В уже цитированной поэме о "Битве
при Кадеше" Рамсес II почти в тех же
словах говорит о могуществе Амона:
Я зову, ибо вижу, что
лучше Амон,
Чем миллионы пехоты, чем сотни
тысяч конных,
Чем десятки тысяч братьев и детей,
Даже если встанут они единодушно. |
В целях той же пропаганды в образ бога-творца
вносятся черты защитника угнетенных и
обездоленных. Про него поют, что он -
Слышащий жалобы того,
кто в оковах,
Мягкий сердцем, когда воззовут к
нему,
Отнимающий боящегося от гордого
сердцем. |
С другой стороны, в связи с развитием
различных религиозно-философских
систем, египетские религиозные тексты
все чаще и чаще начинают выделять как
основные черты облика бога-мироадателя
его изначальность и вечность, везде
сущность и всемогущество, всеведение и
всеблагость. Бог объявляется владыкой
знания и подателем откровения. В
дальнейшем развитие этих, все более
религиозно-философских учений,
ограничиваясь узко жреческой средой,
идет по пути абстрактных богословских
построений. Тексты наполняются
сплетением образов и эпитетов богов,
часто основанных даже не на внутреннем
сходстве их функций, а на внешнем
созвучии имен с теми или иными
предметами, событиями, понятиями. Эти
поздние тексты явились богатой почвой
для широкого расцвета всевозможных
заклинаний и сложных обрядов.
Через позднейшие религиозно-философские
трактаты, ритуальные песнопения и
заклинания египетские представления о
создании мира доживают до
эллинистического и римского времени и
выходят далеко за пределы самого
Египта.
|