- Право, - с восторгом сказал Эмиль, - здесь можно совершенно забыть, что живешь в XIX столетии! Эти смоковницы, пальмы, женщины с амфорами на голове, полунагие дети, навьюченные верблюды, - все это переносит меня за тысячи лет, в поэтические библейские времена!..

- Хорошо было бы остановиться у которой ни будь из этих деревушек, - заметил я, мне давно хочется взглянуть на египетскую деревню.

Ахмет сказал что-то по арабски гребцам, и мы причалили к берегу. Но очарование исчезло, как только мы вступили в арабскую деревню. Низенькие, похожие на большие бугры, жилища, слепленные из глины, теснились на насыпи, по которой шла дорога. Стены их были увешаны лепешками из сушеного навоза, величиною с тарелку; так как в Египте нет ни лесов, ни каменного угля, то эти лепешки служат топливом. По сторонам насыпи шла канава, образовавшаяся оттого, что тут копали землю для насыпи, и была наполнена водой бурого цвета, покрытой плесенью. В узких переулках, заменяющих улицы, у хижин лежали груды сору и золы, выносимых из них. Около этих куч играли ребятишки. У многих глаза были красны и гноились. Множество мух назойливо вились вокруг бедных детей. Тут же попрыгивали голуби и лежали, свернувшись клубком, собаки. Завидя нас, они залились лаем, а ребятишки сбежались со всех сторон и, протягивая руки, просили бахшиша. Слово это происходить от персидского глагола бахшидан то означает дарить. Кажется, дети здесь выучиваются произносить это слово прежде всех других, по крайней мере, даже четырех и трех летние лепетали его, бежав за нами. Мы бросили им несколько мелких монета, и они отстали от нас Мужчины и женщины, встречавшееся нам, были одеты плохо, в синих рваных балахонах, и большею частью, имели вид тщедушный и изнуренный. Они ласково кланялись нам, произнося какое-то восточное приветствие. Шарль заметил, что почти у каждой хижины росло две, три, а иногда и больше, фиговых пальм.

- Фиговые деревья - большое подспорье в быту моих соотечественников, - сказал Ахмет, - все части этого дерева идут в дело: срубленные пни употребляют вместо бревен, из ребер листьев делают крепкие и легкие сундуки, клетки, стулья, решетки, листья плетут в ленты и шьют из них мешки, из толстых волокон вьют веревки, тычинки цветов употребляют в банях вместо губок, фрукты едят, делают из них водку и уксус; а косточки дают в пищу верблюдам.

Я спросил, как разводят феллахи финиковые пальмы.

- Больше отпрысками, вырастающими над корнями старых пней, - отвечал Ахмет. Если посадить в землю финиковую косточку, то первый плод получится не раньше, как через десять лет; от отпрысков же плоды получаются через шесть, или восемь лет. К тому же, отпрыски предпочитают садить еще и по другой причина: ведь финиковые пальмы бывают двух родов, - на одних вырастают цветы, оплодотворяющие, на других - неплодные. Когда посадишь косточку, то, не знаешь, какого рода вырастет дерево: дающее плоды, или нет. Феллахи искусственно оплодотворяют пальмы. Весной они привешивают к вершинам пальм с неплодными цветами пучки плодотворных цветов. Оплодотворяющая пыль сыплется с них на неплодные цветы и оплодотворяет их.

- Взгляните, какая прелесть! - воскликнул Эмиль, остановясь перед одною хижиною.

Мы увидели толстый ствол финиковой пальмы, выходящий из отверстия в кровле.

- Вот доказательство того, - сказал Ахмет, - как дорожат феллахи благодетельным для них деревом. Пальма эта, вероятно, была посажена первоначально на дворе. Понадобилось построить новую хижину на новом, более удобном месте; феллах не срубил дерева, а обнес его стенами, т. е. поместил в самом жилье и сделал, таким образом, почти членом своей семьи.

Мы несколько минут любовались этой пальмой. Было что-то поэтически трогательное в этой тесной, почти родственной связи человека с питающим его деревом. Оно являлось здесь благодетелем бедняка, и с высоты своего стройного ствола покровительственно осеняло его убогую хижину своей великолепной, роскошной листвой.

Шарль изъявил желание заглянуть во внутрь какой-нибудь хижины. Ахмет поговорил по арабски с женщиной, возвращавшейся домой с корзиной на голове, наполненной берсимом, и она привела нас на тесный и грязный дворик, на котором стояли две избушки, голубятня, сложенная из глиняных горшков, и росла купа финиковых пальм. Двери избушки были отворены. Мы взглянули в одну и остановились в изумлении: нам, людям, привыкшим к чистоте и просторным жилищам цивилизованного быта, показалось положительно невозможным, чтобы люди могли жить в подобной конуре. Хижина составляла тесную, низкую, душную коморку без окон. Не было в ней ни стульев, ни столов, ни постелей, ни даже домашней утвари. На земляном полу лежало несколько циновок, в углу, на полу же стояло два или три больших кувшина; в другом углу - несколько горшков деревянная лохань, вот и все.

Ахмет, видя наше изумление, грустно усмехнулся и опять заговорил с женщиной.

- В этой хижине, - сказал он. - живет пять человек: вот эта женщина, ее муж и трое детей. Это их летнее помещение. Не хотите ли теперь взглянуть на зимнее?

Мы пошли за ним к другой избушке. В ней, было тоже самое, с прибавлением только низкой, длинной печи.

- В таких печках, - сказал Ахмет, - крестьяне варят себе неприхотливый обед из бобов, чечевицы и других овощей, и на них же спят зимой. Можете себе представить, каковы духота и жар в такой тесноте, когда истопят печку и затворять на ночь дверь!

Мы дали женщине бакшиш и отправились дальше. Посреди селения, на небольшой площадке, такой же сорной и грязной, как и переулки между хижинами, стояла старая кирпичная мечеть и подле нее - минарет. Около стен росла густая трава. По ним местами цеплялись ползучие растения. Подле мечети, под тенью двух смоковниц, бил небольшой фонтан в каменистый бассейн. Высокий и пышный розовый куст, усеянный благоухающими розами, рос между фонтаном и мечетью.

- Этот фонтан и розовый куст, - сказал Шарль, - настоящий оазис среди этой грязи и сора. Такие редкие противоположности возможны только на востоке.

- Но на меня вид этого красивого розового куста нагнал еще больше грусти. Цветы - роскошь природы; нищета же - произведете человека, которого так гордо называют царем природы.

Я предложил пройти взглянуть на поля. Здесь, в разных местах, шла усердная, неутомимая работа: у плотины, пара буйволов, с завязанными глазами, медленно ходила кругом, приводя в движение колесо, или, скорее, колесообразный вал, к которому припряжено два быка. Мальчик лет 12-ти, сидя на дышле, погонял плетью животных. Вертящееся колесо захватывало зубцами своего обода другое, стоящее отвесно и укрепленное над канавкою. К последнему колесу были прикреплены веревки с большими и толстыми глинистыми горшками, вместимостью около 1/3 ведра. Веревки были расположены таким образом, что при повороте большого отвесного колеса, половина их опускалась в канавку, где горшки наполнялись водою, другая же половина подымалась уже с наполненными горшками, и вода из них выливалась в желоб, проводящий воду к полям. Этот водочерпательный снаряд называется сакье. Хозяин его, должно быть, был из зажиточных феллахов, так как имел пару быков. Но далее, на другом поле, мы увидели также мальчика, только по старше первого, лет около пятнадцати, который, должно быть, по бедности своего отца, качал воду более первобытным способом, изобретенным, вероятно, еще в глубокой древности: он просто опускал руками в канаву веревку, на оконечностях которой были привязаны большие кожаные мешки, и когда они наполнялись водою, вытаскивал их и переливал в желоб. Этот нехитрый снаряд называется шодуф. Мальчик имел очень изнуренный вид и был так занять своей работой, что не заметил нас, пока мы не подошли совсем близко. Увидев же нас, он низко поклонился и пробормотал какое-то приветствие.

- Много ли часов в день он так работает? - спросил я.

- Да почти весь день, - отвечал Ахмет, - от утренней зари и до вечера. Теперь же у нас рамазан, - он целый день ничего не ел и не пил, оттого он так и утомился.

- Но ведь эта работа совершенно превращает человека в машину! - воскликнул Шарль. - Всмотритесь хорошенько в лицо этого мальчугана. Какое на нем бесстрастное, тупо покорное выражение!

- Непосильный труд и нищета не способствуют умственному развитию, - сказал Ахмет.

- А вот, я сейчас попробую оживить его, сказал я, и подал бедному труженику серебряную монету.