В августе, после этого мощного шторка, владелец местечка Темма на западном побережье Тасмании, мистер Бен Фентон, и два его табунщика, Джек Бут и Рэй Энтони, готовились клеймить стадо — дело происходило неподалеку от берега, в двух милях севернее реки Интервью. На берегу они заметили — и обследовали — «нечто» большое, более или менее круглое и, как они позже описывали, покрытое коротким мягким мехом, напоминающим шерсть хорошо известной в этих местах породы овец. О своей находке они сообщили между делом. Табунщики опасались, что друзья поднимут их на смех, но мистер Фентон время от времени наведывался на берег и обратил внимание, что тело медленно перемещается в глубь побережья, иногда частично или полностью зарывается в песок, а временами демонстрирует себя во всей красе. В конце концов «нечто» оказалось в 14 милях южнее Сэнди Кейп.

Отрывочная информация об этом предмете просочилась в Хобарт, столицу Тасмании, и привлекла внимание мистера Дж. К. Крэмпа, местного бизнесмена и биолога-энтузиаста. Оценив информацию как достаточно достоверную, он в феврале 1962 года поднял этот вопрос перед руководством местного музея, в результате чего бы-ло принято решение познакомиться с существом поближе.

В начале марта мистер Крэмп организовал и финансировал авиаразведку. Она оказалась успешной, и 8 марта выступила наземная поисковая партия под руководством мистера Б. К. Моллисона, представителя научно-исследовательского центра Австралийского Союза (НИЦАС) в Хобарте — одни характеризовали его как «увлекающегося зоологией», другие отмечали, что мистер Моллисон «не имеет ученой степени, однако чрезвычайно искушен в определенных разделах зоологии». Среди членов поисковой партии были Макс Беннетт (также представитель НИЦАС), Л. Е. Уолл и Дж. Э. Льюис, соответственно вице-президент и казначей клуба натуралистов Тасмании. Экспедиция столкнулась с трудностями: начался разлив рек и вследствие труднопроходимого рельефа местности исследователям приходилось преодолевать многие мили рыхлых, полузыбучих песков вдоль побережья. Но они нашли «чудовище».

Последующее развитие событий сейчас восстановить довольно сложно, но, судя по сообщениям в прессе, 11 марта мистер Моллисон вернулся «из второй экспедиции по изучению чудовища». Этот факт не представляет большого значения, однако ряд невероятных, хотя и второстепенных событий, последовавших после его возвращения, весьма интересен.

Первое среди них — описание чудовища, которое он, видимо, дал музею Хобарта: впечатляющий «портрет» монстра, опубликованный в местных газетах, сопровождался категорическим заявлением, что это «Рисунок (рисунки) «морского чудовища», сделанный (сделанные) сотрудниками музея под впечатлением от его описания». Это бросает тень подозрения на всю историю, хотя отдельные, крайне любопытные фрагменты рисунка, по-видимому, можно объяснить небрежным и некомпетентным описанием. И тем не менее некоторые очень важные моменты неясны.

Действительно ли мистер Моллисон дал описание, которое относят на его счет? Если да, то было ли это описанием того, что действительно видели он и три его коллеги, или же им об этом рассказали господа Фентон, Бут и Энтони? Каким бы ни был источник, информация производит впечатление весьма исчерпывающей, в противном случае сотрудник музея не смог бы сделать рисунок с таким обилием подробных деталей. С другой стороны, свидетели утверждают, что Моллисон сделал лишь очень общие заявления исключительно предположительного характера, типа «человек всегда имеет тенденцию отвергать факт, что столкнулся с неизвестным науке животным». Он всегда ищет объяснение — вы пытаетесь увязать этот факт в общую схему, но она пока в нее не написывается». Или: «всегда существует две возможности — либо животное неизвестно, либо это останки известного животного». Он также сказал, что мистер Бут указал «исходную траекторию движения животного и по этим отметкам экспедиция нашла разлагающееся тело». Таким образом, создается впечатление, что автором описания был все-таки Джек Бут. Свое заявление Моллисон закончил словами, что это был «никакой не гигантский скат, но, вполне возможно, скатообразное морское животное». Причина, по которой он сделал столь удивительное заявление, станет понятна чуть ниже.

Эти самые первые заявления стали своего рода бикфордовым шнуром, и вся история вступила во вторую стадию охоты за чудовищем. Обычно это период всевозможных догадок и предположений, как правило, ничем не подкрепляемых и не имеющих никакого отношения к науке, которые выдвигают бесчисленные «эксперты», что неизбежно ведет к возникновению гипотез в полном диапазоне околонаучного бреда. И на этот раз «эксперты» оправдали ожидания — они предрекали появление самых разных прибрежных чудовищ, начиная от китов и акул, и кончая гигантскими спрутами и морскими звездами, правда, сейчас для полноты картины они добавили огромных скатов.

И вот весь цивилизованный мир стал свидетелем самого невероятного спектакля, продолжавшегося десять дней. Должен заметить, что эта история чаще, чем какая-либо иная, появлялась в тот год на страницах газет. В большинстве англоязычных стран она по нескольку дней подряд не сходила с первых полос.

Сейчас об этой истории забыли, она официально похоронена. И я имею в виду официально!

В качестве сенсации она появилась в прессе 8 марта 1962 года. 19 марта она была похоронена, а немногословную и в высшей степени подозрительную эпитафию произнес сенатор Австралийского Союза Гортон, отвечавший за деятельность НИЦАС в этой стране. Она гласила: «Говоря языком неспециалистов, но при этом учитывая научный характер исследования, этот отчет свидетельствует о том, что ваше чудовище — всего лишь значительная масса разлагающейся ворвани, вероятно, вырванной из тела кита».

Это, как можно было бы предположить, ставит точку в таинственной истории. Но как бы не так.

Моллисон сказал, что речь идет не о ките. Он также заявил, что привез из экспедиции образцы тканей тела и может доказать это. И тем не менее 12 марта «специалисты» продолжали обсуждать публикацию и уверяли, что «пока еще ни один зоолог не видел ее» и что экспедиция не привезла ни одного образца тканей тела животного. Я не собираюсь комментировать эти замечания, поскольку именно в то время эти образцы исследовались в Сиднее, и ученые НИЦАС подробно изложили результаты данного анализа.

Таким образом, стало известно, что 16 марта, после того как вопрос был поднят в парламенте Австралии, и в результате сложных маневров с участием НИЦАС и других официальных организаций, таких, как министерство военно-морского флота и управление музеями Австралии, на северо-западное побережье отправилась научная экспедиция. Группа арендовала несколько вертолетов и прибыла на место. В прессе несколько раз упоминалось, что экспедицию возглавляют мистер Э. М. Олсен, морской биолог и старший научный сотрудник кафедры рыбного промысла НИЦАС в Хобарте, и мистер Дж. Г. Ко-лэби, ведущий специалист по млекопитающим кафедры природы НИЦАС в Канберре. Кроме них, в группу входили доктор Е. Р. Гилер, старший преподаватель зоологии в университете Тасмании, и два технических работника. К ним присоединился директор Тасманского музея доктор У. Брайден.

Члены экспедиции заявили, что в случае необходимости будут проводить исследования несколько недель, если это потребуется для положительной идентификации чудовища. Однако они находились на месте не более 24 часов и 18 марта уже вернулись в Хобарт. Там, в обстановке строжайшей секретности, они составили отчет, который передали сенатору Гортону, занимавшемуся в федеральном правительстве вопросами военно-морского флота и в тот момент находившемуся в Тасмании. Наследующий день сенатор Гортон огласил цитировавшуюся выше эпитафию.

После двадцатичетырехчасового исследования места останков тела животного эта вторая экспедиция опубликовала отчет, в котором представляют интерес следующие моменты:

«Выступавшая из песка часть вещества имела в длину шесть футов и в ширину — два.

Над поверхностью песка она выступала на несколько дюймов.

По периметру, на расстоянии нескольких футов от предмета, в песке были проделаны тестовые отверстия, чтобы определить размеры тела.

Поскольку в тестовых отверстиях не было обнаружено твердых частиц, мы сделали подкоп под твердое вещество, пропустили снизу веревку и перевернули его, вынув таким образом из ямы.

Извлеченное вещество имело восемь футов в длину, три фута в ширину и десять дюймов в высоту в самой толстой части, в остальных местах толщина колебалась от полдюйма до четырех дюймов.

Было обнаружено несколько плоских отростков неправильной формы, близкое расположение которых производит впечатление долек цитрусовых, да и сами отростки по внешнему виду напоминают дольки.

Внешний вид вещества, находившегося над поверхностью песка, отличался от той части, которая была внизу.

В действительности вещество однородное, в целом состоящее из упругого волокнистого материала, покрытого жировыми или масляными субстанциями.

От вещества исходит резкий прогорклый запах, напоминающий очень жирные кислоты.

Вес предмета оценивался в несколько сот фунтов.

В нескольких местах были произведены поперечные разрезы, при этом особое внимание уделялось плоским отросткам.

Вещество не содержало костей, позвоночных структур или каких-либо других твердых частей.

Волосистое вещество на частях, подвергшихся воздействию окружающей среды, было просто результатом разложения и выщелачивания волокнистого материала с жировым наполнением.

В толще вещества были обнаружены бессистемно расположенные каналы, имеющие в поперечном сечении круг диаметром от 1/2 до 3/4 дюйма.

После изучения найденного вещества было произведено обследование близлежащей местности в целях определения первоначальных размеров предмета.

В нескольких дюймах под данной поверхностью песка был обнаружен выраженный слой песка неоднородной толщины, пропитанный черным органическим веществом; от него исходил такой же резкий прогорклый запах, как и от массы вещества.

Это вещество распространялось за контур найденного предмета на восемь футов к северу, но в южном и других направлениях вещество присутствовало только под предметом и не выходило за его пределы.

В сторону моря этот органический слой распространялся на 18 футов, но мы не сочли этот факт чем-то значительным, поскольку распределение слоя соответствует естественному скату берега.

Обследовалась почва под слоем черного песка, но твердое вещество обнаружено не было.

Различие между первоначально описываемой величиной объекта и размерами, представленными в данном отчете, вне всякого сомнения, обусловлено разложением и усыханием.

Ввиду того, что это вещество длительное время находилось на берегу и сильно разложилось, в данном предварительном исследовании его невозможно сколько-нибудь точно идентифицировать.

Соответствующие инстанции взяли образцы для сравнительного лабораторного анализа,

В заключение мы хотели бы выразить свою благодарность всем, кто помогал нам и благодаря кому данное расследование стало возможным».

Этот отчет был опубликован 19 марта 1962 года в хобартской газете «Меркьюри».

Казалось бы, конец истории.

А вот и нет!

Давайте вернемся к ней и пристально всмотримся в отдельные, наиболее вопиющие факты. А их множество, и каждый вносит диссонанс в общую концепцию подхода к делу.

Эти глупости можно распределить по трем категориям, внимательное изучение которых приводит к единственному и весьма уместному выводу — в данном случае необходимо вспомнить о пяти других аналогичных чудовищах, отмеченных за последние тридцать лет в Тасмании. Этих замеченных на берегу животных называют морскими черепахами, и за те тридцать лет, что я сам посвятил этой проблеме, я не знаю ни одного случая, когда они появлялись поодиночке—впрочем, ни один из этих случаев надлежащим образом не изучался.

В данном случае мы в первую очередь сталкиваемся с личностями, которые знают или должны были бы знать, о чем они говорят, делая ряд глупых заявлений и давая подробные описания (и приводя результаты каких-то измерений),—а позже все эти заявления по пунктам, категорично и убедительно опровергают другие личности, которым также следовало бы знать, о чем идет речь.

Во всех известных мне до этого случаях первая группа обычно состояла из людей, о которых представители второй группы могли бы сказать, «не специалисты в данной области», и, следовательно, представлявшие собой объект для насмешек типа «неспособные понять и интерпретировать то, что они видели». В данном случае, несмотря на ряд предпринимавшихся позже попыток дискредитировать опыт и квалификацию первой группы, следует отметить, что она состояла из ученых, как профессиональных, так и тех, кого язвительно называли дилетантами—зачастую последние оказываются весьма и весьма компетентными и обладают достаточно высокими учеными степенями и званиями.

Учитывая это, мы можем сделать лишь один из следующих выводов:

Первая группа сознательно «пустила утку» с целью привлечь к себе внимание и попасть на страницы газет — в противном случае надо признать, что они — полные идиоты, абсолютно ничего не соображающие в сфере своей деятельности.

Если оба вывода ошибочные, тогда вторая группа либо не видела предмет, который описала первая,—то есть была еще менее компетентна,—либо сознательно что-то «покрывала».

Невозможно, чтобы сразу действовали четыре из имеющихся вариантов, но в данном случае складывается впечатление, что не применим ни один из них. Ситуация подозрительно напоминает классическую «смену изображения», и это подозрение в значительной степени подкрепляется той чрезвычайной секретностью официоза, которой окутано все дело. Это невозможно объяснить — если не принять версию, что секретность была признана скрыть нечто от широкой публики. Научные открытия, если они не представляют жизненно важного значения для обороны, безопасности и процветания нации, не могут быть засекречены. И каким же это образом жалкая кучка органики, двадцать месяцев разлагавшаяся на песке уединенного побережья Тасмании, могла представлять угрозу Австралийскому Союзу?

В процитированном мною официальном отчете нет ответа на один крайне важный и существенный вопрос: было ли «нечто» покрыто какой-либо шерстью, мехом или волосами?

Только у млекопитающих есть настоящая шерсть (которую легко отличить от шерстеподобных структур, таких, как щетина, обонятельные волосы и т. д.), и ни одно из известных млекопитающих, в том числе и морских, совпадающих размерами с «монстром», не имеет волосяного покрова. На подбородке кита имеется шесть волосков, а вдоль задней части головы и по лбу молодого серого кита проходят несколько полос редкой щетины. Однако все, имевшие отношение к заключительному акту, настаивали, что «чудовище» покрыто волосами или мехом, а один ученый даже торжественно заявил, что другой монстр—обнаруженный в 1946 году в местечке Бридпорт,—«представлял собой часть тела кита... и эта часть тела кита действительно была покрыта мелкой шерстью». Это заявление сделал директор Музея имени королевы Виктории в Ланчестоне, северная Тасмания, мистер Эллис — на мой взгляд, это классический пример парадокса.

Переходя к категории глупостей, мы сталкиваемся с явлениями едва ли не классического характера, а также с многочисленными расхождениями во мнениях и уклончивыми заявлениями. Это, как уже упоминалось выше, вторая стадия поисков чудовища, имевшая многообещающее начало и сопровождавшаяся целым сонмом самых невероятных и воистину чудовищных заявлений, которые делали те, кому следовало бы помалкивать.

Профессора Э. М. Кларка из университета Тасмании можно было бы извинить, так как его, вне всякого сомнения, замучили газетчики и ошибочно или сознательно приписали ему заявление, что, якобы, шансы на идентификацию чудовища были бы гораздо выше, «если бы можно было получить образцы костной структуры в области пасти». Какая пасть и какая костная структура, позвольте спросить? Никто и никогда не отмечал ничего подобного.

Потом «корреспондент по наукам о природе» лондонской «Дейли телеграф» изрек полнейшую чушь — он заявил, что найденное «чудовище» есть не что иное, как часть щупальца осьминога (беспозвоночного), потому что находка... весит меньше, чем целый кит!

Но, как обычно, заявления из области совершеннейшего и законченного бреда делали не ученые и научные обозреватели, а «прикладники». Так, мистер Трейсн, характеризуемый как «ведущий специалист НИЦАС по пшенице», выступил с сенсационным сообщением, что «наши опыты установили, что образец мертвой ткани главным образом состоит из протеина». Услышав это, я едва не лишился дара речи, и все (за исключением, вероятно, «специалистов по пшенице») поймут почему. Но и это еще не все—«специалист по пшенице» продолжает: «Это соответствует результатам других экспериментов, показавших, что образец содержит много коллагена, а это, в свою очередь, означает, что образец, по сути, представляет собой жесткую шкуру животного, что-то наподобие невыделанной кожи». Среднестатистическая домохозяйка, возможно, сразу и не поймет, о чем идет речь, однако так уж случилось, что коллаген уже описан в научной литературе (см. ссылку в «Словаре научных терминов», издание «Хендерсон энд Кеннет», 1949 год):

«Склеро-протеин, в качестве основного компонента встречающийся в белых волокнах соединительных тканей и органической части костей; кроме того, может входить в чешую некоторых рыб». Может быть, он имел в виду ворвань?

Один шутник намекал, что речь идет о «доисторическом чудовище», которое вмерзло в лед Антарктиды и впоследствии, под действием тепла, вновь вернулось к жизни. И хотя считается, что в природе нет ничего невозможного, эта гипотеза совершенно невероятная и в комментариях не нуждается. Тем не менее не кто иной, как мистер Колэби, взялся за ее анализ и еще больше запутал ситуацию — он заявил: «Тела вымерших животных, таких, как мамонты, находили прекрасно сохранившимися в Арктике». Но никого же не находили во льду, эта штука, в которой они «прекрасно сохранились», называется «вечной мерзлотой»!

Мистер Э. Р. Хэли, старший научный сотрудник лаборатории НИЦАС по исследованиям шерсти, участвовавший в дискуссии, видимо, по той причине, что животное было покрыто неким подобием овечьей шкуры, сказал: «Наши эксперименты не позволяют с точностью определить вид данного животного». Однако он сделал еще одно заявление, которое фактически не было отражено в австралийской печати, но привлекло большое внимание в США. Короче говоря, сказал он следующее:

«Температурные эксперименты... не подтверждают теорию, что чудовище появилось из океанских глубин. При нагреве примерно на 86 градусов (интересно, по Цельсию или Фаренгейту?) образец сокращается в размерах чуть менее выражение, чем образец взятый из тела кита. Таким образом, (это) свидетельствует о том, что существо не могло обитать в зоне холодной воды». А теперь позвольте полюбопытствовать: что, черт возьми, вся эта чушь значит?!

Во-первых, следует полагать, что «исследователи» пользовались шкалой Цельсия, ибо, как знает любая домохозяйка, «плоть» при температурном эквиваленте по Фаренгейту, то есть при 154,5 градуса Фаренгейта, не «сокращается» и не «сжимается». Во-вторых, то, что они подвергали «эксперименту», явно не было «плотью», так как бифштекс узнал бы любой болван: если, как в конце концов было заявлено, существо представляло собой часть кита, то после нагрева из него ничего, кроме бифштекса, получиться не могло. Если это была ворвань, при нагреве она не сжималась бы, а выделяла жир, и любой «прикладник» понял бы это хотя бы по характерному запаху. (Кстати, шкура большого кита плотная и жесткая, как лист наждачной бумаги, и очень на нее похожа. Ворвань ничуть не напоминает шкуру, это волокнистое вещество с большим количеством жира.)

Другой шут, выступавший в спектакле, предположил, что чудовище представляло собой некий вид гигантского морского ската (группа рыб, относящаяся к акулам, как правило, имеющая ромбовидную форму тела, сужающегося от головы к хвосту. К этой группе относятся и манты, или гигантские скаты.)

К этому моменту — 12 марта — профессор Кларк снова полез в драку, заявив, что он согласен с этим замечанием, однако позже сказал: «Маловероятно, чтобы подобный скат появился в прибрежных водах Тасмании. Обычно они встречаются в открытом море, на глубине нескольких сот футов». Взгляните на карту морей, окружающих Тасманию, и обратите внимание на глубины! Кроме того, да будет вам известно, регистрировались случаи, когда манты резвились на поверхности и даже полностью выскакивали из воды. Затем он добавил:

«Я был бы удивлен, если оказалось, что на теле ската обнаружена шерсть, подобная собачьей или кошачьей (повторите это еще раз, профессор!), однако, будучи выброшенными на берег, под действием солнца небольшие волоски на их (мант) теле могут выглядеть как подстриженная шерсть». Это последнее заявление представляет собой полнейшую чушь, поскольку ни один скат не покрыт никакими «волосками» и поскольку вслед за этим профессор Кларк совершенно справедливо заметил, что у мант «жесткая кожа без какой-либо чешуи».

Его заключительная фраза также может считаться классической: «Очень нехорошо, когда что-то лежит на берегу и никто не знает, что это такое».

В день отбытия второй группы, 16 марта, первый раз шевельнулся занавес секретности. Прессе это не понравилось, о чем газеты заявили на первой полосе и огромными буквами. Они обратились к сенатору Гортану, который сказал, что «вероятно, они (ученые) вначале решили отчитаться перед премьером и передо мной (сенатором Гортоном), отвечающим за работу НИЦАС». Таким образом, мы можем с полным основанием утверждать, что добрый сенатор в вопросе с секретностью просто-напросто «подставил» ученых.

Уровень секретности становился все выше и выше— штатный фоторепортер национального географического общества из Вашингтона, мистер Р. Б. Гудвуд, находившийся в то время в Австралии, вместе со своим приятелем У. Кларком зафрахтовал вертолет, чтобы собственными глазами взглянуть на чудовище, но в Ланчестоне, прежде чем присоединиться к поисковой группе, его заставили дать клятву «о неразглашении информации».

Этот или какой-то другой репортер выявил некоторые весьма странные факты, касавшиеся операции по вывозу двух громадных кусков тела существа, которые из-за невыносимой вони пришлось подвесить к вертолету снаружи. Он писал: «Секретность, не позволявшая «ученым» делать заявления для печати о своей работе на побережье, также распространялась и на хранение образцов в Зихане. О перевозке образцов со взлетной полосы во двор отеля «Центральный» на грузовике гидроэлектрической компании знали всего несколько человек. Они же знали, что образцы сгрузили во дворе и накрыли их перевернутым кузовом, снятым с грузовика. Затем образцы уложили на другой грузовик и в субботу утром перевезли их в Хобарт». (17 марта, обратите внимание.)

Но это приводит нас к другой загадке. Каким образом все эти люди могли сделать полный и подробный отчет об этом веществе к вечеру следующего дня" (чтобы добраться до Хобарта, грузовику понадобилась вся суббота), тогда как прекрасно оснащенные лаборатории НИЦАС целую неделю пытались идентифицировать вещество, и тщетно? Они что, волшебники? Или же провели идентификацию на берегу? И действительно ли вещество было полностью идентифицировано?

Ну, и что нам делать со всей этой чушью? Имел ли предмет 20 футов в диаметре, как сообщалось в самом начале? Или же это был лишь кусок гниющей китовой ворвани длиной около десяти футов? Был ли он покрыт шерстью, волосами, мехом или только производил впечатление покрытого «чем-то» вследствие распада и выщелачивания жира, оставшегося в комке волокон, выглядевших как волосы? Кто среди всех тех, кто проводил исследования и делал заявления об исследованиях, настоящие ученые? Имели ли они хотя бы формальный опыт подобных исследований? Сколько всего «чудовищ» было разбросано на побережьях Тасмании, и действительно ли вторая поисковая группа исследовала именно то чудовище, о котором сообщил Моллисон, и то самое, которое первыми нашли господа Фентон, Бут и Энтони? Нет никакой гарантии, и информация о перемещениях «чудовища» по берегу представляется чрезвычайно неопределенной и в любом случае крайне запутанной.

Но это еще не все.

Самым важным среди всего этого гвалта является вопрос научной достоверности и официальной ответственности. Нас торжественно призывают поверить, что любая группа людей, даже с минимальным образованием на уровне вспомогательной школы для дебилов, не в состоянии отличить 10 футов тухлой китовой ворвани от 20 футов неизвестного волосатого и бескостного беспозвоночного?

Эта мысль представляется нелепой, но если это так, нам остается лишь тонко намекать, что австралийское образование в области естественных наук нуждается в коренной реорганизации!

Если же это не так, то что же, в конце концов, нашли господа Фентон, Бут и Энтони? И ради чего потребовалось столь болезненные усилия, чтобы избавиться от их находки?

Где образцы? Где квалифицированные биохимические анализы их? Было ли это все лишь гигантской ошибкой, которую «наука» была вынуждена скрыть, чтобы избежать обвинений в своей некомпетентности, легковерии и неэффективности? К чему секретность и уклончивые заявления?