|
|||
|
|
|||
|
По заведенному обычаю он имеет обличье спеленатого трупа, вырезан из кедрового дерева и покрыт золотым листом, испещренным многоцветными вставками. Надписи на гробе расположены так: стоячая строка А - снаружи посередине крышки от живота доступней, лежачая строка В - снаружи по левому краю ящика, лежачая строка С - снаружи по правому краю ящика, стоячая строка D - внутри посередине крышки, стоячая строка Е - внутри посередине дна ящика, двенадцать лежачих строк надписи F - снаружи .на подошвах ног. Знаки в надписях А, С, F смотрят вправо, в надписях В, D, Е - влево. Знаки надписи А выпуклые, с разноцветными вставками, на полосе листового золота. Знаки надписей D и Е вырезаны в дереве и затем выдавлены в положенном поверху золотом листе путем нажима на .него. Надпись F прочерчена острием на листовом золоте. Кое-где золотые листочки отклеились и отвалились, так что местоположение некоторых обрывков в строках не вполне бесспорно. Однако перепутаны при восстановлении гроба после находки могли быть лишь кусочки из надписей D и Е, одинаково расположенных, направленных и исполненных; для остальных надписей подобная путаница совершенно исключена, в том числе для надписей С и F, из которых для первой издателями лишь глухо указан способ выполнения. Надписи на гробе были впервые изданы Ж. Даресси в 1910 году в выпущенной Т. М. Дэвисом книге "Гробница царицы Тэйе" и затем переизданы тем же ученым, но в более полном виде, в 1916 году в "Бюллетене" Французского института восточной археологии. В третий раз надписи издал Р. Энгельбах в 1931 году в "Анналах" Службы древностей Египта. В первой главе было рассказано, как Ж. Даресси после первого издания надписей, работая в Каирском музее над восстановлением гроба, обнаружил в надписях позднейшие вставки, сделанные на золотых заплатах взамен вырезанных мест. В той же главе было отмечено, что открытие Ж. Даресси было подтверждено Р. Энгельбахом. Сопоставив издания, мы убедимся, что большинство вставок отсутствует в издании 1910 года, тогда как в издании 1916 года все вставки уже содержатся. Следовательно, большинство золотых листочков, наклеенных при переделке надписей, отклеилось и отвалилось и было водворено на свои теперешние места в промежуток времени между первым обследованием гроба вскоре после его открытия в 1907 году и вторым изданием Ж. Даресси в 1916 году. Это лишний раз подтверждает позднейшее происхождение наклеек, но вместе с тем заставляет пожалеть, что издатели не обосновали в своих трудах произведенного или принятого ими размещения отвалившихся частей. Неизвестно также, насколько надежно расположение в первоиздании 1910 года некоторых отрывков, оказавшихся. вставками, и не было ли кое-что из отвалившегося прикреплено ко гробу более или менее наугад по его вскрытии. Об исконных, не привнесенных знаках в конце надписи D, стоящих на теперешнем месте уже в издании 1910 года, Р. Энгельбах высказывал мнение, что они, возможно, принадлежат надписи Е. В сообщаемом ниже переводе надписей переделанные места отмечены двойной чертой, проведенной сбоку от них или под ними. Где двойная черта заменена единичною, имеется расхождение между издателями в определении исконности данного места; единичная черта снабжена буквою Д или Э в зависимости от того, кто из двух ученых, Ж. Даресси или Р. Энгельбах, считал спорное место переделанным.
Перевод надписей на гробе:
Вывод о том, что надписи на гробе подвергались переработке в древности, был получен путем сравнения начертаний знаков, а также золотого листа, на котором они выполнены. Но к тому же заключению приводит и состав надписей, их содержание. Конец надписи D, начиная со слов "владыка неба", представляет набор выражений, лишенных внутренней связи. На это обратил внимание Э. X, Гардинер, и плохо верится, что виною бессмыслицы не древняя переделка, а неудачное распределение отставших листочков после находки гроба. Кто из ученых стал бы так восстанавливать надпись? Да и содержится эта бессмыслица уже в первоиздании. Обратило на себя внимание английского ученого и заключение надписи А. Действительно, оно выглядит беспомощным: короткое определение "правый на небе (и) на земле" после длинного относительного предложения. Краткое определение вряд ли может быть тут исконным. В надписях С, Е, F фараон дважды подряд объявляется сыном солнца: "отроком добрым солнца живого" после первого имени и "сыном Рэ" перед вторым. Последнее имя со свойственным ему званием "сын Рэ" и другими обозначениями должно быть вставкой. Особенно доказательна надпись F, позволяющая уже из нее одной сделать кое-какие заключения о первоначальном хозяине гроба. В нынешнем ее составе надпись F звучит сперва как заупокойная молитва фараона его солнечному богу Ра-Хар-Ахту. Затем она внезапно превращается в пожелание во втором лице единственного числа самому царю солнцеподобной долговечности. В итоге обращение, замыкающее молитву, "мой отец Ра-Хар-Ахт", оказывается вплотную сомкнутым с обращением к царю, с его именем, в начале пожелания! Переход слишком неестественный, чтобы быть исконным. Мы только что сказали, что надпись F выглядит сначала, до середины 8-й строки, как заупокойная молитва Ра-Хар-Ахту. Однако стоит лишь сравнить надпись F с заупокойными надписями гробниц и жилищ в солнцепоклоннической столице, как станет почти очевидным, что в ней кроется молитва к фараону. Разве не теми же словами и оборотами речи пользуются, когда говорят фараону или о фараоне? Строка 2: "Буду обонять я дыхание сладостное, выходящее из уст твоих". В своей гробнице Туту говорит царю: "Да обоняю я дыхание твое сладостное северного ветра". О солнце же говорится самое большее: "Обонять дыхание сладостное северного ветра, выходящего из неба из руки солнца живого" или "Да даст он дыхание сладостное северного ветра". Строка 3: "Буду видеть я красоту твою постоянно, [м]ое желание". Тот же Туту просит фараона: "Да дашь ты насытиться мне видом твоим, желание(м?) сердца моего", а в другой раз заявляет: "Видеть [е]г[о] постоянно, Единственного для Рэ, мое [жела]ние повседневно". Один из верховных жрецов солнца молится ему в своем доме: "Да дашь ты видеть (мне) его (т. е. царя) в его празднестве тридцатилетия первом - мое желание, которое в сердце" и, обращаясь, видимо, к царю, добавляет: "Видеть тебя постоянно - желание сердца". Просьбами и пожеланиями видеть солнце и фараона пестрят солнцепоклоннические надписи, но обороты, кончающиеся словами "мое желание" и т. п., применительно к солнцу не засвидетельствованы. Строка 4: "Буду слышать [я] голос твой сладостный северного ветра". В гробнице своей Айа молит фараона: "Да слышу (я) голос твой сладостный во Дворе солнечного камня (т. е. в глубине главного храма столицы), (когда) творишь ты жалуемое (т. е. службу) отца твоего солнца живого", а у солнца просит Маху: "Да слышу я голос царя, (когда) творит он жалуемое отцу своему солнцу". Об этом же просит солнце и Туту: "[Да слышу] я голос царя, (когда) творит он жалуемое отцу своему - - - - - - - -", "Да дашь ты мне... ухо мое слышащим голос его (т. е. царя)". Также Сута желает в своей гробнице от фараона: "- - - - - - - - слышать [го]лос тв[ой]". О том, как они слышат царский голос, сановники говорят и вне пожеланий. Айа и Майа объявляют каждый: "Я слышал голос его непрестанно", а П-вох заверяет фараона: "Крепну я, слыша голос твой". "Голос" же солнца ни разу не упомянут в надписях солнцепоклонников. Пожелания и заявления вельмож, напоминающие надпись F, иногда сочетаются между собою, отчего сходство с нею еще увеличивается. Мы находим у П-воха: "Ты (т. е. царь) - солнце, живу я видом твоим, крепну я, слыша голос твой", а у другого верховного жреца Ми-рэ: "Ликует сердце мое при виде красоты твоей, живу я, слушая сказанное то[бою]", далее у Майа: "Я слышал голос его (т. е. царя) .непрестанно, очи мои видели красоту твою (опять-таки царя) постоянно", а у Ме-наштефа: "Да даст он (т. е. царь) (прожить) век добрый, видя красоту его непрестанно, слыша голос его". Но особенно любопытна в этом смысле одна надпись у Туту. Посередине она так и перекликается с надписью F, со строками 2-4, 7-8. Туту молится: "Да дашь ты насытиться мне видом твоим, желание (м?) сердца моего. Да прикажешь ты мне погребение [доброе] после старости в горе Ах-йот - - - - - - - - Да обоняю я дыхание твое сладостное северного ветра, запах его - фимиам (храмовой) службы, Нефр-шепр-рэ Единственный для Рэ (т. е. Амен-хотп IV), сей бог! Да [слышу] я голос царя, когда он творит жалуемое (т. е. службу) отцу своему [солнцу] - - - - - - - - Да дашь ты мне имя мое остающимся на сотворенном (мною) всем - не (приходится) разыскивать имя жалуемого тобою. Сотворенное (мною) все (? - в надписи "твое") остается. именуют...". Сопоставляя надпись F с другими солнцепоклонни-ческими надписями, приходишь к выводу, что первоначально она была обращена к фараону, а не к солнцу. Да и вообще, как представить себе, что кто-нибудь из солнцепоклонников мечтал бы, что будет вдыхать сладостное дыхание солнца, слушать его голос, приятный, как свежий (!) северный (!) ветер, что самосолнце будет собственными устами взывать "во имя" умершего, т. е. править по .нем заупокойную службу. Надпись на гробе допускает все это, очевидно, лишь потому, что переделана в молитву солнцу из молитвы фараону, который мог быть и действительно бывал для своих приближенных предметом подобных чаяний. Таким образом, надпись F была первоначально обращением к фараону кого-то из его приближенных. Позволяет ли она ближе определить первоначальноговладельца гроба? Кое-что она в этом отношении еще может дать. Что гроб сначала предназначался для женщины, Ж. Даресси правильно вывел из передачи местоимения первого лица единственного числа в строке 7. В то время как в других строках это местоимение стоит на золотых заплатках и передано знаком, изображающим мужское египетское божество, соответственно полу обожествленного фараона, в строке 7 данное местоимение стоит на исконном золоте и передано знаком женщины. Но нелишне отметить и разницу между знаками младенца в строках 5 и 11. И тут и там это исконные письмена. В строке 11 знак изображает мальчика, притом, насколько можно судить по изданному воспроизведению от руки, царевича: на младенце передник и ожерелье, а с темени, по-видимому, свешивается, как у царевичей, прикрывая ухо, заплетенная в косу прядь волос (две черточки, отходящие назад от шеи, представляют, наверно, обычный для таких кос завиток на конце). В строке 5 тот же знак изображает, судя по тому же воспроизведению, царевну с прямою, не заплетенною прядью волос, спускающейся сбоку с темени значительно ниже плеча, как то нередко можно видеть на изображениях дочерей Амен-хотпа IV. В строке 11 мальчик служит определителем, т. е. пояснительным изображением, к слову "отрок", написанному буквами и употребленному о фараоне ("отрок добрый солнца живого"). И не потому ли в строке 5 у определителя к слову рнпй "молодеть" облик девочки, что "молодеет" женщина - первоначальная хозяйка гроба ("Будет молодеть плоть (моя) в жизни от любви твоей")? Обратим внимание на это пожелание: "Будет молодеть плоть (моя) от любви твоей (т. е. от любви к тебе)". Ничего подобного не найти в надписях вельмож-солнцепоклонников, хотя пожелания тех или иных благ своему телу или утверждения о его сохранности там вполне обычны. Желают, чтобы плоть была крепка, радостна, чтобы солнечные лучи сообщали ей свежесть, чтобы солнце воссоединяло плоть, чтобы плоть была защищена, чтобы с ней не случилось чего дурного, чтобы она была одета; утверждают, что плоть цела, в частности, когда созерцают "красоту" фараона. Глагол рнпй "молодеть, молодить", употребленный применительно к плоти в надписи F, "и разу не засвидетельствован в приложении к вельможам Амен-хот-па IV. Тем не менее этот глагол довольно употребителен в солнцепоклоннической столице, но только применительно к царской чете. О фараоне говорится, что "лучи солнца на нем с жизнью (и) процветанием, молодя плоть его повседневно". К царю сановники обращаются со словами: "Ты молод, как солнце, жив вечно вековечно", "- - - - - - - - (причем молод ты, как солнце в небе, вековечно вечно", "будешь ты жив (и) молод вековечно". К имени царицы Нефр-эт присоединяют порою пожелания: "жива она, молода она вечно вековечно!" или "жива она, здорова она, молода она вечно вековечно!" Разумеется, из того одного, что в надписи F плоть "молодеет" (рнпй), еще не следует, что она должна быть обязательно плотью царицы. Однако раз плоть молодеет от любви к фараону (что, конечно, никогда не сообщается о плоти вельмож!), вероятность того, что молящаяся особа - жена царя, очень велика. Вряд ли даже царевна могла бы сказать, что плоть ее будет молодеть от любви к ее царственному отцу! Но что же тогда? Не принадлежал ли гроб первоначально царице Нефр-эт? Может быть, прав был X. Шэфер, приписав ей четыре сосуда для внутренностей, найденные вместе с гробом, опознав в головах, венчающих сосуды, черты Нефр-эт? Но Р. Энгельбах убедительно показал, что на крышке гроба в титле покойного не было места для имени царицы. Стой оно там, ободок с ним приходился бы на резкий перегиб поверхности, на пальцы человекообразного гроба, был бы переломлен пополам! Но если сам гроб никогда не предназначался для Нефр-эт, то не была ли все же надпись на его подошвах, надпись F, некогда обращена к царю от ее лица? Иными словами, не напрасно ли поддался Э. X. Гардинер доводам С. Олдреда в пользу принадлежности гроба царевне? Может быть, знаменитый английский ученый правильно полагал сначала, что на подошвах гроба должно было быть обращение именно Нефр-эт к Амен-хотпу IV вместо обычного обращения Эсе к покойному как брату или мужу, тождественному с Усире? Правда, Э. X. Гардинер не знал, как быть с прочими переделками на гробе, который оказывался с самого начала предназначенным для Амен-хотпа IV. Однако даже переубежденный С. Олдредом Э. X. Гардинер не хотел отказаться полностью от своей догадки и продолжал отстаивать хотя бы косвенное воздействие обращения Эсе на надпись F. Подтверждение своим первоначальным взглядам Э. X. Гардинер усматривал в изображениях царицы по углам наружных царских гробов, громадных каменных ящиков, заключавших внутренние гробы. Царица здесь явно заступала прежних богинь-хранительниц умершего, в том числе Эсе. Но английский ученый мог бы найти подтверждение принадлежности надписи F царице и в остатках нескольких строк, различимых на изданном куске одного из таких гробовых углов. Подобно прочим обломкам этих гробов, он происходит из той самой царской гробницы в ущелье позади Ах-йот, в которой рассчитывал упокоиться и сам Амен-хотп IV. На обломке уцелел верх выпуклого изображения царицы, надо полагать, Нефр-эт, в головном уборе из двух высоких перьев, с остатками солнечных рук-лучей перед ней. Позади царицы читается обрывок речи, обращенной к похороненному во гробе лицу, мужчине, как видно по употребленному местоимению второго лица единственного числа мужского рода. Царица, несомненно, обращается к своему мужу: "Будешь ты вековечно (и) будешь жить ты, как солнце, [повсе]дневно - - - - - - - -". Но не то же ли мы читаем в строках 8-9 надписи F: "Будешь ты, как Рэ, вековечно вечно, живя, как солнце" (слова "как Рэ" - позднейшая вставка). Неужели же, действительно, золотой гроб, открытый Т. М. Дэвисом, был с самого начала гробом Амен-хотпа IV, найденный в нем мертвец - самим царем-солнцепоклонником, а надпись на гробовых подошвах - задушевным обращением к нему супруги царицы Нефр-эт, зачем-то переделанным затем в его молитву солнцу? |
|||
|
|
|||
| Стр. 4 из 21 |    |
||
аньше
чем пуститься на поиски новых данных
для разгадки трех загадок тайника,
познакомимся поближе с надписями на
золотом гробе.
