Открытие Суэцкого канала
Заимствовано из книги графа Соллогуба, "Новый Египет"

ноябре 1869 года, в Египте готовилось великое торжество - открытие Суэцкого канала. Так как прорытие его представляет гигантский подвиг, результаты которого должны иметь громадное значение не только для Египта, но и для всего света, то вице-король египетский, Измаил-Паша, вознамерился отпраздновать это мировое событие достойным образом, с неслыханною, почти баснословною роскошью. Он пригласил на открытие канала не только некоторых европейских государей с их свитами, но и многих государственных сановников, ученых, художников, писателей и пригласил не во дворец, а в целый край, с тем, чтобы во время пребывания их в Египте они находились на его иждивении.

В ноябре начали со всех концов съезжаться в Египет приглашенные и не приглашенные гости. В Александрийском рейде толпились пароходы всевозможных наций. Приглашенных принимали чиновники египетского правительства и перевозили в гостиницы, где их ожидало бесплатное помещение и стол.

К 16-му ноября приглашенных гостей привезли на казенных пароходах к Порт-Саиду. Здесь, на взморье толпились пароходы всех наций. Вдали, среди леса мачт, виднелись два обелиска, обозначавшие вход в канал. На встречу прибывшим пароходам выехал лоцман и передал капитанам приказание не входить в гавань до прибытия парохода Aigle (Орел), на котором ехала французская императрица Евгения. Так как Наполеон III оказал свое покровительство компании Суэцкого канала, то императрице Евгении, по всей справедливости, принадлежало самое почетное место на этом всемирном празднике. В ожидании ее прибытия, начались салютации. Иностранные пароходы салютовали друг другу; но всему рейду шла пальба. Наконец, показался на горизонте Aigle, под императорским флагом, раздались звуки европейской и египетской музыки; со всех сторон грохотали выстрелы. Aigle быстро прошел между рядами пароходов; они двинулись вслед за ним, под руководством лоцмана. Показался город, разукрашенный флагами. Выше всех красовался громадный французский флаг. Вскоре прибыл Измаил-Паша, в сопровождении некоторых своих министров, в роскошном катере, под шелковым навесом. Матросы крикнули три раза ура, салюты и музыка продолжались. Высокие посетители вышли у пристани на берег, за ними причаливали, в катерах, представители разных народностей. На взморье возвышались три павильона. От пристани до павильонов были расставлены шеренги египетских солдат. Императрица Евгения шла под руку с Австрийским императором, перед ней несли флаги, дети усыпали дорогу цветами. Она шла в ложе павильона, приготовленного для почетных гостей, на первое место. На право сел Измаил-Паша, за ним - Голландский принц, на лево - император Австрийский, Прусский наследный принц и Гессевский принц. Картина была великолепная: впереди сияло море, ярко позлащенное солнцем, позади почетных лиц и с боков павильона толпилась масса народа, пестревшая лентами, орденами, султанами, фраками, дамскими нарядами и простыми пиджаками. Но и здесь, среди такого парадного торжества, рельефно выдавался Восток. В нарядной толпе мелькали кое-где и лохмотья; на соломе, между павильонами, валялись босые, оборванные мальчишки. Два других павильона были назначены для магометанского и католического духовенства. Торжество должно было начаться религиозным обрядом. Первенство было предоставлено господствующей в стране религии. Сперва сказал короткую речь мусульманский мулла, затем отслужило молебствие католическое духовенство, и духовник императрицы, абат Бауер, сказал длинную речь, чрезвычайно утомительную при палящем египетском солнце. По окончании церемонии, все разъехались по кораблям, а вечером все суда и рейд загорались фонарями, фальшфейерами и ракетами.

В следующую затем ночь главные деятели по каналу были в сильной тревоге. В сердцах их происходила настоящая драма. Надо сказать, что канал был еще не совсем готов. Его следовало в некоторых местах расширить, в других углубить. Партия, враждебная этому предприятию, уже тысячу раз предрекала ему неуспех. Если бы какой ни будь из пароходов, во время торжественного плавания по каналу сел на мель, то недоброжелатели провозгласили бы полную неудачу, поколебалось бы доверие в полезность этого громадного труда, Лессепса и всех его сотрудников провозгласили бы шарлатанами, истратившими бесполезно огромные суммы. Имена всех этих честных и даже самоотверженных деятелей покрылись бы стыдом. Судите же, что должно было происходить в сердцах их, когда в ночь с 16-го на 17-е ноября, Лаваллей телеграфировал с канала, что все пропало! Пароход Латив, посланный вперед, под командою английского капитана, сел на мель. Всю ночь шло совещание у вице-короля. все были в страшной тревоге. Только один Лессепс твердо был уверен в успехе своего дела. Рано по утру, пассажиров с их багажом переместили на небольшие пароходы, в чем даже собственноручно принимал участие Нубар-Паша. Впопыхах, многие багажи попали не туда, куда следовало. На некоторых пароходах оказался потом недостаток в одной какой ни будь провизии и, напротив, излишнее изобилие в другой. Словом, сумятица была страшная, тем более, что все это происходило почти впотьмах. Лативу было приказано, во что бы ни стало, отойти в сторону. Наконец, он снялся с мели. Вся беда произошла оттого, что на пароходе были непривычные матросы, и колеса его были худо уравновешены. тем не менее, главные деятели не были уже так спокойны духом, как прежде, до этого неприятного случая; хотя они твердо верили, что даже большие пароходы могут беспрепятственно плавать по каналу; но открытием, вообще, поторопились. Могло встретиться что ни будь неожиданное, необычайное. Главное дело было в том, чтобы прошел Aigle. Только в таком случае все убедились бы в успехе канала. Прошло три часа после времени, назначенного для выезда. Наконец, Aigle тронулся, а за ним - и все другие пароходы.

Канал вытягивался прямой линией, как струна. На право расстилалось озеро Мензале, на котором виднелись стаи фламинго, на лево - песчаная степь. Фарватер обозначался по обе стороны красными, плавучими вехами. Пароходы прошли мимо бараков, в которых жили рабочие, - забытые, самоотверженные труженики, одержавшие победу над самой природой. Над бараками развивались египетские флюгера, красные с белым полумесяцем и звездой, и трехцветные французские. Все, кто участвовал в плавании по каналу, были исполнены глубокого благоговения ко всему, что видели; даже англичане обнаруживали чувство симпатии к великому подвигу.

У местечка Кантары, на берегу стояли рабочие, участвовавшие в сооружении. Со многих пароходов им кричали ура! Арабки, жительницы Кантары, в синих платьях и под покрывалами, приветствовали пароходы визгливыми восклицаниями. На шестах, между домиками, виднелись разные надписи, вроде: "Да здравствует Императрица! В Измаил! город Кантара" и т. п.

Надписи эти были сделаны из коричневых листьев растения тамариса, встречающегося в степи. Позади домиков выглядывали норки феллахов, сделанные из песка и помета, вместо цемента. За Кантарой возвышались огромные машины, называющаяся элеваторами. Всех элеваторов по каналу до двадцати. Кое-где, вдоль берега, тянулись бичевой лодки, встречались египетские пароходы; на берегу виднелись иногда всадники и верблюды.