рысью на спине, но сделав несколько скачков, упала и заревела как под ножом охотника... Я в свою очередь скрал рысь и убил из винтовки. По осмотре моем оказалось, что у козули был перегрызен затылок.

Рысь не может похвалиться хорошим чутьем, но все же у нее оно развито лучше, чем у других кошек. Голос ее похож на пронзительный резкий вой. Теплая свежая кровь животных составляет для нее лакомство; она любит ее до того, что, насыщаясь ею, забывает об осторожности. У задавленного животного она прежде всего лижет и сосет кровь, затем разрывает живот, ест внутренности, а потом шею и плечи — остальное не трогает и оставляет на месте; эти части доедают уж другие хищники. Рысь крайне любопытна и терпелива; на карауле она по целым суткам лежит на одном месте, так что снег под ней протаивает до земли; а поместившись на каком-нибудь скрытном крепком суке, лежит с таким упорством, что только случай заставит ее с ним расстаться. Горячие охотники часто проходят мимо ее засады, ничуть не подозревая близкого присутствия хищного зверя, который в это время смирно лежит на своем дереве и, как дикая кошка, только пристально смотрит на проходящего человека. Легко раненная рысь опасна; она нередко бросается на грудь охотника, жестоко царапает ужасными когтями и бешено кусается. В это время воевать с ней хитро, не надо терять присутствия духа и как можно скорее действовать охотничьим ножом. Рысье мясо некоторые едят и находят его вкусным и питательным, в особенности у жирных. Швейцарцы употребляют его в пищу, а древние германцы на своих знаменитых пирах жаркое из рыси считали за редкое и лакомое блюдо. Насколько трудно приучить рысь к неволе можно судить по зверинцам, в которых всегда можно видеть львов, тигров, леопардов, но рысь встречается весьма редко.

Рысь давит даже лисиц и воронов, потому что эти хитрецы любят поесть на чужой счет; именно, зная маловытность рыси, они тотчас явятся на незваный обед, а рысь, подметя непрошенных гостей, притаится где-нибудь за кустиком или камнем, около своей добычи, и выждет посетителей. Прыжок, два, много три — смотришь, дорогие гости и попадут на зубы хозяйке. Но промышленники говорят, что рысь не ест их, а с презрением бросает на месте, удовольствовавшись только наказанием за воровство. Рысь, наевшись досыта, лежит чрезвычайно крепко и подпускает к себе собаку или охотника весьма близко; я полагаю, что она после сытного обеда крепко спит, почему и не слышит приближения врага. Рысь, захваченная на логове врасплох, обыкновенно с испуга заскакивает на близстоящее дерево и дико, как бы спросонок, смотрит на землю, желая отыскать причину тревоги. Летом рысь трудно увидеть в лесу, потому что днем, во время сильного жара, она прячется в расселинах гор, в щелях между скалами, залезает в густую чащу и прочее, любит прохладу и нередко опускается к горным речкам, ключам, родникам, поточинам и рыщет только ночью. Линяет она, как и все звери, дважды в год.

Остальные черты характера рыси, ее манеры и уловки, которые подметил человек, читатель узнает из нижеписанного.

Рысь не хитра, доверчива, в ней не развито столь сильное чувство самосохранения, какое есть в лисице, и потому добыть ее не составляет особенной важности для охотника, даже мало знакомого с характером и манерами этого зверя. Имея легких и приемистых собак, хорошо натасканных на рысей, почти всегда можно надеяться на успех при этой охоте; разве какие-нибудь особые причины помешают добыть рысь, причины, которых не в состоянии предвидеть охотник. Сибиряки по большей части бьют рысей из винтовок отыскивая их зимою по следу. Охота состоит в том, что промышленник, найдя свежий рысий след, сначала делает большой круг то есть обходит или объезжает ту часть тайги, в которой, по его предположению, должна находиться рысь; и если он при этом не перехватит следа, выходящего из этой части, что ясно докажет, что рысь тут, в определенной округе, то охотник располагается к нападению, соображаясь с местностью. Если же след покажет, что рысь вышла из окруженной части, он делает другой круг и так далее, до тех пор, пока рысь не будет обойдена; это делается для того, чтобы охотник, зная ту часть тайги, в которой находится зверь, мог избрать удобное место, с которого можно будет сделать нападение. Избрав его, охотник спускает собаку (которая до тех пор была привязана к седлу на поводке) на свежий след и едет поспешно за ней, изредка останавливаясь и прислушиваясь, не лает ли где, или как говорят охотники, не скалит ли где-нибудь его верный Соболька; и чуть только заслышит знакомое частое тявканье, немедленно бросается на голос, не разбирая ни дороги, ни чащи леса, ни гор, ни утесов, ни каменистых россыпей... Достоинство хорошей собаки при охоте за рысями состоит в том, чтобы она, взбудив (подняв, испугав) рысь, стремглав бросилась за ней и следила бы ее не одним чутьем, но ловила бы и взором. Рысь, заслыша собаку, тем более увидя ее близко, как молния, бросается спасаться: с неимоверной быстротой делает огромные прыжки, стараясь скакать с корня на корень или с камня на камень, чтобы скрыть свой след; но бежит так скоро не более 80 и много ста сажен, после чего утомляется, почему хорошая собака скоро загонит ее на дерево и не спустит с него до тех пор, пока не подоспеет хозяин и не убьет ее из винтовки. Если же место чистое и собака догнала рысь, не дав ей заскочить на дерево, то усталая рысь, видя опасность, тотчас ложится на спину и жестоко защищается своими острыми когтями и зубами. Одной хорошей собаке не задавить большой рыси; были примеры, что рысь, защищая себя от собачьих зубов, наносила собакам столь ужасные раны, что те пропадали. Обыкновенно рысь, лежа на спине, задними ногами приподнимает врага на воздух, а передними лапами распарывает животы нападающим на нее собакам и нередко так сильно, что тут же выпускает им кишки, но почти никогда не кусает, как бы гнушаясь собачьим мясом.

Рысь, преследуемая собаками, иногда прибегает к хитрости, весьма не оригинальной, но зато постоянно одинаковой: убежав от собак, она заскакивает на пень, колоду или камень и стоит, притаившись, как мертвая, до тех пор, пока собаки в зарях (т. е. в азарте), как здесь говорят, не пробегут мимо нее; тут она тотчас соскочит и убежит собачьим следом в обратную сторону. Собаки, заметив свою ошибку, поспешно возвращаются назад и нагоняют рысь на охотника, который едет собачьим следом. Рысь при такой встрече обыкновенно заскакивает на первое попавшееся дерево, а охотнику того и нужно!.. Таким образом ее хитрость смертельна для нее и способствует скорейшему окончанию дела в пользу охотника. Здешние промышленники хорошо знают это, почему нарочно ездят собачьим следом в совершенной готовности принять на меткую пулю спасающуюся рысь. Странно, что рысь быстра на бегу только на таком коротком расстоянии! Не дюжа, говорят сибирские промышленники. Вот по этому-то случаю и необходима горячая, приемистая собака, то есть такая, которая, взбудив рысь, сама сразу употребляет все свои силы, чтобы скорее нагнать ее.

При этой охоте промышленнику нужно знать хорошо местность и необходимо соображаться с тем, чтобы заехать с той стороны, откуда способнее взбудить рысь; именно, надо соображаться, чтобы не загнать ее в каменистые россыпи, где собака не в состоянии бежать сильно, а рысь может спрятаться в пустотах и расселинах между камнями и скалами. Нередко молодые рыси, вместе с матерью преследуемые собаками, заскакивают все на одно дерево; в таком случае нужно стараться убить сперва мать, а потом уже стрелять по молодым, потому что дети после первого выстрела по матери не соскочат с дерева, а напротив, видя смерть матери, будут прятаться на ветвях и сидеть так крепко, что их можно перебить всех по одному; в противном случае, старая рысь после выстрела тотчас спустится на землю и быстрее птицы снова бросится спасаться, а за нею и молодые.

С худыми неприемистыми собаками рысей добывать трудно; случается, что с такими собаками гоняют их по нескольку дней сряду и все без успеха, потому что рыси, не нажимаемые ими, успевают отдохнуть и, поздно настигнутые, снова уйти от преследования. Такая охота утомительна и неприятна, потому что, носясь верхом по лесистым горам, каменистым россыпям, едва проходимым чащам — скоро утомишься, передерешь свое платье, оцарапаешь себе лицо и руки об мерзлые сучки и прутья, которые, как стальные пружины, без пощады бьют по открытой физиономии; признаюсь, тогда подобная охота становится в тягость и для страстного охотника. А что достается на долю бедных лошадей в подобных случаях, об этом уж и говорить страшно!.. Зато как весело и приятно, если хорошая собака, взбудив рысь, скоро загонит ее на дерево и своим тревожным радостным лаем зовет на помощь своего хозяина!.. О, какое тут радостное чувство наполняет душу страстного охотника! С какой поспешностью и осторожностью он, подскакав и привязав коня, скрадывает дорогую добычу, видя ее на дереве; с замирающим сердцем, едва переводя дыхание, подходит он к дереву, осторожно ставит винтовку на сошки, вместе с тем торопливо поглядывает на лаящую собаку и на рысь, притаившуюся на суке и не спускающую глаз с собаки, ища удобной минуты, чтобы воспользоваться каким-нибудь промахом собаки и скрыться.

Наконец, с каким проворством сибирский промышленник взводит свой забавный курок и, затаив дыхание, выцеливает верную добычу... Еще мгновение и, пронзенная насквозь винтовочной пулей, рысь без чувств, без дыхания, с едва заметными судорогами, медленно падая с сучка на сучок, рухнется на землю к ногам давно ожидающего Собольки!..

Кроме того, рысей добывают и другими способами, хотя и редко здесь употребительными, как например, капканами, луками и пастями, которые ставят на рысьих тропах или около трупов животных, ими задавленных.

Сибирский промышленник считает за большое счастье, если, охотясь в тайге, он найдет свежезадавленных рысью: козу, зайца, глухаря и тому подобных зверей; он тотчас делает простую опадную колоду или пасть, настораживает над своей находкой и вполне надеется на успех, потому что рысь вскоре непременно явится к своей добыче, если только она не задавила кого-нибудь еще, и попадется сама в ловушку. На этот раз она чрезвычайно проста и доверчива, так что идет даже под пасть, только что сделанную.

Ловкие промышленники, хорошие стрелки, иногда приманивают рысей, подражая крику зайца, попавшегося в петлю или пастушку, и стреляют их из винтовок. Рысь, заслыша голос зайца, не замедлит явиться к охотнику, особенно голодная; тут стрелку нужно быть готовому к поспешному выстрелу, потому что рысь, заметя ошибку, тотчас скроется. Понятно, что это делается в таком случае, если охотник найдет свежие рысьи следы и надеется, что рысь лежит где-нибудь недалеко от того места, где он остановился, чтобы подманить ее на голос зайца.

Рысь крепка к ране; ее нужно стрелять в самые убойные места, то есть в голову или в грудь, и то так, чтобы задеть пулей мозги, печень, легкие или сердце; если же попасть по полому месту, то есть по животу, в ногу и в другие части, не имеющие большого влияния в организме животного на скоропостижную смерть, то рысь может уйти от преследований охотника, тем более, если с ним нет собаки. Раненую рысь не следует не только хватать руками, но даже и подходить к ней близко без обороны, потому что она бросается на человека и может нанести жестокие раны. Даже видя смертельную рану, не надо допускать к ней и собаки.

Шкурку с рыси снимают тоже чулком, как с лисицы*. Как говорят, прежде рысей было гораздо больше в здешнем крае, нежели в настоящее время, впрочем эта горькая истина относится и ко всем зверям, водящимся в Забайкалье ... «Что делать! Мало ли чего прежде бывало!.. В старину и зверей-то было на в пример больше таперишного ... Деды наши рассказывали, что они за огородами, на деревенских ключах, сохатых да изюбров бивали; а нынче — срам! просто срам!.. все глаза-то себе выстегаешь, из рубахи вылупишься, покуль их в лесу-то отыщещь ... Э-эх, было времечко — не воротишь!..» Это слово в слово переданный мною рассказ одного старика-промышленника, славившегося в былое время своим удальством на поприще охоты по целому околотку, в мире зверопромышленников. При последних словах своей типичной речи старик глубоко и тяжело вздохнул, а потом, кажется, заплакал — я хорошенько не видал, потому что вышел из избы... Передам еще эпизод из рассказа одного достоверного сибирского промышленника, постараюсь сохранить его типическую речь: — «Долго я ехал с товарищем по худой вершей (верховой) дороге, в страшной тайге, с Чикойских покатей (Чикой — река в юго-западной части Забайкалья) в самое белковье. Стало уже смеркаться, и до табору было еще дивно (далеко, много); заночуем-ка, паря, говорю я товарищу. Ну, что-ж, заночуем, так заночуем, говорит он; а конь у него пристал маленько, я и поехал вперед на своем коурке до места, где прежде ночевывали. Приехав, разложил огня, нарубил больше дров для ночи, запалил ганзу (китайская медная трубка), слышу там позади — гац; маленько погодя опять — гац! ... Слава тебе, господи, подумал я, чего-то бог товарищу видно еще послал, вот уж два раза отвесил, да только голк отчего-то не бравый, будто мимо ²*... Сам между тем притащил воды, повесил карымского чаю в котелке, а тут слышу опять — гац, а там еще и еще. Тьфу, ты господи, проговорил я, кого он там постреливает; уж не на зверя ли (медведя) натакался, сердечный? — Ну, как это подумал, верите ли, так у меня ретивое и защемило, индо дыхать тяжело стало, жаль мне товарища, будто отца родного... Чай, между тем, вскипел; я выпил чашечку, другую, да больше-то и не могу, так сердце и ноет. А тут слышу, опять гац, а вот и собака залаяла уже ближе ко мне... Ну зверь, беспременно, мол, зверь; я, нечего делать, схватил поскорее винтовку на коурка, да и нутко наливать на голк-то, где он палит. А месяц уж вышел, и так стало светло! Я еду, еду, да и приостановлюсь — слышу, собака так и ревет, будто сдурела ха-м, ха-м, ха-м ... а товарища и не слыхать. Ну, думаю, Христос с ним, а чего-то не ладно! Опустил ³* коня, подскакал ближе — и вижу, товарищ, мой сидит сгорбившись под деревом, а собака подле него лает, задравши голову кверху ... Ты кого это, паря, стрелять, говорю я, вот уж сколько время? — Да чего, брат, говорит он, ты только что от меня уехал, а Соболька мой бросился в сторону, да и нутко лаять на дерево; я соскочил с коня, подбежал к дереву и вижу, на нем сидит, притаившись, рысь. Я обрадовался, палил, палил, раз с десяток отвесил и все мимо, все заряды расстрелял, убить не могу, а попуститься жалко, да и подумал, что ты наверное услышишь и меня выручишь...— Эх, ты, голова сердечная, говорю я, пошто это от месяца-то стрелять, вот потому мимо да мимо!.. Сам скорее соскочил с коня, схватил свою винтовку, зашел с другой стороны, значит к месяцу,— вижу, сидит на суке, притаившись, голубушка, только глаза светят!.. Благослови господи, подумал я, да как торнул — вот и полетела моя рысь вниз головой, прямо на Собольку!.. Вот как по нашему, говорю, я сразу повалил, а то гац, да гац!.. Пожалуй без толку-то пали сколько хошь, проку мало будет. Ну, тогды свалил я такого матерого оморочо, что боже упаси! после в Кяхте за 18 рублев продали».

* Мясо рыси чрезвычайно бело и с виду походит на мясо лесного рябчика. Собаки едят его с большим аппетитом и скоро от него поправляются и жиреют.

²* Опытные сибирские промышленники по звуку выстрела за версту и даже более угадают, куда полетела пуля: мимо, в дерево, или попала в зверя; но этого мало, они даже знают, куда именно попала пуля, т. е. в мякоть или по костям. Я сначала не верил, чтобы можно было узнать, куда полетела пуля, по одному звуку выстрела, но потом, когда сам стал наблюдать за этим, то убедился в истине, которой прежде не верил. Действительно, если охотник выстрелит мимо, то звук от выстрела или, как говорят здесь, голк, как-то не полон, не густ, чего-то недостает, а иногда и слышится свист пули, летящей в воздухе. Если же пуля ударит мимо — в дерево, то как-то особенно щелкнет, и звук весьма крепок; когда же пуля ударит в зверя, по костям, например по лопаткам, то звук полон, густ и пуля как-то глухо щелкнет или, как здесь говорят, пучкнет, как бы сильно брошенный камень в густо смешанную глину. Трудно передать это письменно, нужно опытом и навыком дойти до этих тонкостей, чтобы вполне поверить истине.

³* Опустил — значит поскакал во весь мах, полетел марш-марш.