Далеко на берегу пестрело несметное множество разноцветных палаток, украшенных флюгерами. Палатки эти были раскинуты кочующими племенами Верхнего Египта, под предводительством их шейхов. За палатками виднелся новый дворец вице-короля, дом губернатора и ряды домов; надо всем этим развивались знамена. Плавучие бочки на озере обозначали фарватер для больших кораблей. Пароходы, по очередно входили в озеро, разукрашенные флагами и вымпелами, и приветствовали друг друга перекатною пальбою. Французы, пруссаки, русские, австрийцы салютовали друг друга. Озеро, - недавняя песчаная пустыня, покрылось как бы одним общим флотом многих различных держав. Пароходы причаливали один за другим к пристани. На берегу шевелилась несметная толпа. Картина была чрезвычайно оригинальная и, вмести с тем, великолепная. Слышались барабаны, крики, песни, свист, гам, трескотня. Мальчишки с ослами, носильщики с чемоданами, слепые нищие, туристы в самых разнообразных головных уборах, для защиты от солнца, в виде белых римских касок, белых грибов, огромных губок и пр. Английские экипажи с нарядными дамами, предшествуемые бегущими саисами, мундиры, чалмы, халаты - все это пестрило, волновалось, сновало, торопилось, так что рябило в глазах. Песчаный берег был по крайней мере на версту покрыт рядами палаток, передние стороны которых были украшены люстрами и фестонами из фонарей. Внутри их видны были драпировки, вышитые арабесками, ковры, диваны, на которых сидели хозяева и подчивали незнакомых им прохожих трубками и кофе. Перед палатками играли туземные музыканты, пели песенники, плясуны плясали на земле и на канатах, фокусники глотали живых змей; в некоторых палатках вопили дервиши, в других кружились. Между волнами людей, добродушно подняв морды, выступали верблюды с ношами рубленой соломы. Караваны туристов на ослах, под зонтиками, при крике погонщиков, пробирались в народ. По набережной, увешенной, как и все улицы города, флагами, тянулись красивые дома, с цветущими садиками, направо был раскинуть ряд палаток для приглашенных. В самой обширной из них был накрыт огромный стол. В эти два дня на счет вице-короля завтракало и обедало более полторы тысячи человек. Гости были со всех концов света, и званые и не званые. Распорядители большею частью были европейцы, в египетской службе, но не было общего руководства в распоряжениях, а потому, сумятица между гостями была не малая.

За обедом раздавались тосты, спичи, импровизации на разных языках. Когда стемнело, город иллюминовали. Все пароходы на темном зеркале озера очерчивались огненными линиями по всем снастям. Пестрые палатки, украшенные множеством фонарей, казались пылающими, радужными пещерами. Пылали костры и смоляные бочки. На улицах триумфальные арки горели фантастически, как будто на воздухе. Со всех сторон взвивались ракеты, земля дрожала под стоном и грохотом. В каждой палатке угощались европейцы, Восток и Запад братались друг с другом. Здесь, около костра, сидел туземный оркестр, состоящий из бубен, натянутых на горшках кож, дудок и узких гитар со смычками. Там богатый бей угощал европейцев кофе в чашках, осыпанных бриллиантами. Подальше, импровизатор, стоя на возвышении, играл на другой балалайке и пел свою импровизацию. Ночь стояла теплая, тихая, какие только изредка бывают у нас в июле месяце, а за городом расстилалась безлюдная, безбрежная пустыня. Она как будто говорила: "Вот как все было здесь: здесь не было ни струйки воды, ни домика, ни растения, - все, что вы видите здесь, - ничто иное, как создание воли и науки!".

На другой день, во дворец вице-короля был бал. 19 ноября Aigle и другие пароходы отправились в дальнейший путь. Из озера повернули они в узкий рукав канала, - и снова по обе стороны раскинулась беспредельная степь. Здесь насыпь берегов выше, это доказывает, что канал опять идет через гору, где не малого труда стоило углубить почву. Солнце пекло невыносимо, но лишь только скрылось оно за тучкой, в воздухе почувствовалась довольно резкая свежесть. Этот быстрый переход от зноя к холоду составляет опасную сторону здешнего климата.

Так как работа в этих местах была трудная, то чаще стали показываться машины. В двух местах еще оканчивались ручные работы. По скату берега подымались верблюды и ослы под ношами песка.

Вдруг показались Горькие озера. они походили на маленькое море, окаймленное впереди цепью гор и сверкающее миллионами звездочек, отражающих яркое африканское солнце. Здесь воды двух морей слипаются в одно могучее течение. Вехи указывают фарватер, прорытый в канале, и прекращаются у небольшого маяка, где постоянно на воде живет сторож. Глубины и простора здесь вдоволь. Вторая половина канала еще не была совсем окончена. В одном месте находились подводные камни не совсем еще уничтоженные. Самый канал был прорыт мельче, чем до Измаилии. Так как Красное море имеет сильный прилив, то решено было, что все большие суда переночуют в Горьких озерах и двинутся затем рано утром!, когда морская вода прибудет в канале. Так и сделали. Стоянка осветилась ракетами и фальшфейерами. Но малые пароходы не стали дожидаться прилива и бодро продолжали путь. При выходе из озера, снова показались маяк и вехи, причем канал уже по прежнему представлял наибольшую ширину, равняясь морскому уровню. Смерклось, когда пароходы вошли в Красное море. Здесь, как и при въезде в Измаилию, стояли ранжиром массы черпаков, точно войско после сражения, для осмотра и почета начальству. Высокие горы темнили амфитеатром над белыми плоскими зданиями приморского Суэца. К древнему Суэцу примыкает железной дорогой новый, или будущий, Суэц, с гаванью, добытой у моря и покрытой компанейскими строениями и мастерскими. Влево широко, безбрежно и гордо волновалась песчаная Аравия. На рейде черными массами стояло несколько пароходов, прибывших из Индии.

На другой день, по утру опять загремела пальба и показался Aigle, а за ним - вереница судов. И здесь, как в Порт-Саид и Измаилии, начались морские приветствия. По всем снастям пестрили вымпелы, кричали ура, кое-где оркестры гремели народные гимны. Вечером небольшой город Суэц весь горел огнями.

Так окончилось торжественное плавание, доказавшее успех предприятия и полную победу науки и силы воли над самою природою.

Один арабский поэт сказал на измаильских празднествах: "Невозможное - ничто иное, как мрак. Зажгите светильник науки, - кругом станет светло и невозможное исчезнет!"

Конец