Товарищи мои и Ахмет дали ему также по монете. Лицо мальчика засияло еще больше; на нем отразилось чувство, близкое к восторгу.

- Видите, - сказал Ахмет Шарлю, - статую можно оживить. Заметьте, как преобразилось это бесстрастное лицо, с тупым взглядом. Вероятно, мальчуган подумал о том, как он принесет эти деньги своей матери и как она обрадуется им; оттого то на его лице и выразился такой восторг. Со мною случалось иногда тоже самое, когда я, вот точно также как и он, орошал шадуфом поля моего бедного отца и мне, хотя редко, случалось принимать подаяния от проезжих иностранцев; как бывал я счастливь в подобные минуты! - летишь стрелой к матери, чтобы поскорее увидеть на ее лице радостное изумление. Надо быть феллахом, господа, т. е. существом, забитым жизнью, живой машиной, как выразился г. Вальян, чтобы понять, что я чувствовал в такие минуты...

Между тем, солнце садилось, пора было возвращаться домой. Мы прошли еще раз деревнею к нашей дагабиэ. Крестьяне возвращались с полей. Маленькая кофейня, т. е. дощатый сарайчик с циновками на полу, - необходимая принадлежность каждой восточной деревни, - начинала наполняться народом. Ахмет сказал нам, что иногда в этих кофейнях появляется рассказчик, и феллахи, - страстные любители рассказов, и в особенности чудесных, с восторгом слушают о похождениях разных сказочных рыцарей, о проделках колдунов и пр., забывая за ними и за трубкой весь утомительный труд минувшего дня и свою безотрадную нищету.

Запад горел ярко-красным пламенем, когда мы плыли обратно в Старый Каир. От воды веяло прохладой, истинно благодетельной после жаркого дня. Мало помалу, красные тоны на западе перешли в оранжевые, зеленовато-палевые, и наконец, слились с общей лазурью неба. Все предметы на берегах стали рисоваться темными силуэтами. В зеркальной поверхности воды отражались купы прибрежных деревьев, минареты, мечети, белые треугольные паруса барок и проч. Нищета феллахов произвела на нас сильное впечатление.

Вскоре взошла луна, дивная луна востока, сияющая, как маленькое солнце, и небо загоралось яркими звездами, отразившимися в воде тысячами искр.

Дагабиэ причалила к мраморной лестнице в саду Ахмета. Мы разошлись по приготовленным для нас комнатам, а наш хозяин ушел разговеться после поста.
 

XIV

а другой день, чем свет, мы были уже на ногах. Позавтракав на скорую руку, переехали мы на другой берег, где уже ожидали нас слуги Ахмета, с оседланными ослами, и четверо бедуинов-проводников. Отсюда до пирамид три часа езды. Когда же мы проехали обработанную местность, орошаемую Нилом, при его разлитии, - перед нами раскинулась обширная песчаная пустыня. Везде только песок да камни. Глаз не встречает других цветов, кроме красноватых, желтоватых и бурых. Со всех сторон сбежались к нам бедуины и предлагали себя в проводники. Но наши отогнали их. Вообще, здешние проводники - порядочные плуты. Они продают путешественникам множество поддельных вещей, которые выдают за древности, находимые в гробницах и других развалинах. Дорога была чрезвычайно утомительна. Наши ослы то вязли в песках, то пробирались между бесчисленными каменными развалинами. Вдали виднелись пирамиды. Эта бесплодная песчаная степь, на которой, как гигантские привидения, возвышались колоссальные, но бесполезные, гробницы фараонов, на сооружение которых было так много потрачено труда и человеческих жизней, наводила на меня тоскливое чувство, до того неприятное, что оно даже заглушало любознательность. Вся пустыня казалась мне какой-то огромной могилой. К тому же, я был разочарован. Пирамиды издали казались вовсе не такого громадного объема, как я воображал себе. Но это был обман зрения: расстояние скрадывает размеры и по мере того, как мы приближались, они росли, росли и наконец превратились в изумительно колоссальные массы, производившие подавляющее впечатление. Перед этими каменными гигантами, которые несокрушимо стоят целые тысячи лет в своем неподвижном величии, тогда как все вокруг них изменилось уже много раз и меняется ежедневно, человек, с его скоротечной жизнью, чувствует себя таким маленьким, слабым существом.

Мы остановились у подножия большой пирамиды Хуфу, обыкновенно называемой пирамидой Хеопса. Она стоить на террасе, высотою в сто сорок футов, и затем, возвышается еще до высоты 514 франкфуртских футов. Собор св. Петра в Риме, - самое высочайшее из новейших зданий, поместился бы в не, как в футляре, и даже нигде бы не коснулся ее поверхности. Длина одной стороны площади основания достигает 818 франкфуртских  футов, следовательно, в 1 и 3/5 раза более высоты. Она сложена из камней, которые были когда то одеты гранитом, но арабы ободрали гранит и употребили его на постройку своих городов и селений. Камни эти ломали на другом берегу Нила, в восточных горах, где еще и до ныне видны эти каменоломни.

Каких гигантских трудов стоило перетаскать сюда эти каменный глыбы! Целых десять лет двести тысяч человек строили только откосную плотину, по которой надо было втаскивать камни на горную террасу. Тридцать лет сто тысяч человек, через каждую четверть года сменявшиеся свежею сотнею тысяч, заняты были сооружением этой пирамиды! Мы сошли с наших ослов и поднялись па террасу. Шарль и я охотно удовольствовались бы восхождением на верх и видом оттуда. Но не того хотел Эмиль: он рвался осмотреть внутренность пирамиды. Ахмет непременно хотел сопровождать его; нам также не хотелось отстать от них, и потому, когда мы дошли до пятнадцатой ступени на северо-восточной стороне, и проводники наши зажгли факелы, мы все юркнули за ними в темный вход. Пришлось не идти, а ползти, тропинка была всего в 3 и 1/2 фута высоты и шла круто вниз. Делать было нечего, - мы поползли. Задыхаясь от дыма факелов, ползли мы все дальше и дальше и, наконец, по другому ходу взобрались вверх. Проползши 117 футов, мы очутились на небольшой площадке. Здесь нам преградила дорогу стена, не доходившая до потолка. Над нею косвенно шел другой ход. Я еще раздумывал о том, что будет дальше и куда мы пойдем, или поползем, когда ни идти, ни ползти было уже не куда, как вдруг бедуины проворно и ловко, как обезьяны, влезли на стену по углублениям, которые высечены в ней, при чем они ловко подхватывали друг у друга факелы, и протянули нам руки. С большим трудом вскарабкались мы на стену. По обеим сторонам подымались тропинки с высеченными углублениями. Здесь мы могли уже идти, так как этот ход был в 29 футов вышины и от 6 до 7 футов в ширину. Стены кверху сдвигаются так, что потолок уже только в 3 фута ширины. Ход круто поднимается вверх; пройдя по нему, мы опять должны были проползти несколько шагов и, наконец, добрались до склепа царя.

Он в 20 и 1/2 футов вышины, пространство его от востока к западу - 37 футов, а от севера к югу - 18. Пол, стены и потолок из полированного гранита закоптили и почернили от дыма факелов. Гробница из гладкого, как зеркало, гранита, в 8 футов длины и З и 1/2 фута ширины, без крышки, пустая внутри, и на стенах ее нигде не видно следов иероглифов. Осмотрев склеп, мы пустились дальше. Чрез так называемую большую галерею спустились мы опять на площадку и снова поползли по узкому и низкому ходу в 134 фута длины. На конце его находится комната в 20 и 1/2 фута длиною и 18 и 1/2 шириною. Ее называют "комнатой царицы", но в ней нет даже гробницы. Она совершенно пуста. Мы сползли назад к вертикальной шахте в 2 квадратных фута, которую называют колодцем. Наши бедуины уверяли, что он бездонный, но Эмиль утверждал что внизу должна быть еще комната. Мы бросили туда нисколько кусков горящей бумаги, но дна не было видно. Эмиль даже пустил вниз смоляной факел, но он погас при падении; затем, мы снова поползли по ходу в 100 футов длины, который должен был вывести нас вниз, к первой гранитной массе. Меня всего ломило, я задыхался от усталости, душного воздуха и дыма. Мне казалось, что мы век не выползем из этой трущобы; наконец, мы повернули в другой ход, который опять вел вверх, и к величайшему моему восторгу, выползли на Божий свет.

- Охота была этим фараонам городить такие громады! проворчал Шарль, отряхиваясь и расправляя члены.

Но еще не все трудности были побеждены: отдохнув с полчаса, мы стали взбираться на вершину пирамиды. Это оказалось не совсем легким делом, так как вышина ступеней равняется 3 и 1/2 фута, многие из них разрушены, и число их, снизу до верху, доходить до двухсот. Бедуины, вооруженные длинными шестами, поднимались на верхнюю ступень прежде нас и оттуда протягивали нам руки. Шарль, чрезвычайно уставший от продолжительного ползанья внутри пирамид, оказался неуклюжее всех; двое бедуинов тащили его вперед, третий упирал и подталкивал снизу. Таким-то триумфальным шествием мы добрались таки, наконец, до самой вершины.