Золотой тайник 

бстоятельства находки загадочного гроба во многом напоминают нашумевшее открытие гробницы фараона Тут-анх-амуна. Место действия в обоих случаях одно и то же - так называемая Долина царей, только открыт был занимающий нас сейчас тайник та пятнадцать лет раньше - в 1907 году.

В самый день Нового года состоятельный американец Т. М. Дэвис, производивший в те годы раскопки в Долине царей, остановился в нерешительности перед горою щебня, наваленной у подножия скал. Кругом в их бурых склонах зияли входы в царские гробницы. Полтысячелстия - 3500 3000 лет тому назад - в течение всего Нового царства пустынное ущелье служило местом погребения фараонов. Кладбище лежало на западном берегу их тогдашней столицы, города Нэ более известного у нас под греческим именем Фив. Иногда, высекая в скале гробницу, каменотесы заваливали выбрасываемыми осколками вход в более древнее погребение. Поэтому гора щебня, у которой в нерешительности остановился Т. М. Дэвис, могла скрывать дверь в гробницу, притом в гробницу, никем не потревоженную с древних времен. Но Т. М. Дэвис не первый год копал в Долине - к известным царским гробницам он и его сотрудники прибавили несколько новых. Поэтому Т. М. Дэвис хорошо знал, как трудно найти в ущелье подходящее место для перемещения щебня. Однако разведывательные прокопы были про изведены, и вскоре выяснилось, что за грудою осколков действительно крылась дверь.

Когда щебень удалили, обнаружилось десятка два ступеней, ведших вниз, в подземелье. Вход был заделан наспех кое-как сложенными камнями. Дальше оказались остатки первоначальной преграды, более прочной и запечатанной по обмазке печатями кладбища. Когда сломали и эту стенку, открылся пологий спуск внутрь гробницы, забитый щебнем. По низкому проему между щебнем и потолком можно было пробраться, но дорогу преградило неожиданное препятствие: поверх щебня лежали одна за другой створки какой-то двери, крытые листовым золотом. Как проскользнуть, не повредив золота, подсказали Т. М. Дэвису его рабочие из числа местных жителей. Между стеною спуска и дверною створкой перекинули доску, и по ней, как по мостику, благополучно, хотя и не без труда, проползли Т. М. Дэвис и его помощник, английский ученый Э. Р. Айртон.

По пути они могли заметить, что на каждой створке была изображена царица, служащая лучезарному солнцу. Каковы были их изумление и радость, когда они прочли на золоте имя царицы Тэйе - той самой Тэйе, чья удивительная судьба питала воображение ученых уже не одно десятилетие! Дочь рядового жреца и заведующего храмовым скотом в верхнеегипетском городе Шмине, она стала тридцать три века тому назад супругою одного из самых могущественных фараонов, Амен-хотпа III, повелевавшего от берегов Евфрата до Срединной Африки. Не в пример многим другим царицам ее часто изображали и именовали рядом с супругом, а на подвластном Египту юге ей вместе с ним при жизни служили как божествам. Глава одной из великих держав советовал преемнику Амен-хотпа III — Амен-хотпу IV справиться у матери о международных делах, как у лица, наиболее осведомленного. И вот гробница этой женщины была найдена! Внутри должны были почивать ее останки!

По мере приближения к концу спуска уровень щебня постепенно понижался: щебень осыпался внутрь склепа, просторного прямоугольного помещения. То, что последовало, красочно описал вскоре после открытия тайника тогдашний руководитель египетского попечительства о древностях Г. Масперо. "Провод, отведенный от сети, освещающей царские гробницы, подвел электрический ток: отблески золота вспыхнули всюду, чуть только брызнул первый луч, и господин Дэвис мог подумать, что его перенесли в одну из тех пещер-сокровищниц, которых чудеса описывает нам "Тысяча и одна ночь".

Золото на полу, золото на стенах, золото там, в самом отдаленном углу, где рядом со стеною стоит гроб, золото яркое и светлое, как если б оно только что вышло совсем новое из рук золотых дел мастера, золото, полузатянутое пылью времен и все же не позволяющее ей скрыть себя; кажется, что все золото древнего Египта зажигается и пламенеет в этом тайнике".

Присмотревшись, Т. М. Дэвис и его спутники могли различить, что золотом были крыты большие деревянные щиты, из которых один лежал на полу, а другие были прислонены к стенам. Эти щиты представляли стенки огромного ящика, которым некогда, словно глубокою крышкою, был накрыт гроб. Надгробная сень была разобрана, и составные ее части расположены как попало в помещении. Дверные створки, обнаруженные при спуске в гробницу, были от двери на лицевой стороне сени. Имя Тэйе, прочитанное на этих створках, могло быть прочтено и на других частях сени, однако на гробе, видневшемся в глубине помещения, имени царицы не оказалось.

Гроб был тоже деревянный. Он был весь покрыт листовым золотом и по нему испещрен разноцветными вставками. Он имел вид спеленатого трупа, и по налобному украшению - медной позолоченной змее - видно было, что он был царским. К подбородку была некогда приставлена деревянная позолоченная борода с синими и зелеными вставками. Звания, читавшиеся на гробе, были тоже званиями царя, а не царицы. Само имя царя было повсеместно истреблено, а с лица человекообразного гроба была сорвана большая часть золотого листа. Сквозь щель в потолке тайника просочилась вода, и дерево в гробнице прогнило, в том числе дерево гроба и надгробной сени. Под гробом оказались остатки, видимо, погребального ложа, на котором покоился человекообразный гроб; были найдены также резные деревянные головы львов, вероятно от передних углов этого ложа. Прогнив, ложе, должно быть, рухнуло и увлекло за собой при падении гроб. Крышка гроба была расколота, и он был проломан сбоку, так что выглядывала голова мертвеца.

В стене над гробом была высечена пещерка, в которой стояло четыре алебастровых сосуда для внутренностей, подлежавших погребению отдельно от трупа. Крышки сосудов были мастерски изваяны в виде человеческих голов. Однако трудно было решить, кого они изображали, - мужчину или женщину? Такого рода накладные волосы, как те, что окаймляли эти четыре молодых безбородых лица, носили тогда одинаково мужчины и женщины. На сосудах некогда имелись .надписи, но они были тщательно изглажены. Несомненно было лишь то, что головы изображали царствующую особу, потому что на лбу каждой из них была прежде укреплена царская змея, впоследствии у всех четырех отбитая.

Кто же был погребен во вновь найденной гробнице? Надгробная сень была явно царицы Тэйе. Ей принадлежало также несколько надписанных вещиц, обнаруженных в помещении. Но гроб был определенно не ее, а принадлежность ей погребальных сосудов была далеко не очевидной. Когда приступили к осмотру трупа, оказалось, что от действия просочившейся влаги истлели не только пелены, в которые он был завернут, но и он сам, так что остались одни кости да кое-где присохшие к ним клочки мяса и кожи.

Случилось так, что в это время в Долине царей находилось двое врачей-хирургов. Им предложили осмотреть труп. Осмотр протекал в самых неблагоприятных условиях, однако ширина таза не оставляла сомнений в том, что костяк принадлежал женщине. Знаменитая царица была найдена! Надежда превращалась в уверенность - увы, не надолго!

Останки были перевезены в Каирский музей и там тщательно обследованы каирским профессором анатомии Дж. Э. Смитом. И что же? Костяк оказался вовсе не женским. Он принадлежал молодому мужчине лет двадцати пяти - двадцати шести, может быть, года на два - на три старше или моложе.

Т. М. Дэвис остался при первоначальном мнении, что открытый им тайник представлял гробницу прославленной царицы, и так и издал его под названием "Гробница царицы Тэйе". Но он не мог объяснить, почему вместо царицы в склепе был похоронен какой-то юноша.

Да и вообще, кем мог быть этот молодой человек? Вскоре после открытия гробницы Г. Масперо высказал предположение, что им мог быть Семнех-ке-рэ, зять и преемник знаменитого сына Тэйе фараона Амен-хотпа IV. Погребение было, бесспорно, царским, сам же Амен-хотп IV, как представлялось тогда Масперо, не мог умереть таким молодым. Однако не далее как к следующему, 1908 году, Масперо круто изменил свое мнение и готов уже был признать мертвеца за самого царя-солнцепоклонника Амен-хотпа IV. К этому французского ученого побуждали надписи на гробе. Как мы говорили, имя царя было в них повсеместно уничтожено, но прозвания, сопровождавшие это имя, по всеобщему признанию, принадлежали Амен-хотпу IV и никому другому: "Живущий правдою" и "Большой по веку своему" были его прозваниями. Но если гроб был Амен-хотпа IV, то естественно было приписать ему и погребальные сосуды, которые тоже были царскими и на которых имя владельца было также уничтожено. Масперо так и поступил, хотя разубедить Т. М. Дэвися в принадлежности их Тэйе ему, по меньшей мере на первых порах, не удалось.

Вывод, что молодой человек, найденный в гробу Амен-хотпа IV, есть не кто иной, как Амен-хотп IV, был настолько прост и доходчив, так напрашивался сам собой, что ученый мир прочно уверовал в тождество покойного с фараоном-солнцепоклонником. Значение находки Т. М. Дэвиса бесконечно возрастало. Царица Тэйе была, бесспорно, примечательной женщиной, но ее сын был самым необыкновенным из всех фараонов, самой поразительной личностью египетской древности! Амен-хотп IV, или, как он впоследствии именовал себя, Эх-не-йот ("Полезный солнцу"), был душою переворота, потрясшего тогдашнее общество и сказавшегося на всех сторонах его жизни: на хозяйстве, государстве, быте, мировоззрении, письменности, словесности, зодчестве, ваянии, живописи. Особенно яркое выражение переворот нашел в области верований. Амен-хотп IV отверг вековое египетское многобожие и установил в качестве государственной веры почитание одного только солнца вместе с его сыном и подобием - фараоном. Большое славословие, сложенное в честь солнца, как многие думают, самим царем-солнцспоклонником, по праву считается самым художественным из всех древнеегипетских произведений такого рода. Великие создания тогдашних ваятелей, творивших под непосредственным воздействием Амен-хотпа IV, своею правдивостью и одухотворенностью по сию пору чаруют зрителя. Какая изумительная удача, что останки этого человека были найдены!

Гробовым надписям вторили заклинания на заупокойных кирпичах, расставленных по погребальному помещению: .на двух кирпичах можно было прочесть фараоновское имя Амен-хотпа IV "Нефр-шепр-рэ - Единственный для Рэ (т. е. солнца)". Припомнили даже, что при вскрытии гроба на трупе видели золотые ленты с обозначениями, свойственными этому фараону. Да и сами останки не подкрепляли ли недвусмысленно свидетельство надписей? Телосложение умершего было менее всего обыкновенным. По бесчисленным изображениям было доподлинно известно. как выглядел Амсн-хотп IV. Его узкая с выступающим затылком голова сидела на тонкой и длинной шее. Тонкими были также руки и голени и самый стан фараона. Зато груди и живот сильно выдавались, таз был широк и бедра были полными. И вот некоторые из этих особенностей, казалось, прослеживались на трупе, как ни плохо он сохранился. Покойный был человеком небольшого роста и хрупкого сложения. Затылочная часть черепа далеко выдавалась назад, и таз был необыкновенно широк. Женоподобный облик Амен-хотпа IV издавна поражал ученых; мертвеца тоже сначала приняли за женщину!

Отождествление покойного с Амеп-хотпом IV сулило заманчивые выводы о телесном и душевном состоянии царя-солнцепоклониика. В самом деле, разве не признал Дж. Э. Смит выпяченный череп мертвеца водяночным? А если так, то не страдал ли Амен-хотп IV падучей и не был ли подвержен обманам чувств? Провозвестник исключительного солнцепочи-тания, бьющийся в припадке "священной" болезни, посещаемый странными явлениями, - какой простор для ученого воображения! И, надо сказать, оно не преминуло разыграться...

Тем временем назревало важное открытие, самое важное после находки самого тайника. Тень царицы Тэйе оказалась вновь потревоженной, только .на этот раз не из-за необыкновенных останков, а из-за золотого гроба.

В 1916 году в каирском "Бюллетене" Французского института восточной археологии Ж. Даресси изложил любопытное наблюдение, сделанное им во время восстановительных работ над гробом в Каирском музее. Французский ученый подметил, что в ряде мест надписи на гробе подверглись в древности изменениям. Листовое золото, на котором помещались письмена, было местами вырезано, а взамен изъятого наложено новое, однако обычно более тонкое и со знаками, выполненными менее тщательно; там, где знаки были вырезаны в самом дереве и затем покрыты золотым листом, их удалили, а впадины заполнили гипсом, вырезали в нем новые знаки и воспроизвели их в наложенном поверху золотом листе тем или иным способом. В молитве, начертанной от имени умершего на подошвах человекообразного гроба, местоимение первого лица .единственного числа было в одном случае написано на исконном золоте, а в остальных проставлено на золотых листочках, наклеенных позднее. Знак, употребленный на золотых заплатках, изображал соответственно представлению об умершем царе как о боге мужское египетское божество с волосами, зачесанными на спину, и длинной бородой. Знак, употребленный на исконном золоте, пропущенный теми, кто переделывал надпись, изображал женщину с волосами, разделенными на пряди, и, естественно, без бороды. Из всего этого Ж. Даресси делал законный вывод, что гроб первоначально предназначался для женщины и лишь впоследствии был переделан в мужской.

Во всех надписях на гробе самые значительные изменения были произведены до и после одного и того же сочетания царских обозначений следующего состава: "царь (и) государь, живущий правдою, владыка обеих земель (т. е. Верхнего и Нижнего Египта) [Нефр-шепр-рэ Единственный для Рэ], отрок добрый солнца живого, который будет жив (разночтение: тут жив) вековечно вечно" (в прямоугольных скобках восстановлено истребленное фараоновское имя Амен-хотпа IV). Полагая, что женщиной, для которой первоначально предназначался гроб, была царица Тэйе, Ж. Даресси перед этими обозначениями царя восстанавливал обозначения Тэйе как царицы-матери, а после них - ее имя: царица-мать такого-то царя Тэйе. Ж. Даресси предполагал, что при переделке гроба для Амен-хотпа IV начальное обозначение царицы-матери уступило место дополнительным прозваниям фараона, а стоявшее в конце имя Тэйе - другому (личному) имени ее сына или каким-нибудь иным выражениям.

Одновременно Ж. Даресси дал простое объяснение золотым лентам, виденным на трупе при вскрытии гроба: надписи на листовом золоте, отклеившись от внутренней поверхности гроба, оказались на лежавшем в нем трупе.

Наблюдения Ж. Даресси касательно переделок на гробе не были оценены по достоинству, и золотой гроб. из Долины царей продолжал слыть исконным гробом Амен-хотпа IV. Если что вызывало сомнение, так это принадлежность ему четырех погребальных сосудов с великолепными крышками в виде человеческих голов. Выдающийся знаток египетского искусства X. Шэфер, резко отклонивший открытие Ж. Даресси, сам поместил в 1919 году статью в лейпцигском египетском временнике, в которой коренным образом пересмотрел вопрос о принадлежности сосудов. Присвоенные по очереди Тэйе, Амен-хотпу IV и даже Тут-анх-амуну, они были приписаны теперь царице Нефр-эт, что, впрочем, тоже не получило всеобщего признания. Удивляться этому, правда, не приходилось, потому что головы на сосудах действительно мало походили на головы названных царственных особ.