ЗАПИСКИ ОХОТНИКА-НАТУРАЛИСТА
ПОРОХ, ДРОБЬ, ПУЛЯ, КАРТЕЧЬ И ПИСТОНЫ
СОДЕРЖАНИЕ ЭТОГО РАЗДЕЛА КНИГИ:
| Общее содержание | Вступительная статья | Техническая часть | Хищные звери | Снедные звери |
орох здешними промышленниками употребляется преимущественно винтовочный; надо
заметить, что он предпочитается почти всеми охотниками не только в Сибири, но
даже и в Европейской России. Конечно, от нужды можно употреблять порох пушечный
и мушкетный, но класть его в заряд несколько более, нежели винтовочного. Чтобы
узнать доброкачественность пороха, поступают обыкновенно таким образом: кладут
щепотку пороха на простую писчую мягкую бумагу и поджигают его; если порох
мгновенно вспыхнет и ничего не оставит на бумаге, то это служит верным признаком
его доброкачественности. Если же, напротив, останется много черной копоти и
сажи, значит в порохе много угля и он будет марать ружье. Точно так же если на
бумаге после вспышки останется желтое пятно, то это доказывает, что в составе
пороха много серы и селитры. Но это еще ничего — такой порох бывает сильный.
Совершенно же худой порох при вспышке должен зажечь бумагу. Здешние
промышленники порох пробуют еще проще: берут его щепотку и растирают между
пальцами или на ладони, если он крепок, не скоро растирается и притом не марает
пальцев, то порох хорош. Даже по цвету можно судить о достоинстве пороха: если
он слишком черен, значит не хорош, в нем много угля. Порох серого цвета —
посредственный; но с голубым оттенком, или, как здесь говорят, голубой шорох,
самый лучший и сильный.
Дробь в Забайкалье редко продается в лавках, и то весьма дорогой ценой, почему здешние промышленники приготовляют дробь сами, именно таким образом: берут свинец, режут его на мелкие кусочки, расплавляют в каком-нибудь сосуде и выливают на доску, в которой сделаны небольшие узкие дорожки или канавки, как здесь говорят, ручейки. Потом вынимают из каждой канавки свинцовые прутики и выколачивают их молотком на наковальне или на обухе топора, заткнув последний куда-нибудь в щель на полу; прутики выколачиваются до требуемой толщины, т. е. до калибра дроби, которую хотят приготовить.
Картечь приготовляется так же, как и дробь, только прутики делаются гораздо крупнее, или ее отливают в колыбь малопульной винтовки. Для каждой винтовки и для каждого штуцера должна быть отдельная колыбь для отливания пуль. Само собою разумеется, что правильность полета пули зависит от формы и внутренней массы свинца, или плотности пули. Замечание это делаю потому, что мне не раз случалось видеть отлитые пули весьма неправильной формы, иногда со свищами, иногда же почти совершенно пустые. Такие пули употреблять не следует, лучше их перелить, потому что они естественно легче правильно отлитых пуль, почему полет их не может быть совершенно верен. Несмотря на то (как я сказал выше), что сибиряки часто стреляют недолитками, все это терпится во время нужды, при стрельбе на близком расстоянии, но в сущности этого быть не должно. Тем более это правило должно соблюдать при отливе конических пуль. Обыкновенные винтовочные пули всегда отливаются такой величины, чтобы они в дуло винтовки свободно входить не могли, а тем более прокатываться; они должны быть несколько более (в поперечном сечении), чем внутренняя окружность дула; следовательно их надо заколачивать в винтовку натуге.
Сибирские промышленники почти вовсе не имеют пистонных ружей, а все кремневые. Они и не понимают всей важности и даже необходимости пистонов.
В некоторых отдаленных местах Сибири на пистонные ружья смотрят как на какую-нибудь диковинку, долго повертывают их в руках, почесывают в голове, почмокивают губами и никак не могут догадаться в чем дело. Взведут курок, наконец выстрелят (по указанию) и все-таки не понимают; это затмение продолжается обыкновенно до тех пор, покуда возьмешь пистон, положишь его на камень или на обух топора и ударишь по нему чем-нибудь твердым; он лопнет и разъяснит дело. Скажите, разве это не простительно сибирскому простолюдину? Выслушав подробности, всегда внимательно, относительно устройства пистонных ружей и самих пистонов, наконец — всю важность и преимущество этих ружей над кремневыми, сибиряки тотчас сознаются в своем невежестве и соглашаются с тем, что это устройство гораздо лучше и безопаснее старого или, лучше сказать, их собственного; но все-таки не согласятся переделать свои винтовки в пистонные.
Действительно, какая постоянная возня с этими кремневыми ружьями; то вспышка, то порох на полке подмокнет, то осечка, то кремень притупится и не дает полной искры, то огниво собьется — словом, пропасть неудобств, которые уничтожает пистон. Наконец, сколько досады производят страстному промышленнику на самой охоте кремневые ружья! Мало — подвергают его опасности при встрече с хищными зверями. Надо иметь смелость сибирского охотника, чтобы, не надеясь вполне на выстрел винтовки, идти и идти одному, например, на медведя!
Конечно, и в пистонном замке должны быть свои предосторожности, как и в самих пистонах; но все несовершенства этого рода — нуль в сравнении с вышеописанными.
