ЗАПИСКИ ОХОТНИКА-НАТУРАЛИСТА
ПРОМЫШЛЕННЫЙ КОНЬ
СОДЕРЖАНИЕ ЭТОГО РАЗДЕЛА КНИГИ:
| Общее содержание | Вступительная статья | Техническая часть | Хищные звери | Снедные звери |
России * редко охотятся верхом, и то только при охоте с
борзыми ж гончими собаками, по большей же части ездят на охоту или и телегах,
или на беговых дрожках и кабриолетах, даже в тарантасах, или же на лодках и
челноках, а нет, так пешком ходят. Но в Сибири преимущественно ездят промышлять,
как здесь говорят, верхом, оттого верховой промышленный конь у нас в Забайкалье
играет весьма важную роль.
Вообще сибирская или, лучше сказать, забайкальская порода лошадей весьма походит на вятскую: такая же малорослая и крепкая; но вятки как-то покруглее, покрасивее наших сибирских; последние острокосты, большеголовы и толстоноги. Как вятки по большей части саврасые или соловые, так здешние по большей части сивые и рыжие, в особенности у туземцев. Здесь очень редко встретите чисто вороного или гнедого коня. Надо заметить, что сибиряки более россиян различают масти лошадей, а потому здесь названий по шерстям существует больше: так коня, у которого тубы, глаза и ноздри белые, называют вообще туземно чанкырым; коня же, который темно-сивой масти, сивожелезым; коня же вообще темной масти с лысиной белого цвета на лбу — халзаным и т. д.
Природа наделила сибирских лошадей разнородными качествами и приспособила их к
стране как нельзя лучше. Здесь на лошади начинают работать не ранее, как на
пятом году ее возраста, тогда как в России лошадь трех лет нередко удовлетворяет
многим нуждам человека. В России коня 12 лет называют уже старым, и он теряет
половину цены, тогда как у нас, в Восточной Сибири, лошадь таких лет не
считается старой, а почти в самой поре, тем более рабочая, не ранит цены и
старой назовется тогда, когда ей минет 17 и более лет. Сибиряки, а в особенности
туземцы, страшные охотники до лошадей, любят бега и нередко, покоряясь этой
страсти, проигрывают свое состояние. Иноходцы здесь, не составляют редкости,
равно как и скакуны, но рысаков, в сравнения с первыми, весьма мало. Всякого
жеребенка по второму и даже по третьему году здесь называют черпелом, а жеребят
до году зовут селетками, что значит — родился сего лета... Но возвратимся к
промышленному коню.
Такой конь должен удовлетворять многим условиям. Он должен быть силен и крепок,
чтобы мог долго дюжить на охоте, и боже сохрани приставать (уставать), иначе
можно лишиться хорошей добычи. Это, впрочем, нередко случается при охоте на
лисиц, волков, изюбров, сохатых и прочих зверей. Не должен конь быть пуглив, т.
е. бояться вида и запаха хищных зверей, особенно при нечаянной встрече; само
собою разумеется, что он не должен бояться выстрела. Мягкость коня на верховой
езде тоже играет не последнюю роль, равно как и хорошая ступь, т. е. полный,
успешный, податливый шаг. Такой конь называется ступистым или конь с переступью.
Хороший промышленный конь должен быть легок на ходу, не спотыклив! и, самое
главное —смирен, чтобы можно было на него положить свежую медвежью шкуру или
других диких зверей. На хорошего промышленного коня можно навьючить до 10 и даже
более диких коз. Беда, если конь не умеет ходить по топким местам! В самом деле,
иной до того сноровен, что на нем можно проехать самые топкие места, а поезжай
на другом — завязнешь так, что и не выберешься.
Некоторые охотники так приучают лошадей к охоте, что из-за них скрадывают многих сторожких птиц и даже зверей. Это делается таким образом: охотник берет лошадь за повод, сам сгибается, прячась за нее; лошадь ведется потихоньку, как бы мимо той дичи, которую скрадывают, и как скоро подойдет к ним в меру, конь останавливается, пощипывает траву, а охотник в это время выцеливает предмет и стреляет, нередко из-под брюха коня. Я знал лошадь у одного зверовщика, до того привыкшую к охоте, что ее, пасущуюся на поле, нельзя было иначе поймать, как взять ружье и подкрадываться к ней; тут она тотчас поворачивалась боком, тихо пошагивала и легко давала надеть на себя узду. Хозяин ее нередко производил этот маневр и с палкой в руках вместо ружья. Мне говорили многие промышленники, что некоторые лошади, привыкшие к погоне за зверем, часто, догнав зверя, хватают даже его зубами и бьют копытами. Впрочем, передаю, что слышал, но этого не утверждаю, ибо самому подобных лошадей на охоте видеть не случалось.
Промышленого коня нужно приучать, чтобы он ел все: овес, ячмень, хлеб печеный, сухари, ветошь, даже мох и прочее, ибо часто случается, что промышленники по нескольку дней сряду живут в лесах, даже по месяцам и более (во время белковья), и притом в таких местах, где кроме моха и тундры (по-сибирски трунды) ничего нет. В этих случаях поступают следующим образом: насаливают воду и поливают ею мох или тундру (на корню), и бедное животное с радостью ест и такую скудную пищу. Некоторые лошади с большой охотой едят даже свежие требушины травоядных животных, потому что они состоят по большей части из пережеванной травы, моха, прутиков и тому подобного, кроме того имеют солоноватый вкус; а известно, что лошади любят соленую пищу.
Такого коня, который неразборчив в пище и ест всякую всячину, сибиряки называют солощим. В самом деле, мне случалось видеть таких лошадей, которые ели не только мох, прутья, ягоды, кору, но даже оставшиеся от промышленников щи и мясо. Около табора их оставляли всегда по воле, они далеко не уходили и не пакостили, т. е. не пользовались доверием зверовщиков во зло и не трогали съестных припасов, как то: сухари, крупу, соль, карымский чай, разные бублики и пряженики. Привычные таежные лошади до того сноровны и ловки, что со вьючной (обовьюченные) обыкновенно ходят одни, без вожака, нигде не заденут по чаще леса, не отстанут, а если развяжется и упадет вьючная — они тотчас останавливаются и ржут. Солощие кони всегда бывают крепки и сыты.
Хорошего промышленого коня зверовщик никогда и ни за что не продаст; такие лошади доживают до глубокой старости и остаются пансионерами у хозяина. Даже посредственные промышленые кони здесь ценятся иногда довольно дорого, конечно в классе охотников. Сравнительно тунгусские и братские лошади (принадлежащие здешним кочующим инородцам) далеко уступают в крепости и силе русским, сибирским лошадям. Это потому, что инородцы народ кочевой, хлеба не сеют и сена на зиму не заготовляют, а , кочуют круглый год по степям; так что лошади и рогатый скот зимой питаются ветошью, которую иногда с трудом добывают копытами из-под снега и с жадностью жуют перемерзшую, иссохшую, совершенно бессочную. Оседлые жители, русские и даже оседлые инородцы, содержат лошадей всю зиму дома, кормят сеном и нередко овсом и ячменем. Впрочем, это относится только к тем лошадям, которые необходимы при доме, для ежедневных работ; но к табунам или косякам лошадей людей зажиточных, богачей, которые иногда имеют десятки тысяч различного домашнего скота, не относится, потому что нет возможности для такого количества заготовить сена на зиму, и тогда оседлые жители поступают так же, как и кочующие, т. е. держат свои табуны в продолжение круглого года в степи на подножном корму. Беда, если простоит буранная снежная зима, а весной сделается гололедица: целые тысячи голов лошадей и рогатого скота гибнут безвозвратно...
Здешние зверовщики на лошадях почти никогда не промышляют летом в сильный жар, когда в лесу много овода, паута, слепня, строк, т. е. такого гнуса, как говорит Сибирь, который сильно беспокоит лошадей и кусает их так больно, что несчастные животные иногда падают па землю и валяются. В такое время дня таежники отдыхают, а для лошадей раскладывают дымокур — это не что иное, как зажженный гнилой валежник, сырые мохнатые ветки, мох и прочая лесная дрянь, которая не горит пламенем, не дает сильного жара, но выделяет много дыма и тем удаляет страшных насекомых. Привычные лошади так любят дымокур, что сами подходят к нему и прячутся в дыму.
В жару дымокур из сухого помета раскладывается даже во дворах селений, а во время поветрий или эпидемий на скот суеверные сибиряки заливают все огни в домах и добывают деревянный огонь посредством трения друг о друга сухого дерева. Этим огнем зажигают дымокуры и окуривают всякого рода скот. Жалею, что здесь не место говорить вообще о туземной медицине на скот, а она была бы во многих случаях крайне полезна и не менее того интересна.
Говоря о здешних лошадях, нельзя не упомянуть, что сибиряки никогда не держат лошадей в конюшнях, они и не знают, что такое конюшня. Только во время пурги (вьюги) загоняют их под крытые дворы, называемые поветями. Действительно, здешние лошади так привыкли к холоду, что в теплых конюшнях даже паршивеют.
С осени сибиряки начинают ставить езжалых коней на выстойку, т. е. привязывают их на недоуздках к столбам и зачастую держат на привязи целые ночи. Это называется выдерживать коня на стойке. Такое выдерживание продолжается целую зиму, хотя не каждый день с ряду, но довольно часто. Говорят, что от этого кони делаются крепче и сильнее, не так сильно потеют и не будут присталями, т. е. не станут уставать на долгой езде.
Кстати будет упомянуть здесь и о наших седлах, далеко превосходящих удобством и щеголеватостью отделки простые русские седла. В сибирском седле главную роль играет деревяга; лучшие из них — это монгольского приготовления, вывозимые из Китая, которые и ценятся здесь довольно дорого, именно: до 20 и 30 рублей серебром. Хорошие сибирские седла очень удобны: они покойны и до такой степени ловки, что, несмотря на худые гористые дороги, на них можно ездить без всякой устали сколько угодно, не попортив спины коня, т. е. не осаднив ее. Деревяги для мягкости сидения обтягивают по большей части войлоком, а сверху кожей; мягкие же пуховые подушки накладываются редко. Для того чтобы не испортить спины коня в то время, когда привязывают сзади что-нибудь твердое в торока, делается так называемый здесь чепрак из кожи и прикрепляется посредством ремешков с пряжками к задней луке седла.
В Забайкалье кроме поводьев, которые здесь называются чизгинами, к удилам узды привязывается еще длинный ремень, который и носит название чумбура. Чумбур обыкновенно затыкается седоку за пояс и служит для того, что в случае скорости (да и
всегда) седок соскакивает с коня, проворно выдергивает чумбур из-за пояса и живо привязывает коня к дереву или к чему другому. Тогда как с поводьями, или, по туземному, чизгинами, этого сделать нельзя; их сначала нужно сдернуть с шеи лошади, а так как они коротки, то еще развязать их с одной стороны узды и после уже привязывать лошадь; а на охоте иногда бывают дороги и секунды; таких же промышленных лошадей, которых бы можно было бросить в лесу не привязанными, тем более при встрече с хищными зверями,— мало. Кстати упомяну, что вообще сибиряки, в особенности промышленники, так скоро привязывают к чему-нибудь коня чумбуром, особенно монгольским узлом, что трудно представить себе это, не бывши очевидцем.
Чтобы седло не сползало ни взад ни вперед при езде по гористым местам, сибиряки укрепляют его особыми ремнями: одни идут от задней луки седла под хвост коня, а другие — от передней луки через грудь и между передних ног, к татору, то есть к подпругам; самые же ремни здесь называют потфеями.
Скажу еще несколько слов о креплении лошадей в поле и в лесу, чтобы они не могли уходить с пастбища. Для этого здесь есть несколько приемов; самые употребительные — это путо, треног, побочень, колодка, аркан. Но все они имеют свои выгоды и невыгоды.
Путо и аркан делаются преимущественно из волосатых веревок, ибо конопляные (пеньковые) скоро намокают, от этого сильно садятся и потому натирают лошадям ноги. Путо неудобно тем, что легкие лошади в них легко скачут, ловить их трудно, а в аркане, который надевается на шею и другим концом привязывается к колу или дереву, без сноровки легко задушить лошадь.
Треног здесь самый употребительный. Он вяжется преимущественно из сыромятной или сырой кожи. Двумя короткими его концами крепятся передние ноги, а третьим длинным концом подхватывается одна из задних. В треноге далеко не уйдет ни одна лошадь, и самый дикий конь может быть легко пойман одним человеком. Неудобно только одно: в лесу, где много валежника, стреноженная лошадь может запутаться, а в болотных кочковатых местах легко может завязнуть, выбиться из сил и утонуть. На равнинах же и при крепком грунте треног вещь полезная и очень удобная.
Есть еще один способ крепления лошадей на скорую руку — это привязывание передней ноги к чумбуру или поводьям узды.
Треноги здесь продаются от 50 копеек и до 1 рубля 50 копеек. Их мастера делать забайкальские туземцы — тунгусы и братские.
________________________________________________________
* Интересно, что сибиряки в точном географическом смысле понимают Сибирь и как бы не считают ее Россией, хотя сами хорошо витают, что они русские подданные и называют себя (русскими. Европейскую Россию в сеида величают Россией, как будто Сибирь не России, так что человека, приехавшею ив великороссийских губерний, сибиряки, просто называют «российским», равно как и всякий привозный товар. Поэтому и я, как осябирячившийся, для краткости все, что но Сибирь, буду называть просто Россией.
