- Это Куцбарах, - сказал он.

Каждая вилла, каждый сельский домик во Франции имеет более грандиозный и барский вид, чем эта, знаменитая резиденция Куцбарах, называемая французами Кориандр, то есть кимнец, так как дворец заимствовал название от растения, водившегося прежде на этом месте. Представьте себе кучу белых и красных строений, одни из них выбелены известью, другие просто кирпичные. Все строения низки и оканчиваются террасами; На встречу Ахмету прибежало более ста феллахов; они бросились лобызать его одежду по всем швам, но- и эта величественная картина не поразила нас; мы были разочарованы, как будто получили приглашение на атласистой бумаге на парадный обед, а вместо него, нас угостили щами да кашей.

Впрочем, мы переменили мнение, когда, сойдя с лошадей под сводом портика, дверь которого составляла единственное отверстие в стенах хазра или замка, вгляделись внимательнее в жилище Ахмет.

Главное здание было весьма оригинальной архитектуры. Оно состояло из четырехугольной башни, такой широкой и низкой, что каждый фас ее был шириною в тридцать метров, между тем как вышина не превышала пяти или шести метров. В белых, голых, сплошных стенах не было окон и никаких других отверстий, кроме дверей; словом, этот замок представлял совершеннейший идеал отшельнического, уединенного жилища. Стены и здания окружали двор, усыпанный песком, посреди которого был бассейн, выложенный камнем, и обсаженный кругом апельсинными деревьями с красновато-желтыми плодами. Вдоль главного корпуса здания шла веранда, поддерживаемая белыми и красными пилястрами; на нее выходил ряд отдельных комнат, числом около пятнадцати. Жасмины, розы и другие растения вились по пилястрам, от самого их основания до балюстрады террасы. Нам принесли на веранду трубки и неизбежный кофе; на ней было изобилие подушек и циновок, и мы поместились на них очень комфортабельно, в тени, между тем как пред нашими глазами, в роскошной листве апельсинных деревьев, играло яркое солнце. Поели кофе, нам подали обед; - это был настоящий арабский пир, главную роль в котором играл ягненок, зажаренный целиком, или шевирме. Это очень лакомое блюдо, хотя мясо всегда бывает здесь несколько пережарено, для того, чтобы было удобнее есть его руками. Эмиль оказал в этом случае удивительную сметливость: пока мы усердно трудились, один над ногой, другой над лопаткой, он подцепил откуда-то кончиками пальцев почки, сильно приправленные перцем, которые привели его в восторг; Ахмет же соблюдал рамазан и только подтягивал пояс, очень усердно потчуя нас. и беспрестанно подливая нам знаменитого мансурахскаго хереса. Когда поели обида еще раз подали трубки и кофе, гуманность внушила нам мысль испытать над Ахметом справедливость старинной французской пословицы: "Кто спит, тот обедает", и мы просили его уснуть; но он, из вежливости, отказывался лечь, хотя все мусульмане, без исключения, в продолжение рамазана спят в обыденное время. Он хотел тотчас-же, после обеда показать нам сад, хлевы, овчарню, конный завод и проч. Но я на отрез объявил ему, что мы устали до смерти, и не сделаем теперь ни шагу из дома.

Нас свели в назначенные нам комнаты. Моя и теперь еще, как будто сейчас, у меня перед глазами; она отличалась сельскою простотою, но была изящна и не лишена комфорта. Выбеленные стены ее были ослепительной белизны. Над узкой и низкой дверью было огромное окно, выходившее на юг; вместо стекол, его закрывала стора, превосходной работы, пропускающая дневной свет, но непроницаемая для москитов; к окну были приделаны ставни, для предохранения от ночной прохлады. На глиняном полу было разостлало несколько ковров, старых и новых, но все удивительно красивых рисунков и ярких красок. Несколько жестки диван заменял постель, благодаря трем белым шелковым простыням и трем кашемировым одеялам. Для умыванья служил серебряный таз с таким же рукомойником и две дюжины мягких шелковых салфеток, на которых было вышито золотом имя Ахмета. Гостеприимный хозяин извинился, что так худо принимает нас. Он прибавил, что ожидает в гости одно английское семейство и все, что по лучше, приказал отнести в дамские комнаты.