Уважаемые дамы и господа! Все это время, пока я готовился к беседам с вами, я боролся с внутренним затруднением. Я чувствовал себя в некоторой степени неуверенным в своей правоте. Действительно, за пятнадцать лет психоанализ изменился и обогатился, но все-таки введение в психоанализ могло бы остаться без изменений и дополнений. Мне все время кажется, что данные лекции не имеют права на существование. Аналитикам я говорю слишком мало и в общем ничего нового, вам же слишком много и о таких вещах, к пониманию которых вы не подготовлены и которые непосредственно к вам не относятся. Я искал оправданий и для каждой отдельной лекции хотел найти свое обоснование. Первая, о теории сновидений, должна была сразу погрузить вас в самую гущу аналитической атмосферы и показать, какими устойчивыми оказались наши воззрения. Во второй, которая прослеживает пути от сновидения к так называемому оккультизму, меня привлекала возможность свободно высказаться в той области, где убеждения, полные предрассудков, наталкиваются сегодня на страстное сопротивление, и я смел надеяться, что вы, воспитанные на примере психоанализа в духе терпимости, не откажетесь сопровождать меня в этом экскурсе. В третьей лекции^*, о разделении личности, были выдвинуты, безусловно, самые резкие для вас (настолько своеобразно их содержание) предположения, но я счел невозможным скрыть от вас этот первый подход к психологии Я, и если бы мы имели его пятнадцать лет назад, я должен был бы уже тогда упомянуть о нем. И наконец, в последней лекции, на которой вы, вероятно, следили за мной с большим трудом, были внесены необходимые поправки, сделана попытка дать новые решения самых важных загадок, и мое введение было бы введением в заблуждения, если бы я умолчал об этом. Как видите, если предпринимаешь попытку извиниться за что-то, это сводится в конце концов к признанию того, что все было неизбежно, все предопределено.

Я покоряюсь, прошу и вас сделать то же самое. Сегодняшняя лекция тоже могла бы не войти во введение, но она даст вам пример подробной аналитической работы, и я рекомендую ее в двух отношениях. В ней нет ничего, кроме наблюдений фактов почти без всяких умозаключений, но ее тема может заинтересовать вас, как никакая другая. Над загадкой женственности много мудрило голов всех времен:

 

 

Вам тоже не чужды эти размышления, поскольку вы мужчины; от женщин же, присутствующих среди вас, этого ждать не приходится, они сами являются этой загадкой. Мужчина или женщина - вот первое, что вы различаете, встречаясь с другим человеческим существом, и привычно делаете это с уверенностью и без раздумий. Анатомическая наука разделяет вашу уверенность лишь в одном пункте. Мужское - это мужской половой продукт, сперматозоид и его носитель, женское - яйцо и организм, который заключает его в себе. У обоих полов образовались органы, служащие исключительно половым функциям, развившиеся, вероятно, из одного и того же предрасположения в две различные формы. Кроме того, у тех и других прочие органы, форма тела и ткани обнаруживают влияние пола, но оно непостоянно, и его масштаб изменчив, это так называемые вторичные половые признаки. А далее наука говорит вам нечто, что противоречит вашим ожиданиям и что, вероятно, способно смутить ваши чувства. Она обращает ваше внимание на то, что и в теле женщины присутствуют части мужского полового аппарата, хотя и в рудиментарном состоянии, и то же самое имеет место в обратном случае. Она видит в этом явлении признак двуполости, бисексуальности, как будто индивидуум является не мужчиной или женщиной, а всякий раз и тем и другим, только одним в большей степени, а другим в меньшей.

Затем вам придется освоиться с мыслью, что соотношение мужского и женского, сочетающегося в отдельном индивидууме, подвержено весьма значительным колебаниям. Но поскольку, несмотря на весьма редкие случаи, у каждого индивидуума наличествуют либо те, либо другие половые продукты - яйцеклетки или сперматозоиды, - вы, должно быть, усомнитесь в решающем значении этих элементов и сделаете вывод, что то, из чего составляется мужественность или женственность, неизвестного характера, который анатомия не может распознать.

Может быть, это сумеет сделать психология? Мы привыкли рассматривать мужское и женское и как психические качества, перенося понятие бисексуальности также и в душевную жизнь. Таким образом, мы говорим, что человек, будучи самцом или самкой, в одном случае ведет себя по-мужски, а в другом - по-женски. Но вы скоро поймете, что это лишь уступка анатомии и условностям. Вы не сможете дать понятиям "мужское" и "женское" никакого нового содержания. Это не психологическое различие, когда вы говорите, что мужское, как правило, предполагает "активное", а женское - "пассивное". Правильно, такая связь действительно существует. Мужская половая клетка активно движется, отыскивает женскую, а последняя, яйцо, неподвижно, пассивно ждет. Это поведение элементарных половых организмов - образец поведения половых партнеров при половых сношениях. Самец преследует самку с целью совокупления, нападает на нее, проникает в нее. Но именно психологически вы, таким образом, свели особенности мужского к фактору агрессии. Вы будете сомневаться, удалось ли вам тем самым уловить что-то существенное, если примете во внимание то, что в некоторых классах животных самки являются более сильными и агрессивными, самцы же активны только при акте совокупления. Так происходит, например, у пауков, и функции высиживания и выращивания потомства, кажущиеся нам такими исключительно женскими, у животных не всегда связаны с женским полом. У весьма высокоразвитых видов мы наблюдаем участие обоих полов в уходе за потомством или даже то, что самец один посвящает себя этой задаче, да и в области сексуальной жизни человека нетрудно заметить, насколько недостаточно характеризовать мужское поведение активностью, а женское пассивностью. Мать в любом смысле активна по отношению к ребенку, даже об акте сосания вы можете с одинаковым успехом сказать: она кормит ребенка грудью или она дает ребенку сосать свою грудь. Чем далее затем вы выйдете за границы узкой области сексуального, тем яснее проявится "ошибка наложения". Женщины в состоянии развивать большую активность в разных направлениях, мужчины не могут жить вместе с себе подобными, если у них не развита в высокой степени пассивная уступчивость. Если вы теперь скажете, что эти факты как раз доказывают, что мужчины, как и женщины, в психологическом смысле бисексуальны, то отсюда я сделаю вывод, что про себя вы решили признать соответствие "активного" "мужскому", а "пассивного" "женскому". Но делать этого я вам не советую. Мне кажется это нецелесообразным и не дающим ничего нового в познавательном отношении.

Можно было бы попытаться охарактеризовать женственность психологически как предпочтение пассивных целей. Это, конечно, не то же самое, что пассивность: для того чтобы осуществить пассивную цель, может понадобиться большая затрата активности. Возможно, дело обстоит таким образом, что у женщины при выполнении ее сексуальной функции преобладание пассивного поведения и пассивных целеустремлений частично распространяется несколько дальше в жизнь, более или менее далеко, в зависимости от того, насколько границы сексуальной жизни сужены или расширены. Но при этом мы должны обратить внимание на недопустимость недооценки влияния социальных устоев, которые как бы загоняют женщину в ситуации пассивности. Все это еще не совсем ясно.

Однако не будем забывать об особенно прочной связи между женственностью и половой жизнью. Предписанное женщине конституционально и налагаемое на нее социально подавление своей агрессии способствует образованию сильных мазохистских побуждений, которым все-таки удается эротически подавить направленные внутрь разрушительные тенденции. Итак, мазохизм, что называется, поистине женское извращение. Но если вы встретите мазохизм у мужчин, что бывает довольно часто, то что же остается сказать, кроме того, что этим мужчинам свойственны весьма отчетливые женские черты?

Вот вы уже и подготовлены к тому, что и психология не решит тайны женственности. Разъяснение этого вопроса должно прийти, видимо, из какого-то другого источника, и оно не придет до тех пор, пока мы не узнаем, как вообще возникло деление живых существ на два пола. Мы ничего не знаем об этом, а ведь двуполость является таким отчетливым признаком органической жизни, которым она столь резко отличается от неживой природы. А между тем человеческие индивидуумы, которые благодаря наличию женских половых органов характеризуются как явно или преимущественно женские, дают немало материала для исследования. В соответствии со своей спецификой психоанализ не намерен описывать, что такое женщина, - это было бы для него едва ли разрешимой задачей, - а он исследует, как она ею становится, как развивается женщина из предрасположенного к бисексуальности ребенка. За последнее время мы кое-что узнали об этом благодаря тому обстоятельству, что несколько замечательных женщин - наших коллег по психоанализу - начали разрабатывать эту проблему. Дискуссия об этом приобрела особую привлекательность из-за различия полов, потому что каждый раз, когда сравнение оказывалось как будто бы не в пользу их пола, наши дамы подозревали нас, аналитиков-мужчин, в том, что мы, не преодолев определенных, глубоко укоренившихся предубеждений против женственности, были пристрастны в своих исследованиях. На почве бисексуальности нам, напротив, было легко избежать любой невежливости. Нужно было только сказать: это к вам не относится. Вы - исключение, на этот раз в вас больше мужского, чем женского.

В своих исследованиях развития женской сексуальности мы тоже опираемся на два предположения: первое заключается в том, что и здесь конституция не без сопротивления подчиняется функции. Второе гласит, что решающие перемены подготавливаются или совершаются уже до наступления половой зрелости. Оба предположения нетрудно подтвердить. Затем сравнение с развитием мальчика говорит нам, что превращение маленькой девочки в нормальную женщину происходит труднее и сложнее, поскольку оно включает в себя на две задачи больше, и этим задачам нет соответствия в развитии мужчины. Проследим эту параллель с самого начала. Конечно, сама материальная база у мальчика и у девочки различна; чтобы это установить, не нужно никакого психоанализа. Различие в формировании половых органов сопровождается другими физическими отличиями, которые слишком хорошо известны, чтобы о них говорить. В структуре склонностей тоже проявляются дифференциации, которые позволяют почувствовать будущую сущность женщины. Маленькая девочка, как правило, менее агрессивна, упряма и эгоцентрична. В ней, по-видимому, больше потребности в нежности, поэтому она более зависима и послушна. То, что ее легче и быстрее можно научить управлять своими экскреторными функциями, вероятно, есть лишь следствие этой послушности; моча и стул являются первыми подарками, которые ребенок делает ухаживающим за ним лицам, а управление ими - первой уступкой, на которую вынужденно идет инстинктивная жизнь ребенка. Создается впечатление, что маленькая девочка интеллигентнее, живее мальчика тех же лет, она больше идет навстречу внешнему миру, в то же время у нее более сильная привязанность к объектам. Не знаю, подтверждается ли это опережение развития точными данными, во всяком случае установлено, что девочку нельзя назвать интеллектуально отсталой. Но эти половые различия можно не принимать во внимание, они могут быть уравновешены индивидуальными вариациями. Для целей, которые мы в настоящий момент преследуем, ими можно пренебречь.

Ранние фазы развития либидо оба пола проходят, по-видимому, одинаково. Можно было бы ожидать, что у девочек уже в садистско-анальной фазе проявляется отставание в агрессии, но это не так. Анализ детской игры показал нашим женщинам-аналитикам, что агрессивные импульсы у маленьких девочек по разнообразию и интенсивности развиты как нельзя лучше. Со вступлением в фаллическую фазу различия полов полностью отступают на задний план, и мы должны признать, что маленькая девочка - это как бы маленький мужчина. У мальчиков эта фаза, как известно, характеризуется тем, что он умеет доставлять себе наслаждение с помощью своего маленького пениса, связывая его возбужденное состояние со своими представлениями о половых сношениях. То же самое делает девочка со своим еще более маленьким клитором. Кажется, что все онанистические акты происходят у нее с этим эквивалентом пениса, а собственно женское влагалище остается еще не открытым для обоих полов. Правда, есть отдельные свидетельства о ранних вагинальных ощущениях, но их трудно отличить от анальных или от ощущений преддверия влагалища; они ни в каком отношении не могут играть большой роли. Мы смеем настаивать на том, что в фаллической фазе девочки ведущей эрогенной зоной является клитор. Но ведь так не может быть всегда, с переходом к женственности клитор совсем или частично уступает влагалищу свою чувствительность, а следовательно, и значение. И это одна из двух проблем, которые предстоит решать женскому развитию, в то время как более счастливый мужчина ко времени половой зрелости должен только продолжать то, чему он предварительно научился в период раннего сексуального созревания.

Мы еще вернемся к роли клитора, обратимся теперь ко второй проблеме, которая стоит перед развитием девочки. Первым объектом любви мальчика является мать, она остается им также и при формировании Эдипова комплекса, по сути, на протяжении всей жизни. И для девочки мать, а вместе с ней и образы кормилицы, няни тоже являются первым объектом; ведь первые привязанности к объектам связаны с удовлетворением важных и простых жизненных потребностей, а условия ухода за ребенком для обоих полов одинаковы. Но в ситуации Эдипова комплекса объектом любви для девочки становится отец, и мы вправе ожидать, что при нормальном ходе развития она найдет путь от объекта-отца к окончательному выбору объекта. Итак, девочка с течением времени должна поменять эрогенную зону и объект, у мальчика то и другое сохраняется. Возникает вопрос, как это происходит, в частности, как девочка переходит от матери к привязанности к отцу, или, другими словами, из своей мужской в биологически определенную ей женскую фазу?

Решение было бы идеально простым, если бы мы могли предположить, что с определенного возраста вступает в силу элементарное влияние притяжения друг к другу противоположных полов, которое и влечет маленькую женщину к мужчине, в то время как тот же закон позволяет мальчику упорно держаться матери. Можно было бы еще прибавить, что при этом дети следуют намекам, которые подают им родители, предпочитая их в зависимости от пола. Но дело далеко не так просто, ведь мы едва знаем, можем ли мы всерьез верить в ту таинственную, аналитически далее не разложимую силу, о которой так часто грезят поэты. Из трудоемких исследований, для которых, по крайней мере, легко было получить материал, мы почерпнули сведения совсем иного рода. А именно: вы должны знать, что число женщин, которые долго остаются в нежной зависимости от объекта-отца, к тому же от реального отца, очень велико. Такие женщины с интенсивной и затянувшейся привязанностью к отцу предоставили нам возможность сделать поразительные открытия. Мы, конечно, знали, что была предварительная стадия привязанности к матери, но мы не знали, что она могла быть так содержательна, так длительна и могла дать так много поводов для фиксаций и предрасположений. В это время отец - только обременительный соперник; в некоторых случаях привязанность к матери затягивается до четвертого года. Все, что мы позднее находим в отношении к отцу, уже было в ней и после того было перенесено на отца. Короче, мы убеждаемся, что нельзя понять женщину, не отдав должное этой фазе до эдиповой привязанности к матери.

А теперь зададимся вопросом, каковы либидозные отношения девочки к матери. Ответ гласит: они очень разнообразны. Проходя через все три фазы детской сексуальности, они принимают при этом признаки отдельных фаз, выражаются оральными, садистско-анальными и фаллическими желаниями. Эти желания представляют как активные, так и пассивные побуждения; если их отнести к проявляющейся позднее дифференциации полов, чего по возможности следует избегать, то их можно назвать мужскими и женскими. Они, кроме того, полностью амбивалентны, столь же нежной, сколько и враждебно-агрессивной природы. Последние часто проявляются, лишь превратившись в страхи. Не всегда легко сформулировать эти ранние сексуальные желания: отчетливее всего выражается желание сделать матери ребенка и соответствующее ему желание родить ей ребенка, оба относятся к фаллическому периоду, они достаточно странны, но несомненно установлены аналитическим наблюдением. Привлекательность этих исследований - в ошеломляющих отдельных находках, которые они нам дают. Так, например, уже в этот до эдипов период можно обнаружить относящийся к матери страх быть убитой или отравленной, который впоследствии может образовать ядро заболевания паранойей. Или другой случай: вы помните интересный эпизод из истории аналитических исследований, который доставил много неприятных минут. В то время, когда основной интерес был направлен на раскрытие детских сексуальных травм, почти все мои пациентки рассказывали мне, что они были совращены отцом. В конце концов я должен был прийти к выводу, что эти признания не соответствуют действительности, и начал понимать, что истерические симптомы есть плод фантазий, а не реальных событий. Только позднее я смог распознать в этой фантазии о совращении отцом выражение типичного Эдипова комплекса у женщины. А теперь мы снова находим в до эдиповой предыстории девочек фантазию совращения, однако совратительницей, как правило, бывает мать. Но здесь фантазия уже спускается на реальную почву, потому что, действительно, мать, ухаживая за телом ребенка, вызывает у него в гениталиях ощущения удовольствия, возможно, даже впервые их пробуждая.

Я предполагаю, что вы готовы подозревать, будто это описание полноты и силы сексуальных отношений маленькой девочки к своей матери очень преувеличено. Ведь когда наблюдаешь за маленькими девочками, ничего подобного за ними не замечаешь. Но этот довод не годится: можно достаточно многое увидеть в детях, если уметь наблюдать, а кроме того, не забывайте, как мало из своих сексуальных желаний ребенок может предсознательно выразить или тем более сообщить. И тогда мы пользуемся нашим правом изучения остатков и последствий этого мира чувств у лиц, у которых данные процессы развития стали особенно отчетливыми или даже чрезмерными. Ведь патология благодаря изоляции и преувеличению всегда оказывала нам услугу в познании отношений, которые в норме остаются скрытыми. А так как наши исследования никогда не проводились на людях, страдающих тяжелыми отклонениями, то я полагаю, что мы можем считать полученные результаты достоверными.

А теперь сосредоточим свое внимание на следующем вопросе: отчего умирает эта сильная привязанность девочки к матери? Мы знаем, что это ее обычная судьба; она предназначена для того, чтобы уступить место привязанности к отцу. И вот мы сталкиваемся с фактом, который указывает нам дальнейший путь. Этот шаг в развитии свидетельствует не о простой смене объекта. Отход от матери происходит под знаком враждебности, связь с матерью выливается в ненависть. Такая ненависть может стать очень ярко выраженной и сохраниться на всю жизнь, позднее она может подвергнуться тщательной сверх компенсации, как правило, какая-то ее часть преодолевается, другая остается. Конечно, сильное влияние оказывают на нее события последующих лет. Но мы ограничимся изучением ее во время перехода к отцу и выяснением ее мотивов. Мы услышим длинный перечень весьма различного свойства обвинений и жалоб в адрес матери, призванных оправдать враждебные чувства ребенка, значение которых нельзя недооценивать. Некоторые из них - явные рационализации, действительные источники враждебности предстоит еще отыскать. Надеюсь, вы последуете за мной, когда на этот раз я проведу вас через все детали психоаналитического исследования.

Упрек в адрес матери, к которому больше всего прибегают, заключается в том, что она слишком мало отдавала ребенку молока, что должно свидетельствовать о недостатке любви. Этот упрек имеет в наших семьях определенное оправдание. У матерей часто не бывает достаточно питания для ребенка, и они ограничиваются тем, что кормят его грудью несколько месяцев, полгода или три четверти года. У примитивных народов детей кормят материнской грудью до двух и трех лет. Образ кормилицы, как правило, сливается с матерью; там, где этого не происходит, упрек превращается в другой, а именно что она слишком рано отослала кормилицу, которая так охотно кормила ребенка. Но как бы там ни было, не может быть, чтобы каждый раз упрек ребенка имел под собой почву. Скорее кажется, что жадность ребенка к своему первому питанию вообще неутолима, что он никогда так и не примирится с утратой материнской груди. Я бы нисколько не удивился, если бы анализ ребенка, принадлежащего примитивному народу, который сосет материнскую грудь, даже научившись бегать и говорить, выразил бы тот же упрек. С отнятием от груди связан, вероятно, и страх перед отравлением. Яд - это пища, которая делает кого-то больным. Может быть, что и свои ранние заболевания ребенок сводит к этому отказу. Чтобы поверить в случай, надо иметь определенное интеллектуальное воспитание; примитивные, необразованные люди и, конечно, ребенок умеют всему, что происходит, найти причину. Возможно, что первоначально это был мотив в духе анимизма. В некоторых слоях нашего населения еще сегодня нельзя умереть без того, чтобы не сказали, что умершего кто-то погубил, скорее всего доктор. А обычной невротической реакцией на смерть близкого является самообвинение в том, что ты сам являешься причиной его смерти.

Следующее обвинение в адрес матери возникает, когда в детской появляется еще один ребенок. Возможно, оно фиксирует связь с вынужденным оральным отказом(orale Versagung). Мать не могла или не хотела давать ребенку больше молока, потому что оно нужно для вновь появившегося. В случае, когда дети рождаются следом друг за другом, так что кормление грудью нарушается второй беременностью, этот упрек получает реальное обоснование, и примечательно, что ребенок даже с разницей в возрасте всего лишь в 11 месяцев не слишком мал, чтобы не понять положение вещей. Но ребенок чувствует себя ущемленным перед лицом нежелательного пришельца и соперника не только в кормлении молоком, но также и во всех других свидетельствах материнской заботливости. Он чувствует себя низвергнутым, ограбленным, обделенным в своих правах, на почве ревности ненавидит маленького брата или сестру и направляет на неверную мать свою злобу, которая очень часто выражается в неприятном изменении его поведения. Он становится "плохим", раздражительным, непослушным, отказываясь от приобретенных навыков в умении управлять своими экскреторными функциями. Это все давно известно и принимается как само собой разумеющееся, но мы редко имеем правильное представление о силе этих ревнивых чувств, об устойчивости, с которой они продолжают сохраняться, а также о величине их влияния на последующее развитие. Тем более что эта ревность в последующие детские годы питается новыми источниками, и все это потрясение повторяется с рождением каждого нового брата или сестры. Немногое меняется от того, что ребенок остается любимцем матери; притязания любви ребенка безмерны, они требуют исключительности и не допускают никакого разделения.

О значительном источнике враждебности ребенка к матери свидетельствуют его многообразные меняющиеся в зависимости от фазы либидо сексуальные желания, которые в большинстве своем не могут быть удовлетворены. Самый существенный вынужденный отказ имеет место в фаллической фазе, когда мать запрещает - нередко сопровождая это суровыми угрозами и всеми знаками неудовольствия - вызывающие наслаждение манипуляции с гениталиями, к которым она, правда, сама его подвела. Следовало бы предположить, что мотивов для обоснования отхода девочки от матери достаточно. Тогда пришлось бы высказать суждение, что эта двойственность неизбежно следует из природы детской сексуальности, из чрезмерности притязаний любви и невыполнимости сексуальных желаний. Кто-нибудь, может быть, даже подумает, что это первое любовное отношение ребенка обречено на неудачу именно потому, что оно первое, потому что эта ранняя привязанность к объекту, как правило, в высокой степени амбивалентна: наряду с сильной любовью всегда имеется сильная склонность к агрессии, и чем более страстно ребенок любит объект, тем восприимчивее он к разочарованиям и отказам со стороны объекта. В конце концов любовь не в состоянии противостоять накопившейся враждебности. Или же такую первоначальную амбивалентность чувственных привязанностей можно отклонить и указать на то, что отношение мать - ребенок имеет особую природу, которая с такой же неизбежностью ведет к разрушению детской любви, потому что даже самое мягкое воспитание не может обойтись без принуждения к ограничениям, а каждое такое вмешательство в его свободу вызывает у ребенка как реакцию склонность к сопротивлению и агрессии.

Я думаю, что дискуссия об этих возможностях могла бы стать очень интересной, но вот неожиданно возникает возражение, которое дает нашему интересу другое направление. Ведь все эти факторы: обиды, разочарования в любви, ревность, соблазн с последующим запретом - действительны также для отношения мальчика к матери, однако они не в состоянии вызвать у него отчуждения к объекту - матери. Если мы не найдем чего-то, что является специфичным для девочки, отсутствует у мальчика или происходит у него иначе, то мы не сможем объяснить судьбы связи с матерью у девочки.

Я думаю, что мы нашли этот специфический фактор и именно в предполагаемом месте, хотя и в неожиданной форме. Я говорю, в предполагаемом месте, потому что он находится в комплексе кастрации. Анатомическое (половое) различие должно ведь сказываться и на психических последствиях. Но весьма неожиданно было узнать из анализов то, что девочка считает мать ответственной за отсутствие пениса и не может простить ей этой своей обделенности.

Да-да, мы и женщине приписываем комплекс кастрации и с полным основанием, хотя он не может иметь то же содержание, что и у мальчика. У него комплекс кастрации возникает после того, как, увидев женские гениталии, он узнал, что столь высоко ценимый им член не обязательно должен быть вместе с телом. Затем он вспоминает угрозы, которым он подвергался, занимаясь своим членом, начинает им верить и попадает с этих пор под влияние страха кастрации, который становится самой мощной движущей силой его дальнейшего развития. Комплекс кастрации у девочки тоже возникает благодаря тому, что она видит гениталии другого. Она сразу же замечает различие и, надо признаться, его значение. Она чувствует себя глубоко обделенной, часто дает понять, что ей тоже хотелось бы "иметь такое же", в ней появляется зависть к пенису, которая оставляет неизгладимые следы в ее развитии и формировании характера, преодолеваемые даже в самом благоприятном случае не без серьезной затраты психических сил. То, что девочка признает факт отсутствия пениса, отнюдь не говорит о том, что она с этим смиряется. Напротив, она еще долго держится за желание тоже получить "это", верит в эту возможность невероятно долго, и даже тогда, когда знание реальности давно отбросило это желание как невыполнимое, анализ может показать, что в бессознательном оно осталось и сохранило значительный запас энергии. Желание все-таки получить в конце концов долгожданный пенис может способствовать возникновению мотивов, которые приведут зрелую женщину к психоанализу, и то, чего она, понятно, может ожидать от анализа, а именно возможности заниматься интеллектуальной деятельностью, может быть часто истолковано как сублимированная вариация этого вытесненного желания.

В значении зависти к пенису вполне можно не сомневаться. Приведу в качестве примера мужской несправедливости утверждение, что зависть и ревность играют еще большую роль в душевной жизни женщины, чем мужчины. Не то чтобы эти качества отсутствовали у мужчин или они не имели бы у женщины никакого другого корня, кроме зависти к пенису, но этой последней мы склонны приписывать большее значение для женщин. Однако у некоторых аналитиков есть склонность принижать значение того первого приступа зависти к пенису, который возникает в фаллической фазе. Они полагают, что когда у женщины обнаруживается подобная установка, то речь идет, главным образом, о вторичном образовании, которое в случае последующих конфликтов осуществляется благодаря регрессии на то раннее инфантильное побуждение. Ну, а это - общая проблема глубинной психологии. При многих патологических или всего лишь необычных установках влечений, например при всех сексуальных извращениях, возникает вопрос, какую долю их силы нужно отнести на счет ранних инфантильных фиксаций и какую - на счет влияния последующих переживаний и развитии. При этом почти всегда речь идет о дополнительных рядах, как мы это предположили при обсуждении этиологии неврозов. Оба фактора в различном соотношении являются причиной; меньшая доля участия одного фактора возмещается большей другого. Инфантильное во всех случаях является направляющим, не всегда, но все-таки часто решающим. Как раз в случае зависти к пенису я хотел бы решительно выступить за преобладание инфантильного фактора.

Открытие своей кастрации является поворотным пунктом в развитии девочки. Оно открывает три направления развития: одно ведет к подавлению сексуальности или к неврозу, другое к изменению характера в смысле комплекса мужественности, наконец, последнее - к нормальной женственности. Обо всех трех направлениях мы узнали довольно многое, хотя и не все. Основное содержание первого направления состоит в том, что маленькая девочка, которая до сих пор жила по-мужски, умела доставлять себе наслаждение возбуждением клитора, соотносила это занятие со своими часто активными сексуальными желаниями, относящимися к матери, под влиянием зависти к пенису лишается удовольствия от своей фаллической сексуальности. Уязвленная в своем самолюбии сравнением с мальчиком, наделенным пенисом, она отказывается от мастурбационного удовлетворения клитором, отвергает свою любовь к матери, нередко вытесняя при этом значительную часть своих сексуальных стремлений вообще. Отход от матери происходит, правда, не сразу, так как девочка считает кастрацию сначала своим индивидуальным несчастьем, она лишь постепенно распространяет ее на другие женские существа и наконец также на мать. Ее любовь относилась к фаллической матери; с открытием того, что мать кастрирована, возможно, она отказывается от нее как от объекта любви, так что давно накопленные мотивы враждебности берут верх. Таким образом, это означает, что открытие отсутствия пениса обесценивает женщину в глазах девочки, как и мальчика, а позднее, возможно и мужчины.

Все вы знаете, какое чрезвычайное этиологическое значение наши невротики придают своему онанизму. Они считают его виновником всех своих недугов, и нам требуется немало усилий, чтобы они поверили, что заблуждаются. Но собственно, мы должны были бы признать, что они правы, так как онанизм является выражением детской сексуальности, от неправильного развития которой они и страдают. Правда, невротики в основном обвиняют онанизм периода половой зрелости; о раннем детском онанизме, от которого в действительности все зависит, они обычно забывают. Я хотел бы иметь когда-нибудь возможность подробно изложить вам, насколько важны все фактические частные особенности раннего онанизма для последующего невроза или характера индивидуума, был ли он обнаружен или нет, как родители с ним боролись или допускали его, удалось ли ему самому его подавить. Все это оставило неизгладимые следы в его развитии. Но я даже рад, что мне не нужно этого делать; это была бы трудная задача, которая заняла бы много времени, и в конце вы смутили бы меня тем, что потребовали бы от меня совершенно определенных практических советов, как родителям или воспитателям следует относиться к онанизму маленьких детей. В развитии девочки, о котором я говорю, виден пример того, что ребенок сам старается освободиться от онанизма. Но это не всегда ему удается. Там, где зависть к пенису пробудила сильное противодействие клиторному онанизму, а он все-таки не хочет уступать, начинается энергичная освободительная борьба, в которой девочка как бы берет на себя роль отставленной матери и выражает все свое недовольство неполноценным клитором, сопротивляясь удовлетворению с его помощью. Уже много лет спустя, когда онанистические действия давно подавлены, интерес продолжает сохраняться, и его мы должны толковать как защиту от все еще существующей боязни искушения. Это выражается в возникновении симпатии к лицам, у которых предполагаются схожие трудности, это становится мотивом для заключения брака, это может даже определять выбор партнера по браку или любви. Освобождение от ранней детской мастурбации действительно является делом отнюдь не легким или безразличным.

Прекращение клиторной мастурбации означает отказ от части активности. Теперь пассивность берет верх, обращение к отцу происходит преимущественно с помощью пассивных побуждений. Вы видите, что такой сдвиг в развитии, устраняющий фаллическую активность, подготавливает почву для женственности. Если при этом не слишком многое теряется из-за вытеснения, эта женственность может осуществляться нормально. Желание, с которым девочка обращается к отцу, это ведь первоначально желание иметь пенис, в котором ей отказала мать и которого она ждет от отца. Но женская ситуация восстанавливается только тогда, когда желание иметь пенис замещается желанием иметь ребенка; ребенок, таким образом, согласно эквивалентам древней символики, занимает место пениса. От нас не ускользает то, что девочка еще раньше, в ненарушенной фаллической фазе, хотела ребенка, ведь таков был смысл ее игры с куклами. Но эта игра не была, собственно, выражением ее женственности, она служила идентификации с матерью с намерением заменить пассивность активностью. Она играла роль матери, а куклой была она сама; теперь она могла делать с ребенком все то, что мать обычно делала с ней. Только с появлением желания иметь пенис кукла-ребенок становится ребенком от отца и отныне самой желанной женской целью. Велико счастье, если когда-нибудь впоследствии это детское желание найдет свое реальное воплощение и особенно если ребенок будет мальчиком, который принесет с собой долгожданный пенис. В связи "ребенок от отца" акцент достаточно часто смещен на ребенка, а не на отца. Так старое мужское желание обладать пенисом еще просвечивает сквозь сложившуюся женственность. Но может быть, это желание иметь пенис мы должны, скорее, признать исключительно женским.

С переносом желания ребенка-пениса на отца девочка вступает в ситуацию Эдипова комплекса. Враждебность к матери, которой не нужно создаваться заново, получает теперь сильное подкрепление, потому что та становится соперницей, которой достается от отца все, чего желает от него девочка. Эдипов комплекс девочки долгое время скрывал от нас до эдипову связь с матерью, которая столь важна и оставляет такие стойкие фиксации. Для девочки эдипова ситуация является исходом долгого и трудного развития, чем-то вроде предварительного освобождения, некой точкой покоя, которую она не так-то скоро оставит, тем более что теперь недалеко и начало латентного периода. В отношении Эдипова комплекса к комплексу кастрации обращает на себя внимание различие полов, которое, вероятно, чревато последствиями. Эдипов комплекс мальчика, когда он желает свою мать, а отца хотел бы устранить как соперника, развивается, конечно, из фазы его фаллической сексуальности. Но угроза кастрации принуждает его отказаться от этой установки. Под влиянием опасности потерять пенис Эдипов комплекс оставляется, вытесняется и в наиболее нормальном случае разрушается до основания, а в качестве его наследника вступает в силу строгое Сверх-Я. У девочки происходит почти противоположное. Комплекс кастрации подготавливает Эдипов комплекс, вместо того чтобы его разрушать, под влиянием зависти к пенису нарушается связь с матерью, и девочка попадает в эдипову ситуацию как в какую-то гавань. С устранением страха кастрации отпадает главный мотив, который заставляет мальчика преодолеть Эдипов комплекс. Девочка остается в нем неопределенно долго и лишь поздно, да и то не полностью освобождается от него. В этих условиях должно пострадать образование Сверх-Я, оно не сможет достичь той силы и независимости, которые и придают ему культурное значение, и феминисты не любят, когда им указывают на последствия этого момента для обычного женского характера.

А теперь вернемся назад: как вторую возможную реакцию на открытие женской кастрации мы выделили развитие сильного комплекса мужественности. Под этим подразумевалось, что девочка как бы отказывается признать этот неприятный факт, упрямым протестом еще больше преувеличивает свою прежнюю мужественность, не хочет отказываться от своих клиторных действий и находит себе прибежище в идентификации с фаллической матерью или отцом. Что может быть решающим для такого исхода? Мы не можем представить себе ничего иного, кроме конституционального фактора, большей меры активности, что обычно характерно для самца. Сущностью процесса является то, что в этом месте развития не происходит сдвига к пассивности, который открывает поворот к женственности. Крайним проявлением этого комплекса мужественности кажется нам влияние на выбор объекта в смысле открытого гомосексуализма. Хотя аналитический опыт показывает нам, что женский гомосексуализм редко или никогда не продолжает прямо инфантильную мужественность. Сюда же, по-видимому, относится и то, что и такие девушки на некоторое время принимают отца в качестве объекта и попадают в эдипову ситуацию. Но затем вследствие неизбежных разочарований в отце они вынуждены регрессировать к своему раннему комплексу мужественности. Не следует переоценивать значение этих разочарований; их не минует и девушка, склонная к женственности, но без того же результата. Превосходящая сила конституционального фактора кажется неоспоримой, но две фазы в развитии женского гомосексуализма очень хорошо отражаются в практике гомосексуалистов, которые так же часто и так же явно играют друг с другом в мать и ребенка, как и в мужчину и женщину.

То, что я вам тут рассказал, это, так сказать, предыстория женщины. Это результаты самых последних лет, возможно, они заинтересуют вас как попытка кропотливой аналитической работы. Так как темой является сама женщина, я позволю себе на этот раз упомянуть поименно некоторых женщин, которым это исследование обязано важными работами. Д-р Рут Мак-Брунсвик первой (1929) описала случай невроза, истоки которого прослеживаются в фиксации на до эдиповой стадии и когда эдипова ситуация вообще не была достигнута. Он имел форму паранойи ревности и оказался поддающимся терапии. Д-р Жанна Лампль де Гру достоверными наблюдениями установила (1927) столь маловероятную фаллическую активность девочки по отношению к матери, д-р Елена Дейч показала (1932), что любовные акты гомосексуальных женщин воспроизводят отношения матери и ребенка.

Проследить дальнейшее развитие женственности через половое созревание вплоть до периода зрелости не входит в мои намерения. Да и наши знания недостаточны для этого. Некоторые черты я суммирую ниже. Ссылаясь на предысторию, я только хочу подчеркнуть, что развитие женственности по-прежнему подвергается нарушениям со стороны остаточных явлений предварительного периода мужественности. Регрессии к фиксациям тех до эдиповых фаз имеют место очень часто; в некоторых историях жизни дело доходит до неоднократного повторения периодов, в которых преобладает то мужественность, то женственность. Частично то, что мы, мужчины, называем "загадкой женщины", возможно, ведет начало от этого проявления бисексуальности в жизни женщины. Но во время этих исследований, по-видимому, назрел другой вопрос. Движущей силой сексуальной жизни мы называем либидо. Сексуальная жизнь подчинена полярности мужского - женского; таким образом, кажется необходимым внимательно рассмотреть отношение либидо к этой полярности. Не было бы неожиданностью, если бы оказалось, что каждой сексуальности подчиняется свое особое либидо, так что один вид либидо преследует цели мужской, а другой - цели женской сексуальной жизни. Но ничего подобного не существует. Есть только одно либидо, которое служит как мужской, так и женской сексуальной функции. Мы не можем сами приписать ему пол; если мы, согласившись на отождествление активности и мужественности, пожелаем назвать его мужским, нам не следует забывать, что оно [либидо] представляет также стремления к пассивным целям. Словосочетание "женское либидо" все же лишено всякого оправдания. Оно вызывает у нас впечатление, что либидо стесняют, когда принуждают к служению женской функции, и что природа, если говорить телеологически, менее серьезно считается с ее притязаниями, чем в случае мужественности. А это, мыслимое опять-таки телеологически, может иметь свое основание в том, что проведение в жизнь биологической цели вверяется агрессии мужчины и некоторым образом независимо от согласия женщины.

Сексуальная фригидность женщины, частота которой, кажется, подтверждает это пренебрежение, является всего лишь недостаточно понятым феноменом. Иногда она носит психогенный характер и тогда подвластна воздействию, в других случаях она позволяет предполагать конституциональную обусловленность и даже вклад анатомического фактора.

Я обещал рассказать вам еще о некоторых психических особенностях зрелой женственности, как они проявляются при аналитическом наблюдении. Мы не претендуем этими утверждениями на окончательную истину; кроме того, не всегда легко отделить то, что можно приписать влиянию сексуальной функции, а что - социальному воспитанию. Итак, мы приписываем женственности более высокую степень нарциссизма, которая и влияет на ее выбор объекта, так что быть любимой для женщины - более сильная потребность, чем любить. В физическом тщеславии женщины все еще сказывается действие зависти к пенису, поскольку свои прелести она тем более высоко ценит, что они представляются ей компенсацией за первоначальную сексуальную неполноценность. Стыдливости, которая считается отличительным женским качеством, но является гораздо более обусловленной традициями, чем следовало бы думать, мы приписываем первоначальное намерение скрыть дефект гениталий. Мы не забываем, что позднее она приняла на себя другие функции. Полагают, что женщины внесли меньший вклад в открытия и изобретения истории культуры, но, может быть, именно они открыли один вид техники - технику плетения и ткачества. Если это так, то попытаемся отгадать бессознательный мотив этого достижения. Сама природа как будто подает пример такому подражанию, заставляя гениталии с наступлением половой зрелости обрастать волосами, скрывающими их. Шаг, который надо было сделать далее, состоял в том, чтобы скрепить волокна друг с другом, которые на теле выступали из кожи и были лишь спутаны. Если эта неожиданная мысль кажется вам фантастичной и вы считаете влияние отсутствия пениса на формирование женственности моей идеей fix, то я, естественно, обезоружен.¹

Условия выбора объекта женщиной достаточно часто до неузнаваемости изменяются социальными отношениями. Там, где он может проявиться свободно, он часто происходит по нарцисстическому идеалу мужчины, которым девушка хотела стать. Если девушка остановилась на привязанности к отцу, т. е. на Эдиповом комплексе, то она выберет его по типу отца. Поскольку при переходе от матери к отцу враждебность амбивалентного эмоционального отношения осталась направленной на мать, такой выбор должен обеспечить счастливый брак. Но очень часто случается то, что вообще ставит под угрозу подобное разрешение амбивалентного конфликта. Сохранившаяся враждебность следует за положительной привязанностью и переходит на новый объект. Супруг, который сначала получает в наследство чувства к отцу, со временем наследует и чувства к матери. Таким образом, легко может произойти то, что вторую половину жизни женщины заполняет борьба против своего мужа, как первую, более короткую, - сопротивление по отношению к своей матери. После того как реакция изжита, второй брак может легко сложиться гораздо более удовлетворительно. Другой поворот в сущности женщины, к которому не подготовлены любящие, может произойти после рождения в браке первого ребенка. Под впечатлением собственного материнства может снова ожить идентификация с собственной матерью, которой женщина вплоть до брака оказывала сопротивление, и привлечь к себе все имеющееся либидо, так что с навязчивым повторением репродуцируется несчастный брак родителей. То, что прежний фактор отсутствия пениса все еще не утратил своей силы, обнаруживается в неодинаковой реакции матери нарождение сына или дочери. Только отношение к сыну приносит матери неограниченное удовлетворение; оно вообще является из всех человеческих отношений самым совершенным и наиболее свободным от амбивалентности. На сына мать может перенести свое честолюбие, которое она должна была подавить в себе, от него она ждет удовлетворения всего того, что осталось у нее от комплекса мужественности. Даже брак нельзя считать устойчивым, пока женщине не удастся сделать и мужа своим ребенком и разыгрывать перед ним мать.

Идентификация женщины с матерью позволяет различить два слоя - до эдипов, который основан на нежной привязанности к матери, считающийся образцом, и более поздний из Эдипова комплекса, когда мать устраняется и заменяется отцом. Многое от обоих остается для будущего, и можно по праву сказать, что ни один не преодолевается в процессе развития в достаточной мере. Но фаза нежной до эдиповой привязанности является для будущего женщины решающей; в ней подготавливается приобретение тех качеств, благодаря которым она позднее будет соответствовать своей роли в сексуальной функции и достигать поразительных социальных успехов. В этой идентификации она приобретает также привлекательность для мужчины, которая превращает его эдипову привязанность к матери во влюбленность. Лишь тогда сын зачастую получает то, чего он добивался для себя. Создается впечатление, что любовь мужчины и любовь женщины разделяются психологическим различием фаз.

То, что женщине мало свойственно чувство справедливости, связано с преобладанием зависти в ее душевной жизни, потому что требование справедливости перерабатывает зависть, создавая условие, при котором от нее можно отказаться. Мы говорим о женщинах также, что их социальные интересы слабее, а способность к сублимации влечений меньше, чем у мужчин. Первое, правда, проистекает из асоциального характера, который, несомненно, присущ всем сексуальным отношениям. Любящие находят удовлетворение друг в друге, и даже семья еще противится принятию в более широкие сообщества. Способность к сублимации подвержена самым значительным индивидуальным колебаниям. Я не могу не упомянуть впечатления, которое все время получаешь при аналитической деятельности. Мужчина около тридцати лет представляется молодым, скорее незрелым индивидуумом, от которого мы ждем, что он в полной мере использует возможности развития, которые ему открывает анализ. Но женщина того же возраста часто пугает нас своей психической закостенелостью и неизменяемостью. Ее либидо заняло окончательные позиции и кажется не способным оставить их ради других. Путей для дальнейшего развития нет; дело обстоит так, как будто весь процесс уже закончен, не может подвергнуться отныне никакому воздействию и даже как будто трудное развитие на пути к женственности исчерпало возможности личности. Мы как терапевты жалуемся на это положение вещей, даже если вам удается устранить недуг путем разрешения невротического конфликта.

Это все, что я хотел вам сказать о женственности. Разумеется, все это неполно и фрагментарно, да и не всегда приятно звучит. Не забывайте, что мы описали женщину лишь в той мере, в какой ее сущность определяется ее сексуальной функцией. Это влияние заходит, правда, очень далеко, но мы имеем в виду, что отдельная женщина все равно может быть человеческим существом. Если вы хотите знать о женственности больше, то спросите об этом собственный жизненный опыт, или обратитесь к поэтам, или подождите, пока наука не даст вам более глубокие и лучше согласующиеся друг с другом сведения.