* * *

Отвратительно, что туристы не только увозят из Египта национальные ценности, но и оставляют свои поистине никому не интересные инициалы, нацарапанные на древних камнях.

Мендес Израэль Коэн из Балтиморы в 1882 г. посетил Верхний Египет; он добрался до 2-го порога у Вади-Хальфа. За океан он увез свыше 700 вещей, которые должны были напоминать ему об этом путешествии. Еще более ошеломляющим стало сообщение, о котором, по-видимому, узнали и все домашние Коэна, - что отец семейства выбил свое имя на скалах Абу-Сира. Эта "работа по камню" пережила его. Большую часть привезенного его племянник в 1884 г. продал Университету Джона Гопкинса.

Непрекращающиеся бесчинства туристов, заключающиеся в увековечивании своего имени путем порчи самых известных памятников, приводили в ярость и Флобера. "Меня злят глупцы, которые пишут свои имена там, где только можно". На подобные варварские действия туристам не жаль потратить ни труда, ни времени; опытные каменщики утверждают, что для нанесения находящихся рядом с древними иероглифами каракуль потребовалось по меньшей мере два дня усердной работы молотком. Правда, культурные люди редко имеют возможность забыть об откровенно некультурных; имеющая историческое значение дата пребывания их в прославленном месте, так сказать, привита камню. Люди большей частью утратили чувство приличия, писал Джон Голсуорси (1867-1933). Пожалуй, так оно и есть, поскольку все эти бесчинства продолжаются из века в век.

Храм Гора в Эдфу обладает, видимо, какой-то противоестественной привлекательностью. Здание это, построенное около 327 г. до н.э. при Птолемее III, служит жителям окрестных селений чем-то вроде выгребной ямы. Тем не менее дамы и господа из самого лучшего общества высекают здесь, среди ужасающего зловония, свои имена на храмовых пилонах, относящихся к позднему времени Египта, откалывают куски камня, чтобы, вернувшись на родину, поместить их в витрину или на декоративный шкаф.

В 1852 г. в нескольких километрах от Эдфу туристов застали в храме близ Гебель-Сильсиле, где они копали ямы среди развалин, оббивали стены, чтобы таким допотопным способом по сходной цене обзавестись древностями.

Феллахи прекрасно понимают, что хотят чужаки. Прислуживая своим работодателям в качестве временных помощников, они или водят их в многообещающие места, или нашептывают им, какие необыкновенные находки сделали они сами среди развалин. Терпкий ветер Востока прочищает как легкие, так и бумажники иностранцев.

К совершенно необычному типу охотников за сувенирами принадлежали графиня фон Шлиффенберг и ее сын Шлиффен. Молодой, двадцати пяти лет от роду, высокий, нескладный граф фон Шлиффенберг страдал чахоткой, которая уже свела в могилу его брата. Решительная мамаша - дама за шестьдесят - по совету врачей отправилась вместе с оставшимся пока еще в живых потомком одного из старых дворянских родов Пруссии навстречу живительному солнцу и сухому воздуху Египта. Хотя силы и матери, и сына, казалось, не были столь уж велики, страсть к путешествиям сделала их вскоре совершенно бесстрашными туристами и любителями сувениров. Они забрались в глубь Нубии, далеко за 2-ой нильский порог в дьявольски труднодоступные места, которые в то время и для совершенно здорового человека представляли немалую опасность. Необычайно жаркий климат и жизнь в самых тяжелых условиях лишают последних сил даже привычных ко всему людей. Некоторое время мать с сыном считались пропавшими без вести. Когда же в 1853 г. они снова появились в Каире, жившие там европейцы были обрадованы и вместе с тем крайне удивлены, узнав, с чем вернулись Шлиффенберги. Мать и сын - сами, без помощи каких-либо подвластных им духов - приволокли каменную плиту в 1,63 метра высоты, 1,27 метра ширины и весом в несколько центнеров. Как вскоре выяснилось, речь шла о гранитной стеле эфиопского царя Настасена, датированной 325 г. до н.э, Пожилая графиня и ее юный наследник раздобыли плиту за 3-им порогом в Эль-Орде. Для соответствующего раздела науки нубийский текст стелы, написанный египетскими знаками, с подробным изложением событий царствования Настасена оказался, что называется, лакомым куском. Эта стела относится к числу важнейших памятников культуры древней Эфиопии.

* * *

Когда незадолго до начала второй половины XIX в. возникло своего рода помешательство на Египте, хедив по настоянию Шампольона и других именитых европейцев издал закон об охране памятников египетской культуры. Два наиболее важных пункта его гласили: 1) вывоз древностей запрещен, 2) все найденные древние вещи следует доставлять в Каир.

Бумага все стерпит. Если власти не выказывают ни силы, ни решимости в проведении принятого закона, люди посмеиваются и тайком решают, как обойти его частые сети. Спекулянты от искусства и ученые лишь устало улыбались при вести об этом законодательном начинании.

Грабители и укрыватели как спруты раскинули свои щупальца, заманивая добычу, - охотников за сувенирами. Частные лица пришлись им по вкусу более всего, так как они были малоопытными. Искатели сувениров легкомысленно набивали деньгами карманы, но не могли отличить древние вещи от более поздних, а подлинники от подделок. Агентов же европейских музеев недолюбливали: их считали порядочными скрягами. Кроме того, агенты знали слишком много о предлагаемом товаре. Добро бы они еще торговались, ведь речь шла не об их собственных деньгах. И уж совсем никуда не годится, если вопреки известным, но неписаным правилам воровской гильдии "профессора" в пылу спора ссылаются на мнение мудира. Нет, решительно нет, леди и джентльмены, куда более приятны деловые партнеры.

Среди множества охотников за сувенирами агенты консульств иностранных государств занимали особое место. Надо знать, что не нашлось бы ни одного из этих не слишком почтенных чиновников, кто к концу срока своей службы не сделался богатым человеком. Крупные сделки они заключали от имени официальных представителей, аккредитованных при хедиве; но ухищрения, приносившие наибольший доход, предназначались частным лицам. Для приезжавших гостей устраивался льстящий их самолюбию спектакль: навстречу под парусом выходила лодка, и еще вдали от причала компанию искателей приключений приветствовали ружейным залпом привычные к этому занятию бандиты, француз, видавший подобные трюки, писал: "Советую путешественникам быть настороже с продавцами древностей. Один из них, будучи консулом некоего государства, в Луксоре знакомится с богатым иностранцем и приглашает его на обед, обставленный в истинно арабском духе. Во время десерта раздается стук в дверь; слуга докладывает, что пришел местный житель и предлагает заслуживающие внимания недавно найденные древности. Его впускают, и богатый иностранец, не сумев превозмочь искушения, по совету консула покупает вещи, в действительности принадлежащие хозяину дома". Торговцам на черном рынке издавна хорошо известен метод обхождения с приезжими. Для того чтобы удовлетворить пристрастие к древностям и придать сделке оттенок приключения, предварительные переговоры сопровождаются игрой на нервах покупателей. Выставленные в витринах предметы приносят меньше прибыли в сравнении с тем, что продается во тьме или полутьме закоулков и внутренних дворов. Воровская добыча должна источать своего рода аромат, если за нее хотят получить достойную сумму. "Тише, не говорите громко, это опасно!" Подобные слова придают покупке характер священнодействия и ведут к поднятию цены. - Душа ликует от удовольствия, когда краденые вещи благополучно минуют в конце концов александрийскую таможню!

А начинаются подобные инсценировки следующим образом. Вереница ослов под гортанные окрики погонщиков возвращается из Долины царей; дамы и господа в изнеможении опускаются на разостланные в тени чахлых пальм пледы и подушки. В подходящий момент появляются темные личности из Курны или Эль-Кохи и с помощью выразительных жестов и интригующего нашептывания пытаются подсунуть обществу благородных господ, находящемуся в крайнем возбуждении, древности, которые несколькими часами раньше они получили у агентов консульства. Погонщики не только водят караваны, но и активно участвуют в торговле сувенирами. Во время путешествий в чужой стране зарождаются связи, которые облегчают торговлю любыми товарами. Благодаря этим связям на рынке из-под полы сбывались откровенные подделки.

Еще не возник большой спрос на грубую имитацию, в продажу еще шли подлинники, а на рынке уже стояла проблема подвоза скарабеев (популярных амулетов в виде жуков), феллахи начали производить их в домашних условиях. Они наизусть знали все картуши с надписями Тутмоса III. Таким образом появились подделки с одним и тем же текстом и одинаковыми знаками властителя XVIII династии.

"Они предлагают скарабеев из стеатита. На большинстве из них известные каждому феллаху картуши Тутмоса III. Цена упала с 10 шиллингов до 10 пфеннигов", - сообщал иностранец, посетивший Фивы в 1860 г. Юркие, живые погонщики были прекрасными психологами; они сразу могли определить, что желает дама, и извлекали необходимый предмет, так сказать, из рукава. Во время прогулок по пустыне погонщики сновали среди господ и внимательно прислушивались к разговорам. Не зная языка, они понимали часто повторяемые слова, означавшие ту или иную вещь. Этого оказывалось вполне достаточно, чтобы спрос можно было удовлетворить из семейных запасов. Ведь дамы платили золотом, доставая из надушенных ридикюлей туго набитые кошельки. Если парни становились слишком назойливыми, они получали иногда от мужей этих дам хороший удар хлыстом. Подобную мелочь погонщики воспринимали с кисло-сладкой улыбкой как аванс в заключаемой сделке. Все они думали о своей судьбе, знали, что из их круга вышли люди, которым подпольная торговля древностями принесла значительное состояние.

Мухаммед-бей Мухассиб (1843-1928) являлся в этом смысле примером молодежи. На стезю погонщика он ступил, начав прислуживать английской писательнице Люси Дафф-Гордон, которая начиная с 1863 г. в течение многих лет жила в луксорском французском доме. Погонщик Мухасеиб скончался в Луксоре, став известным человеком; он принадлежал к плеяде крупнейших торговцев своего времени. Его торговля с европейскими и американскими коллекционерами и агентами музеев часто балансировала на зыбкой грани законной и противозаконной деятельности. Он играл ведущую роль, получая при этом огромные барыши от продажи наиболее значительных произведений египетского искусства.

Французский археолог Огюст Мариетт, как уже говорилось, снискал международную известность, открыв мемфисский Серапеум, кладбище Аписов. Через семь лет после своего возвышения вице-король Саид-паша назначил Мариетта - основателя национального Египетского музея - его директором. Национальный музей, а также центральное управление Службы древностей под руководством приступившего к делам Мариетта попытались упредить нападения "полуварваров-туристов". Из тогдашнего Булакского музея было направлено следующее предписание таможенным службам: "Экспорт древностей запрещен. Тюки, как и вообще всякого рода грузы, покидающие Египет, должны проходить досмотр, обнаруженные древности подлежат конфискации, если их владельцы не имеют разрешения на вывоз, выданного Булакским музеем".

В Александрии приезжавших предупреждали о запрете, однако коллекционеры, агенты музеев и группы туристов не обращали на него серьезного внимания. Было известно, что в органах контроля свили гнездо люди, которые за соответствующую мзду готовы закрыть глаза на все нарушения закона. Кроме того, за спиной людей с именем и положением, официально производивших закупки для учреждений по охране культуры, часто стояли весьма сомнительные лица, которые оказывали помощь отнюдь не ради препровождения времени. Они отбивали заслуженный бакшиш у торговцев, укрывателей и воров.

Если щекотливые дела официальных лиц улаживали к общему удовольствию обеих сторон крупные чиновники правительственных служб, то к туристам на помощь приходили драгоманы, которые колдовали над их добром и, словно кролик из цилиндра фокусника, появлялись всякий раз, как только таможенник принимался с пристрастием рыться в тюках. Таможенные декларации с такой молниеносной быстротой переходили из рук в руки, что никто не решился бы сказать, будто тут происходит что-то незаконное.

Таким образом, знание психологии играло (и играет!) существенную роль в не вполне законной торговле древностями. Чем спокойнее иностранец ведет себя с таможенниками, тем реже блюстители закона отваживаются использовать имеющиеся предписания. При этом, как правило, содержимое бумажника равносильно волшебному "Сезам, откройся!" - но об этом следует упомянуть лишь между прочим. Туристы пытаются заморочить голову таможеннику и обойти закон; поистине полчаса, проведенные перед стойкой таможни, вызывают самые тревожные переживания: "Пройдет, не пройдет? Удастся провезти "сувениры"?".

Один из членов английской экскурсионной группы, совершавшей в 1880 г. при помощи компании "Кук и сыновья" путешествие по Нилу, сообщает о том, что случилось на таможне при отбытии туристов из страны: "В Александрии путешественники хотели избежать таможенного досмотра, так как среди вывозимых вещей было много охотничьих ружей и предметов древности. Мы передали одному из чиновников хороший бакшиш, забыв при этом о его коллеге. Последний счел себя бессовестно обманутым и незамедлительно доложил обо всем старшему таможеннику.

Весельчаки немцы, поездка которых оплачивалась из кассы мужского певческого общества, поняли, что теперь уже никаких денег не хватит, чтобы избежать строгого досмотра. Старший таможенник, узнавший о случившемся, приказал новому служащему тщательным образом проверить багаж иностранцев; но тот, как вскоре выяснилось, также принадлежал к любителям бакшиша. Благодаря назначенному старшим таможенником служащему отъезжающим удалось сделать следующий фокус.

Туристы образовали тесный круг около груды своих вещей, внутри которого находился указанный чиновник. Затем один из чемоданов, замок которого щелкал особенно громко, открывали раз тридцать и после очередного щелка выносили из круга один из так и не раскрывавшихся чемоданов.

В это время сопровождавший путешественников драгоман занимал начальника таможни свежими анекдотами.

Таким образом певческому обществу "Теперь нет в мире лучших стран" великолепно удалось одурачить александрийскую таможню".

Тем не менее неопытные туристы попадаются при попытке незаконного вывоза предметов древнего искусства. Как они ни пытаются скрыться в толпе, чтобы почувствовать себя среди массы людей более уверенными, страсть к собирательству иногда подводит их.

Впрочем, большие группы путешествующих делают тщательный досмотр почти невозможным. В страшной сутолоке таможенники кое-как, наспех проводят досмотр, лишь бы поскорее двигалась очередь отъезжающих. Однако теперь их провести стало труднее. Прежде дамы прикрывали античные вещи к саквояжах бельем, прятали скарабеев в благоухающих пудреницах, а другие сувениры помещали под корсет. Рядовые таможенники, в недавнем прошлом феллахи, краснели и закрывали крышку чемодана. Причастные к досмотру чиновники более высокого ранга понимали, что панталоны и другие предметы дамского туалета - это просто-напросто маскировка.