Нет царской змеи? Да, но как же это так? Ведь изображения-то были прежде изображениями царицы... Что ж, и Нефр-эт была изображена без налобного царского знака? Притом подряд на нескольких изображениях из одного и того же места! Но ведь это совершенно невозможно! Сколько у нас изображений царицы помимо этих? Не многое ли множество? А разве среди них найдется хоть одно, у которого головной убор не украшал бы аспид? Догадкою, не стерла ли царевна змею с изображения матери, чтобы они не так походили на царские, тут не помочь. На снимках переименованных изображений поверхность камня перед лицом царицы вполне различима, но ни малейших признаков чего-то стертого впереди ее лба не заметно. Итак, новое диво! Только на этот раз такое, что способно заронить в наш ум сомнение, действительно ли Нефр-эт изображали памятники сначала, и она ли была до переделок хозяйкой усадьбы?

Кусок изображения службы солнцу,
которую вместе с Амен-хотпом IV правит особа,
переименованная при переделке надписи в его дочь Ми-йот.
Из царской усадьбы на юге Ах-йот.

Усомниться, конечно, просто, но не просто ли и рассеять сомнения? Кто, как не царица, изображен столько раз служащим рядом с царем лучезарному солнцу, т. е. именно так, как на этих изображениях? Всего только раз ее в подобном случае замещает мать царя, вдовствующая царица Тэйе, да и то лишь на собственной надгробной сени. И вообще, о чем толковать? Разве Б. Ганн не распознал в изглаженных написаниях звание "жена" такого-то царя, заключительные слова многолетия царицы, даже знаки из ее имени? Мало того, не тот же ли ученый приметил на одном из столбов преддверья изображение царя, царицы и царевны Ми-йот, где царский головной убор Нефр-эт - двойное перо - был залеплен, а ее титло частично стерто, хотя имя ее по сию пору читается вполне отчетливо? Но раз уж мы начали сомневаться, то не следует ли нам, чтобы покончить с сомненьями. окончательно убедиться, что и переделанные титла были первоначально титлами Нефр-эт?

Б. Ганн удобно и наглядно представил разные способы, которыми в усадьбе переделывали первоначальное титло. Воспользуемся этой его сводкой, несколько уточнив ее в начале, именно заменив звание "бог добрый" званием "властитель добрый", против чего, как видно из примечаний, не возражал бы и сам Б. Ганн. Подчеркнуты слова, вставленные вместо изглаженных; разночтения проставлены друг над другом. Б. Ганн различает два способа переделки начальной части.

Не правда ли, есть что-то очень знакомое в переделках по второму способу? Мы где-то уже встречали сходное фараоновское титло. Не на золотом ли гробе? Да, именно на нем. Сходство между средними (непеределанными) частями в усадьбе и на гробе еще в 1961 году заметил X. В. Фэермэн. Но этим сходство не исчерпывается. Сходны сами приемы переделки, при этом не только в целом, но и в частностях. Ни в усадьбе, ни на гробе не переделывают стоящие посередине звания и имя Амен-хотпа IV, но тут и там переделывают начало и конец. И не просто переделывают, но вставляют в начало сходные между собою выражения: обозначение "властитель добрый" (на гробе один раз просто "властитель") и еще одно или два определения. В усадьбе мы читаем: "властитель добрый, единственный для Рэ" и "властитель добрый, возлюбленный солнца", а на гробе: "властитель добрый, образ Рэ", "властитель добрый, воссиявший в белом венце", "властитель добрый" с пропавшим добавочным определением, "властитель добрый, большой, любимец", "властитель любимая (!), большой".

Сходство между теми и другими переделками слишком велико, чтобы они могли быть направлены не против одного и того же лица. И на гробе и в усадьбе преследовали память одной и той же особы. Но кого? Царицы Нефр-эт?

Мы знаем, что Р. Энгельбах еще в 1931 году убедительно показал, что в надписи на крышке гроба для имени царицы нет места. Отвесная строка спускается от груди к ступням человекообразного гроба, у кончиков пальцев резко перегибается и продолжается затем под тупым углом к прежней плоскости по переду ступней на глубину одного высокого знака. После перегиба для ободка с именем царицы места нет. Но нет его для него и до перегиба, потому что там переделано не больше двух отрезков строки вышиною в высокий знак каждый. Для ободка с именем "Нефр-нефре-йот Нефр-эт" или даже с одним "Нефр-эт" двух таких отрезков строки мало. Достаточно сравнить вышину вырванного ободка с именем Амен-хотпа IV "Нефр-шепр-рэ Единственный для Рэ" в середине строки с вышиною переделанной ее части над перегибом. На ребре же, частью до, частью после перегиба, с переломом посередине, ободок с именем царицы помещен быть не мог.

Но если гроб не был гробом Нефр-эт, то и в усадьбе преследовали не ее память! Ведь переделки тут и там настолько сходны, что разобщить их невозможно. Да, как будто так, тем не менее вычитал же Б. Ганн в усадьбе из остатков первоначальных написаний и конец многолетия царицы, и даже два знака из ее имени, не говоря уж о звании "жена - - - - - - большая" такого-то царя.

Правильно, слова "жена - - - - - - большая" читаются достаточно отчетливо. В сочетании с последующими непеределанными, значит, тоже первоначальными, званиями и именем Амен-хотпа IV они позволяют считать хозяйкою усадьбы до передачи ее царевне Ми-йот жену фараона. Заметим, однако, что сам Б. Ганн указывал, что подобного титла у Нефр-эт ему нигде больше отыскать не удалось. Действительно, она всегда "жена царева" обычно с добавлением "великая", редко "большая", а не "жена - - - - - - большая царя (и) государя, живущего правдою владыки обеих земель Нефр-шепр-рэ Единственного для Рэ - - - - - -", и вообще титло Амен-хотпа IV нигде больше не включено в титло Нефр-эт. Единственное сколько-нибудь сходное словосочетание, которое мог привести Б. Ганн, это - "жена царева великая Единственного для Рэ". Но это словосочетание не титло царицы, а всего лишь ее случайное обозначение, один только раз встреченное на одной вельможеской гробнице. Равным образом не титло фараона наименование "Единственный для Рэ", употребленное вдобавок с определенным членом как обиходное обозначение царя-солнцепоклонника. Еще существеннее то, что в приведенном Б. Ганном словосочетании царица, как обычно, "жена царева", а не просто "жена". Правда, что следовало за словом "жена" в усадьбе - неясно, однако стой тут "жена царева", слово "царь" из почтения было бы выписано первым, чего на деле как раз и нет.

Ну а остатки многолетия Нефр-эт "жива она вечно вековечно"? Увы, они сводятся к одному слову "вековечно", никаких следов имени царицы впереди не заметно, и слово может быть из совсем иного словосочетания, имевшегося некогда в пробеле между именем фараона и именем хозяйки усадьбы.

Остаются два знака нфр, стоящих друг над другом, как в имени "Нефр-нефре-йот Нефр-эт". Воспроизведения их не было издано, и потому трудно судить о степени их сохранности. Несомненно только, что она далеко не безупречна, потому что оба эти знака сначала были прочтены и переданы совсем иначе — как две буквы для сильного х (два жгута из льняных волокон). Но как смутно бы ни были видны эти знаки, их все-таки могли прочесть как два нфр!

Итак, обследование надписей тоже не раскрыло тайну, тяготеющую над царской усадьбой. За царицу Нефр-эт говорят два знака нфр, расположенные друг над другом, как в имени царицы, и прочтенные таким тонким знатоком египетской письменности, как Б. Ганн. За Нефр-эт говорит звание "жена" такого-то царя, потому что наука не знает никакой другой "жены" Амен-хотпа IV, которая где-либо или когда-либо была изображена рядом с ним служащею солнцу, тогда как Нефр-эт изображена так множество раз. Наконец, за нее говорит отмеченное тем же Б. Ганном изображение ее на столбе в преддверье с залепленным венцом и частично изглаженным титлом, в котором имя Нефр-эт читается совершенно отчетливо. Правда, переправлен был и венец на голове ее мужа, а ее титло тут вполне обычного состава и только потерто, а не переделано. Тем не менее, и здесь, в преддверье, нетрудно усмотреть попытку переделать изображение царицы в изображение царевны. Естественно также припомнить случаи истребления имени Нефр-эт на подножиях изваяний ее дочерей, в том числе старшей, Ми-йот. Против царицы Нефр-эт говорит невозможность оторвать переделки в усадьбе от переделок на золотом гробе, который именем царицы, по справедливому заключению Р. Энгельбаха, надписан быть не мог. Против царицы говорит также исконное отсутствие налобной царской змеи на переименованных усадебных изображениях.

Что же остается делать? Кажется, только одно - мечтать о том, не найдутся ли прописи, по которым когда-то были выполнены в усадьбе ее первоначальные надписи?

Однако не смешно ли надеяться, что рабочие прописи могут найтись через три с лишним тысячи лет? Конечно, надежда не велика, но все-таки не так и смехотворна.

Новая столица Амен-хотпа IV строилась на пустом месте. Чтобы в несколько лет построить заново большой великолепный город, мало было согнать туда много народу. Простую рабочую силу можно было использовать для возведения зданий, но для отделки их нужны были мастера. Некоторое понятие о том, сколько их было нужно, можно составить себе по развалинам города.

Вот главный храм солнца. Просторная ограда (800x300 м.) и внутри ее громадное здание из белого камня, бесконечно длинный прямоугольник, вереница дворов, предваряемых воротами, башнями, навесами на столбах, с бесчисленным множеством боковых помещений. И этот огромный храм был покрыт резными изображениями и надписями. Подле храма под прямым углом к нему был расположен главный дворец. Его считают самым большим созданием гражданского зодчества древности (примерно 700x300 м., и это не считая смежных личных дворца и храма царской семьи!). Основная часть дворца была тоже из белого камня. Он был украшен золотом и изразцами, живописью, резными изображениями и надписями. Сколько умелых рук было необходимо, чтобы отделать во храме и дворце стены, столбы, перила, косяки, притолоки... А в столице были еще другие храмы и дворцы, и в них, как и в особняках знати, имелись каменные части, тоже нуждавшиеся в отделке. На скалах вокруг города высекались пограничные плиты, а на них изображения и надписи; ими же покрывали входы и стены гробниц, вырубленных для высокопоставленных лиц внутри скал.

Откуда было взять столько умелых мастеров, чтобы покрыть все это изображениями и надписями? Поневоле приходилось привлекать также людей неопытных, неумелых, а то и просто неграмотных. В помощь таким работникам и давали прописи. Это были известковые слепки с частями особенно частых написаний, сделанные с образцов, выполненных опытными мастерами. Такие известковые прописи с именами и званиями солнца, царя, царицы были откопаны в разных местах главного дворца. Больше всего их нашлось на южном дворе, под которым были обнаружены остатки снесенных впоследствии жилищ, видимо, строительных рабочих.

Вот если бы нам найти подобные прописи в царской усадьбе для ее первоначальных надписей! Тогда бы мы знали, кто была владелица усадьбы до передачи ее Ми-йот. На этих кусках мы прочли бы звание и имя загадочной особы, узнали бы, наконец, доподлинно, была ли то царица Нефр-эт.

Так обыщем же всю усадьбу, пройдем ее вдоль и поперек, не оставим необследованным ни одного уголка! Но какое разочарование! Сколько б мы ни искали повсюду, в преддверье и службах, в домах и дворцах, в "беседках" и храме, вдоль прудов и водоемов, на дорожках и площадках, в цветниках и под деревьями, мы нигде не найдем даже следа прописей...