В наше время широкой известностью за свои художественные достоинства пользуется большое славословие солнцу времени Амен-хотпа IV. Однако это произведение именовалось не солнечным славословием, а "утренним прославлением" солнца, царя и царицы. Под тем же названием начало произведения было включено в другое сочинение. "Утренним прославлением" солнца, царя и царицы названо еще одно славословие и даже одно жизнеописание облагодетельствованного царем сановника. Вместе с солнцем и его "сыном" - фараоном молятся и царице! И что то были не пустые слова, доказывают каменные плиты с изображением лучезарного солнца и царской семьи, водружавшиеся верноподданными у себя дома для поклонения.

Что молитвы царице могли быть не только прославлениями, но и прошениями, видно по коротеньким обращениям к ней, то тут, то там начертанным по сторонам дверей в вельможеских гробницах после подобных же обращений к солнцу и царю. Вместе с ними и подобно им царицу призывают как подательницу житейских и загробных благ. В одних случаях, раньше чем высказать просьбу, воздают хвалу, в других начинают с древнего заклинания, которое египтяне с незапамятных времен обращали к своим богам, поминая умерших: "Да умиротворится (т. е. благорасположится) царь, да умиротворится и даст (такое-то египетское божество)". Таким образом, в этих заклинаниях царица занимает место прежних божеств наряду с солнцем и своим супругом. Соответственно и просьбы, обращенные к ней, многоразличны. "Да даст она принимать хлебы, (приношение), выходящее (на жертвенник) пред (солнце), студеную воду, жертву во дворе солнечного камня (т. е. в глубине главного храма столицы)", "да даст она память добрую пред царем, жалование (т. е. милость) его постоянно повседневно", "да даст она входить (во дворец) жалуемым, выходить любимым, сладость сердца в Небосклоне Солнца (т. е. в новой столице)", "да даст она жалование свое (т. е. милость свою) остающееся, твердое, плоть, приобщенную радости, что дает она". Очевидно, в глазах солнцепоклоннического двора кормилица царицы не зря носила звание "воспитавшая божественную"!

Правда, молиться можно было и Тэйе. Домоправитель вдовствующей царицы поместил одно такое небольшое обращение к ней в своей гробнице в городе ее сына. Там была найдена также плита молебного вида с изображением Амен-хотпа III и Тэйе. Однако эти редкие примеры почитания Тэйе всего лишь подражание тому поклонению, которым окружили себя Амен-хотп IV и Нефр-эт.

Основывая новую столицу, Амен-хотп IV обещался воздвигнуть там царице собственное место почитания солнца - "сень Рэ". Впоследствии такие "сени Рэ" получили в солнцепоклоннической столице также вдовствующая царица Тэйе и некоторые из дочерей Нефр-эт. У супруги Амен-хотпа IV было свое личное большое и великолепное судно, качавшееся у дворцового причала рядом с кораблем фараона. Подобно своим старшим дочерям и матери царя, царица Нефр-эт имела собственное хозяйство или, как тогда говорили, "дом". Мы знаем, что в составе его имелись виноградники, расположенные в Низовье по западному рукаву реки, но количество и размеры их нам неизвестны. Однако хозяйство царицы должно было быть значительным, так как возглавлявший его "распорядитель дома" Ми-рэ был видным вельможей, оставившим по себе в недрах скал за солнцепоклоннической столицей внушительную гробницу. У царицы был также свой "дом белый", т. е. хранилище разного рода ценностей. "Распорядителем дома белого" у нее состоял все тот же Ми-рэ.

Он же был "распорядителем женского дома жены царевой большой Нефр-нефре-йот Нефр-эт - жива она вечно вековечно!", так что у царицы должен был быть свой особый дворец. Об этом говорит и обет царя, данный при основании новой столицы: "сотворю я жилище (дословно: "домовье") жене царевой в Ах-йот на этом месте". До нас дошли развалины величественного дворца, воздвигнутого посередине столицы. Бок о бок с основною частью лежала кирпичная его часть, отделенная от нее улицею с висячим переходом. Это было тоже обширное сооружение, хотя далеко не такое огромное, как главная часть дворца. С лицевой стороны был разбит большой сад, полный деревьев и цветов, пересеченный оросительными желобками. Спереди в сад вели ворота с башнями по сторонам, а сбоку от него поверхность понижалась уступами к упомянутой улице. Внутри сооружение представляло сплетение дворов, переходов, больших и малых помещений со столбами и без них. Ближе к задней стене здания было откопано шесть спален, расположенных одни за другими по три в ряд, каждая с углублением в стене для кровати. В одном из помещений за спальнями пол и стены были испещрены разноцветными мазками, как если бы там вытирали кисти. И действительно, тут нашлись как кисти-тростинки, так и сами краски. На некотором расстоянии отсюда, ближе к надворной стене сооружения, было раскопано просторное помещение с переднею и с умывальной по соседству. Лицом к лицу к этим помещениям уже у самой лицевой стены здания была расположена обширная молельня с возвышенным алтарем в глубине.

В передней перед упомянутым просторным помещением имелась превосходная стенопись, изображавшая царское семейство в непринужденной обстановке дома - царя, царицу и их шесть дочерей (две маленькие царевны одни лишь из всех уцелели полностью и часто воспроизводятся в книгах). Нам известны имена шести девочек; все шесть вместе поименованы в гробнице домоправителя царицы Ми-рэ. Их звали Ми-йот ("возлюбленная солнцем"), Мек-йот ("защищенная солнцем"), Анхс-эм-п-йот ("жива она для солнца"), Нефр-нефре-йот Малая ("красно красотою солнце"; "Малая" - в отличие от царицы Нефр-нефре-йот Нефр-эт), Нефр-нефре-рэ ("красен красотою Рэ"), Сетп-эн-рэ ("избранная Рэ"). Английский ученый Дж. Д. С. Пендльбюри, довершивший в 1931-1932 годах раскопки постройки, начатые в конце прошлого века его соотечественником В. М. Флиндерсом Питри, не без основания полагал, что в шести спальнях спали шесть дочерей Амен-хотпа IV и Нефр-эт. В помещении, испачканном красками, Дж. Д. С. Пендльбюри готов был видеть игральную царевен. И, действительно, они баловались живописью. В гробнице фараона Тут-анх-амуна была найдена небольшая дощечка (палитра) из слоновой кости с шестью гнездами для красок, принадлежавшая сестре его супруги - царевне Ми-йот. Имеется такая же совсем игрушечная дощечка второй царевны Мек-йот с несколькими красками на ней и отточенными кистями-тростинками.

По поводу помещения с передней и умывальной Дж. Д. С. Пендльбюри полагал, что оно могло служить опочивальней царской чете. Однако нет никаких признаков обитания здесь двух лиц. Напротив, то обстоятельство, что умывальная одна и в ней всего одна каменная плита-лежанка со стоком для воды с нее в полу, позволяет предполагать, что тут обитало одно лицо. На царя или царицу намекает изображение царской семьи на стене передней, а также соседство молельной с алтарем. Предпочтение должно быть, конечно, отдано царице ввиду расположенных неподалеку спален шести царевен, которые непосредственно состояли "под рукою" матери, а не отца. Следовательно, показания надписей об отдельном местопребывании царицы находят как будто поддержку в данных раскопок. Царь в таком случае должен был обитать в главном дворце, возможно, в великолепно отделанном его боковом крыле, которое, как показала советская исследовательница М. Э. Матье, без достаточных оснований принимали за женский дом фараона. Действительно, вереницы связанных пленников, написанные на тамошних полах, более подходили к покоям попиравшего их властителя, нежели к жилью его жен, среди которых имелись иноземные царевны.

Таково было положение и значение Нефр-эт, необыкновенной царицы .необыкновенного фараона. Напрашивается вопрос, не оказывала ли она значительного воздействия на ход тогдашних событий, на внутренние и внешние дела государства?

В первые годы царствования Амен-хотпа IV о ней ничего или почти ничего не слышно. Возможно, самое раннее упоминание о царице относится к 4-му году царствования ее супруга. Вполне возможно также, что молодой фараон только тогда женился на ней, еще совсем юной девушке. Их старшая дочь впервые надежно засвидетельствована в 6-м году царствования. Вторая царевна была на свете уже в 8-м году, последующие же четыре царевны рождались через короткие промежутки времени. Поэтому очень похоже на то, что старшая царевна родилась не раньше 5-го года царствования.

Первые солнцепоклоннические нововведения царя и даже воцарение солнца в ущерб всем прочим египетским божествам были осуществлены в старой столице, когда Нефр-эт было еще далеко до того положения, которое она потом заняла. На первых порах после воцарения солнца она все еще мало появлялась на памятниках. Мы только и видим, что одного Амен-хотпа IV под его новоявленным лучезарным и многоруким солнцем. Однако вскоре, раньше переименования царя в "Эх-не-йота" и закладки новой столицы, царица заняла уже то место рядом с ним, которое она сохраняла затем до конца царствования. Даже в те изображения, где ее первоначально не было, начали теперь вставлять ее! С основанием же солнцепоклоннической столицы к царю и царице на памятниках одна за другой присоединяются их дочери.

Однако послушаем, как оценивал сам царь возможность участия царицы в выборе места для солнечного города. Основывая его, фараон на виду у всего двора воздел руку к "родившему его" и клятвенно заверил солнце в следующем: "Сотворю я Небосклон Солнца солнцу, моему отцу, [в] этом месте. Не сотворю я ему Небосклона Солнца на юг от него, на сев[ер] от него, на запад от него, на восток от .него. Не выйду я (т. е. не перенесу город) за (пограничную) плиту южную Небосклона Солнца на юг, и не выйду я за (пограничную) плиту северную [Небосклона Солнца на север], чтобы сотворить [ем]у Небосклон Солнца там, и не сотворю ему на стороне западной Небосклона Солнца (т. е. на противоположном берегу реки), но сотворю я Небосклон Солнца солнцу, моему отцу, на стороне восточной Небосклона Солнца, том месте, кое окружило оно для себя [го]рою (?) само, в сердце (т. е. посреди) коего оно (осталось) довольно (?), (с тем чтобы) приносил жертву я ему на нем. Он (т. е. Небосклон Солнца) это. И не скажет мне жена царева: ,,Вот, есть место доброе для Небосклона Солнца в другом месте" с тем, что я послушаюсь ее, и не скажет мне сановник всякий - - - - - из людей всякий, которые в земле (египетской) до края ее: "Вот, есть место доброе для Небосклона Солнца в другом месте" с тем, что я послушаюсь их, - будь оно вниз [по] течени[ю] (Нила), будь оно на юг, будь оно .на запад, будь оно на восток. Не скажу я: "Брошу я Небосклон Солнца, пойду я, сотворю я Небосклон Солнца в этом другом месте добром - - - - - вечно, но (?) [сотворю я (?)] этот Небосклон Солнца солнцу, что возжелало оно для себя само, коим удовлетворилось оно, на вековечность и вечность". Свою клятву фараон велел начертать в трех местах на городских рубежах для всеобщего сведения. В деле первостепенной государственной важности - выборе места для новой столицы - царица значила не больше, чем последний подданный. Все совершилось без нее между солнцем и его сыном, в чье сердце, как уверял двор, оно само влагает мысль о любом месте, любезном ему.

В дальнейшем тоже не слышно, чтобы царица влияла на государственные дела. Сколько раз она ни изображена и ни поименована, нигде .не сыскать и намека на ее государственную деятельность. Не названа Нефр-эт ни разу и в сохранившейся части переписки, ведшейся клинописью на глиняных пластинках между египетским царем и иноземными властителями, зависимыми от него и не зависимыми. В письмах Тушаратты, царя Междуречья (Митанни), не раз упоминается вдовствующая царица Тэйе, которую он то просит выслать обещанные дары, то молит повлиять на сына, то предлагает ему в советницы как лучшего знатока международных дел его отца. Тэйе даже переписывается с царицей Междуречья. А вот к Нефр-эт не отнести ни одного места в переписке, разве только привет, который главы великих держав шлют обыкновенно женской родне фараона. При этом Тушаратта приветствует поименно Тэйе и Тадухепу, свою дочь, отданную в жены фараону, тогда как Нефр-эт в лучшем случае подразумевается под "прочими женами", которым шлется общий привет. Если отправители посланий слыхали что-нибудь о Нефр-эт, то выделять ее из жен фараона они, видимо, не чувствовали надобности.

Конечно, подобно другим египетским царицам, Нефр-эт величалась "госпожою Верхнего (и) Нижнего Египтов", "владычицей обеих земель". Ее почитали за "госпожу земли до края ее", за "госпожу женщин всех", звали "большою во дворце". О ней говорили: "скажет она вещь всякую, (и) сотворятся они". Однако все это лишь общие слова, из которых опасно вычитывать что-нибудь о влиянии царицы на ход государственных дел.

Но нам ли жалеть, что такого влияния ее незаметно? Если б она делила ответственность за государственные дела со своим мужем, сохранил ли бы ее образ хотя бы тень своей обаятельной женственности?

Амен-хотп IV был менее всего благодушным мечтателем, каким его слишком поспешно хотели представить некоторые исследователи. Это был грозный властитель, и страшны были расправы, которые он чинил над ослушниками своей воли. Его ревностный слуга, могущественный временщик Туту с ужасной ясностью очертил эту сторону деятельности своего владыки: "творит он силу против не знающего поучения его, жалование (т. е. милость) его знающему его; противник всякий царя (обречен) мраку"; "жалуемый тобою всякий видит его (т. е. солнце) там при восходе, а ненавистный всякий (осужден) на плаху - - - - -", "(под)падет он, (очевидно, ослушник царских указаний) мечу, огонь съест плоть [его]". Вещественным следом царской ярости остались то тут, то там на памятниках изглаженное имя, разбитое изображение, замазанное жизнеописание... Гнев фараона постигал не только деятелей предшествующего царствования, но также, и притом едва ли не в большей мере, собственных сподвижников царя, еще недавно облеченных им властью и доверием.

Согбенные спины, раболепно прикованные к нему взоры, хвалебно воздетые руки - вот что видел вокруг себя этот самовластнейший из фараонов. Своим народом он помыкал без малейшего стеснения. Еще в начале царствования "предложено было [(такому-то сановнику)] согнать рабочую силу всякую начиная от Йэба (на самом юге Египта) вплоть до Перемуна (на самом севере страны) (и) предводителей войска (несомненно с их подчиненными), чтобы творить повинность большую резьбы камня песчаника, чтобы сотворить солнечный столп большой (богу царя) Ра-Хар-Ахту под именем его как Шов, который (есть) солнце, в Эп-эсове (т. е. в храмовом средоточии старой столицы Нэ подле нынешней деревни Карнак), причем сановники, друзья (царевы), начальники держателей [р]езца (т. е. придворные и начальники резчиков) (были) большими (т. е. руководителями) добычи (?) его (и) перевозки на веслах камней". Если так было поступлено при воздвижении одного только столпа солнцу, то можно себе представить, что происходило, когда в несколько лет на пустом месте вырастала новая столица, большой город с исполинскими каменными храмовыми и дворцовыми зданиями!..

Внутренние дела отвлекали внимание Амен-хотпа IV от его иноземных владений. После того как его предки потопили в крови сопротивление в Сирии, Палестине и вверх по Нилу - в Эфиопии, открытые восстания были редки. Все это умеряло воинственность фараона, однако при случае он умел показать иноземцам свои львиные нравы, и "губил рык" его "плоть их, как огонь, (когда) поедает он дерево". Так, подавляя восстание одной из подвластных областей, наместник Эфиопии часть восставших перебил, других - мужчин и женщин - забрал в плен, прихватив, разумеется, их скот. В египетскую неволю шли толпами мужчины, женщины, дети из порабощенных южных и северных стран.

Считать Нефр-эт причастной правительственной деятельности Амен-хотпа IV у нас, как мы видим, оснований нет. Однако при задушевности отношений царя и царицы трудно себе представить, чтобы она не одобряла его государственные мероприятия. Вспомним, как она была изображена за приемкой иноземной дани. Внизу за веревки, накинутые на шеи, влекут эфиопов и эфиопок, сирийцев и сириянок, а на возвышении сидит Нефр-эт в окружении забавляющихся детей бок о бок с фараоном, вложив свою руку в его руку... А на царских судах помещались символические изображения, на которых царица не только присутствует при поражении ее мужем неприятеля, но и сама (!) заносит оружие над головой иноплеменника.

Сочувствие государственной деятельности мужа не обусловило, конечно, значения Нефр-эт. Своим необыкновенным положением рядом с повелителем мировой державы она была обязана не рождению, не государственным способностям, а обаянию, от нее исходившему, власти над сердцем самодержавного супруга. Никогда ни одна чета на престоле фараонов не прославляла так, как эти двое, делом, словом, письмом, изображением перед лицом всех счастливую свою семейную жизнь, вечную любовь, их переполнявшую...

И вдруг несколько ударов заступом, и из-под земли вышли немые свидетели, со всею силою вещественных улик опровергавшие крепость любви Амен-хотпа IV и Нефр-эт. Оказалось, царица разделила участь многих близких царю людей, стала жертвою его погибельного гнева...

Можно представить себе изумление ученого мира, когда были сделаны такие потрясающие находки!