Абадехи занимаются разведением верблюдов, питаются финиками, соленой рыбой и пьют сладковатую воду. Рис и сушеные хлебные лепешки считаются у них лакомством; чашка кофе приводит их в восторг, также любят они мед; мы свели трех или четырех человек из них в бакалейную лавку и угостили патокой. Они - народ не худой, миролюбивый, и покорны египетскому правительству, лишь бы оно не требовало с них податей и не брало их на военную службу. Я не различил бы абадеха от бахариса; но оба эти племени можно сразу отличить от других племен по темному цвету кожи, по большим черным глазам, по толстым губам и по волнистым волосам, которые не курчавятся, как у негров, но составляют на голове род шерстяной шапки.

Асуанское народонаселение состоит из оседлых берберов и из кочующих бахарисов; феллахи же здесь составляют гораздо меньшую часть народонаселения. Здесь граница собственно Египта, крайняя черта, до которой достигали древние путешественники; здесь они начертывали на какой ни будь скале свои имена. Наша флотилия стала в небольшой гавани, которая находится у подошвы города, в виду острова Элефантины, посреди исторических подводных скал, которые египтяне, римляне и греки избороздили множеством надписей.

Асуан не весь построен из глины; попадаются и кирпичные дома, довольно изящной архитектуры и между прочими - окэль, точная копия которого приводила в восхищение весь Париж на выставке в 1867 году. Базар оживлен, предместье живописно; на каждом шагу встречаются произведения Судана; в лавках видна глиняная посуда, драгоценные безделки, оружие и разного рода редкости, составляющие уже не египетские товары. Я встретил на улице слона, который разгуливал так свободно, как в собственных владениях.

Здесь есть донгольские лошади; они красивы, сильны, гораздо выше арабских, и туловище их длиннее. Тропический жар давал себя чувствовать, а это было 28 января, - то время года, когда в Париже Сена затягивается ледяной плевой! Дети здесь все ходят нагими, и вы тотчас же видите, что люди здешней расы хорошо сложены и красивы, несмотря на черный цвет кожи. Остров Элефантина, утративши свои памятники, от которых едва уцелели кое-какие развалины, изобилует великолепными финиковыми пальмами, осеняющими поля, засеянные ячменем и лупинусами. По мере того, как едешь дальше, картина принимает более энергичный колорит: город возвышается амфитеатром; Нил обрамлен темными утесами, стоящими на желтом песчаном грунте. Новизна видов заставляла нас забывать усталость и жар; нас занимала только одна мысль, - как бы ехать дальше. Аракель признался нам, что его мечтой всегда была хижина и с полдюжины друзей между Асуаном и Квади-Хальфом, т. е. между первым и вторым водопадами.

28 января принцы пригласили нас на завтрак на террасе большого храма в Филе. Этот завтрак был самым блестящим празднеством из всего нашего путешествия.

В семь часов утра мы сели, кто на лошадей, кто на ослов, а Аракель - в фелукку нашей лодки, и отправились вверх по Нилу, по небольшим рукавам его, с тем, чтобы спуститься по течению у самого водопада. Между нами господствовала полнейшая свобода; Мегемет-Паша, с меньшим братом своим Гассаном, галопировали впереди всех; принц Гуссейн был не совсем здоров и остался на джерме; г. Мариэтт, старший сын его, приятели мои и я ехали рысцой по пыльной дороге. Утро было прекрасное, мы часто останавливались, чтобы взглянуть то на греческую надпись, то на куфические (куфическое письмо есть одна из древнеиших форм арабского письма, происшедшая от древнеассирийского. Название его происходить от города Куфы, откуда распространился этот шрифт) эпитафии, которыми было усеяно кладбище, то нам преграждали путь остатки римской стены, соединявшей Сиену с Филе. Два бахариса, верхом на белых дромадерах, составлявшие нашу свиту, ехали шагом; по временам они вдруг пускались в галоп и опять возвращались к нам, причем дромадеры их упрямились и ревели. Дромадером управляют посредством железного кольца, продетого в ноздреватый хрящ; и таким способом заставляют животное принимать самые оригинальные позы; оно вытягивает шею на подобие буквы "S", закидывает голову и скалит зубы, шагом подвигаясь вперед. Когда же верблюдовожатый отпустит поводья, верблюд принимает естественное положение и пускается шагать так, что в одну минуту и он и всадник исчезают в облаке пыли.

Сначала мы не понимали, для какой цели бахарисы выделывали пред нами все эти маневры, сопровождая их поклонами и другими изъявлениями своего расположения; но вскоре узнали, что они сопровождали нас по повелению Мехмет-Паши, который приказал им, в случай надобности, уступить нам своих дромадеров. Никто из нас не решился вскарабкаться на эти ходячие горы. Походка корабля пустыни производить также качку.

Часа через полтора езды, мы попали в середину лагеря, самого живописного и блестящего, но вместе с тем, дикого. До ста дромадеров отдыхало на песчаном берегу, близь покинутого монастыря. На каждом был меч и щит его хозяина. Кочевники, рассеянные вокруг в живописном беспорядке, спали, курили или пили кофе. Прямо пред нами, посреди гладкого как зеркало озера, возвышался острове Филе, покрытый развалинами, поросшие пальмовыми деревьями и мимозами. По гранитным горам, по островкам, по песчаным берегам толпились нагие или полунагие нубийцы, мужчины, женщины, старики, дети; все они были в восторге и шумели, как школьники. Женщины кричали: улу лу лу лу лу! Мне кажется, что этот крик еще и теперь раздается в моих ушах.

Мы остановились как раз против небольшого храма, который, еще недостроенный, превратился в руины, но вследствие этого стал еще прелестнее. Подальше была видна громада памятников, храмов и пилонов, - целый музей посреди сада.

Вскоре шум и суматоха стали еще сильнее и возвестили нам о приезде принцев. Они сели на великолепную, богато украшенную дагабиэ; мы присоединились к ним; двадцать гребцов гребли так сильно, что лодка, казалось, летала по воде. Нубийцы, бежавшие по берегу, пели, плясали, сопровождая пляску оживленной, порывистой мимикой. Шалуны-мальчишки, верхом на древесных обрубках, плавали вокруг вице-королевской галеры и протягивали руки за бакшишем. Я уверен, что эти водяные игры были таковы и во времена Клеопатры.

Мы причалили к острову, и, разорявшись по нем, стали расхаживать, не торопясь, по неровной почве, посреди новых и древних руин, вдоволь наслаждаясь единственной в мире картиной, которой, вероятно, уже не увидим более. Говорят, что граф Браницкий предлагал вице-королю два миллиона за этот пустынный остров; вице-король отказался, и хорошо сделал: если только очистить развалины обрушившейся деревни, выровнять землю и поставить один или два сакиэ для поливки деревьев, что обошлось бы всего нисколько тысяч франков, то этот уголок превратился бы в настоящий земной рай. В то время уже был составлен проект расчистки острова, и в настоящее время он уже верно приведен в исполнение, так как Измаил-Паша не любит откладывать в долгий ящик своих планов.

Большой храм Озириса очень красив; в особенности замечательны его разрисованная громадные колонны, толщиною с комнату.

Любуясь прелестными видами, мы забыли о времени и о голоде, как вдруг метрдотель принцев доложил на прекрасном французском языке, что завтрак готов. Мы все живо собрались вместе. Мехмет-Паша, которому хорошо знакома местность, с проворством, свойственным его возрасту, повел нас вверх по узкой, темной и местами полуразрушенной лестнице на террасу небольшого храма, где была раскинута палатка и в ней накрыт великолепный стол, и все это посреди самого поэтического пейзажа! Впрочем, выражение накрыт стол не точно, так как завтрак был сервирован по-турецки: вокруг серебряного чеканенного подноса были разложены подушки. Кругом этого подноса сели наследный принц, его меньшой брат, Гассан-Паша, Мурад-Паша, Мариэтт-Бей, комендант, два мои приятеля и я. За другим столом поместились профессора принцев, сын г. Мариэтта и несколько лиц из свиты. Сперва нам подали вымыть руки, потом принесли превосходный рисовый суп в чашках. Затем появился жареный баран, а за ним - длинный ряд туземных кушаний, которые все делали честь повару. После торта с вареньем мы думали, что обед уже кончен и что подадут десерт, как вдруг появилось второе жаркое - огромная индейка. Мехмет-Паша энергично схватил ее за крыло, оторвал от него кусок и положил мне на тарелку. Я не понимал, чтобы это значило; но он сам предупредительно объяснил мне, что таков здешний обычай: хозяин кладет куски на тарелку тем гостям, которым хочет оказать особый почет. Принц всем нам положил по куску индейки; затем последовал опять ряд кушаний, закончившийся, по обыкновению, пилавом, после которого подали фрукты, кофе и трубки. после обеда мы расположились на лежавших на ковре подушках, каждый как мог удобнее, и принялись любоваться прелестными видами, окружившими нас.