Разгадка трех загадок 

так, поиски в самой усадьбе ни к чему не привели: желанных прописей там нет. Однако разумно ли вообще искать их там? Разве оставили бы лежать в таком нарядном и благоустроенном месте безобразные прописи, способные только портить вид? Разумеется, их выкинули бы вон, прочь за ограду усадьбы, как только надобность в них миновала. Но тогда есть надежда найти их вне усадьбы; давайте поищем вокруг нее. Южнее ограды имеются кучи мусора. Однако что это валяется между ею и ими? Какие-то куски со вдавленными надписями! Да ведь это они, искомые прописи! Одна, другая, третья... Но, увы, перед нами прописи для иных надписей, не те, какие мы ищем: всего только имена царя и его солнца... Однако что же это? Известковые слепки с точно такими же словосочетаниями, как на золотом гробе и в переделанных надписях усадьбы. Правда, тут только часть прописей для нескольких надписей одинакового содержания, но, к счастью, обрывки титла взаимно дополняются, частично даже перекрываются: слово, которое стоит в конце одного куска, оказывается в начале другого. Так постепенно восстанавливается целое титло и восстанавливается почти без изъяна и вполне надежно:

"Жена-любим[ец - - - - - -]"
["царя (и) государя], живущ[его] правдою. Нефр-шепр-рэ Единственного] для Рэ"
"[отрока доб]р[ого] солнца"
"со[лнца] живо[го], который буд[ет]"
"будет жив [вековечн]о"
"[бу]д]ет] жив вековечно вечно, Кийа"
"вековечно вечно, Кийа".

Пробел в начале третьего куска, несомненно, заключал в себе слово "отрок" (шэре), так как второй кусок оканчивается на определенный член п, предшествующий слову "отрок": п-шэре; низы знаков вверху третьего куска вполне подходят ко слову нуфе "добрый".

Восстанавливается титло, совсем такое, как те, что были первоначально на гробе и в усадьбе. И при этом названо имя загадочной женщины: "Жена-любим[ец - - - - - - царя (и) государя], живущ[его] правдою, Нефр-шепр-рэ Единственн[ого] для Рэ, [отрока доб]р[ого] солнца живо[го], который будет жив вековечно вечно, Кийа".

Издатели обошлись с находкою не слишком уважительно. Конечно, они не выкинули прописи, как сделали некогда древние строители, а издали, однако далеко не так, как прописи заслуживали. В этом с сожалением убедится всякий, кто откроет первый отчет о раскопках "города Эх-не-йота" на листе 32-м. Здесь на маленьком снимке, третьем из шести, заполняющих лист, воспроизведено шестнадцать прописей, в том числе и те, что занимают нас. Воспроизведены они очень мелко, и потому не все знаки имени на двух обломках, его содержащих, читаются одинаково отчетливо. Тем не менее оно может быть прочтено как "Кийа".

Теперь, когда мы знаем, что именно изглаживали в усадьбе, достаточно всмотреться в изглаженные начертания, то тут, то там проступающие в переделанных надписях, чтобы распознать стертые части первоначального титла, не опознанные издателями. В частности, можно вполне распознать слова: "который будет вековечно"; последнее слово - "вековечно" - было принято в свое время за окончание многолетия Нефр-эт. На обломке красной каменной плиты, найденном в преддверье, читается даже конец полустертого имени Кийа, не заключенного в ободок, какой подобал бы имени царицы.

Прописи-слепки, выкинутые за ограду усадьбы.
Части титла Кийа содержат определенно все три слепка у левого
края снимка, затем два других подле нижних двух из числа тех трех
и слепок из двух кусков у середины правого края снимка.
  

Пришло время вспомнить о двух небольших сосудах, изданных в 1961 году X. В. Фэсрмэном. В первой главе было рассказано, как издатель, пораженный сходством средних частей женских титл на сосудах с непеределанными частями титл на золотом гробе, признал за новоявленной побочной женой Амен-хотпа IV право считаться одной из возможных хозяек гроба до его переделки и как вслед затем сам же отказался от Кийа в пользу старшей дочери Амен-хотпа IV и Нефр-эт Ми-йот. На сосудах звание и имя Кийа значатся в полной сохранности: "Жена - любимец (так на обоих сосудах!) большая царя (и) государя, живущего правдою, владыки обеих земель (на одном сосуде звание „владыка обеих земель" опущено) Нефр-шепр-рэ Единственного для Рэ, отрока доброго солнца живого (на одном сосуде ошибочно „солнца живого живого"), который будет жив вековечно вечно, Кийа".

После того как мы сами прозрели, нам может показаться удивительным, как можно было отдать предпочтение Ми-йот перед Кийа? Однако удивляться тому не следует. Ведь кроме титла на двух сосудах об этой Кийа ничего не было известно. Не знали ничего и о преследовании ее памяти - надписи-то на сосудах были целы и невредимы. Титла в усадьбе по строению своему напоминали титла на гробе. Все твердо верили, что усадебное титло было сначала титлом Нефр-эт. После переделки это титло, столь похожее на титло на гробе, стало титлом царевны Ми-йот. Имя Нефр-эт никак не могло бы вместиться в титло, стоявшее на крыше гроба; это хорошо показал Р. Энгельбах. Но ничто не препятствовало находиться там некогда имени царевны Ми-йот, не имевшему вокруг себя ободка. Сам гроб был настолько роскошен, что в нем, слегка его переиначив, не стыдно было похоронить фараона. Что было при таких условиях проще, как отдать предпочтение старшей дочери царя перед безвестной его наложницей?

Благодаря усадебным прописям мы теперь знаем многое, чего не мог знать английский ученый. То самое титло, что переделывали в усадьбе, принадлежало первоначально не Нефр-эт, а Кийа. У одной только Кийа было такое необыкновенное титло. У другой особы, у царевны Ми-йот, подобное титло получалось только тогда, когда на ее имя переделывали титло Кийа. Первоначально в усадьбе и на гробе стояло одинаковое титло, и переделывали его на гробе тем же способом, что в усадьбе, и делали это тут и там, истребляя память первоначальной владелицы. У нас не может быть сомнений в том, что золотой гроб первоначально предназначался для Кийа, тем более что на нем самом, как мы сейчас увидим, сквозь переделки проступают звания и даже имя Кийа.

Следы ее имени, а также начальные слова ее титла можно распознать внутри гроба, снизу на крышке и на дне ящика, в надписях D и Е. Эти надписи, скрытые внутри гроба, переделывали менее тщательно, чем наружные, приспособляясь к прежним начертаниям, используя прежние слова. В переделанном начале надпнси D за словом "властитель" следует неуместное приложении к мужчине - новому обладателю гроба фараону причастие "любимая" (мррт). Написано оно самым необыкновенным способом - с буквою для начального м, точь-в-точь как в начале титла Кийа на одной из прописей из усадьбы. Любопытно, что даже мужское существительное мрртй "любимец", которым обозначена Кийа на сосудах, находит себе соответствие .на гробе в переделанном начале надписи Е, где тоже читается мртй "любимец". Словосочетания "любимая, большой" и "большой, любимец" в видоизмененных началах надписей D и Е, без сомнения, отголосок прежнего их начала "жена любимая большая" или "жена любимец большая", т. е. обозначений, которыми начиналось титло Кийа. Позволительно также предположить, что определитель или пояснительное изображеньице мужского египетского божества ко слову "властитель" в начале надписи D - не что иное, как определитель ко слову "жена", т. е. знак женщины, который должен был находиться на этом месте и мог быть легко изменен придачею ему бороды.