Последняя загадка 

  груде строительного мусора таился ключ к четырем загадкам египетской древности. Им они могли быть отомкнуты одна за другой: загадка южной усадьбы, загадка золотого гроба, загадка четырех алавастровых голов, по-видимому даже, загадка двух фараонов. Осталась одна загадка - загадка лежащего в золотом гробу мертвеца. Тем ключом ее никак не отомкнуть.

Ученые правильно сетуют на то, что странное погребение не было издано полнее и тщательнее. Воссоздать теперь, полвека спустя, все обстоятельства находки невозможно. Врачебное заключение о возрасте покойного расходится со свидетельством окружавших его вещей, да и само свидетельство этих вещей противоречиво.

Да, несомненно, умерший покоился в гробу, переделанном для Амен-хотпа IV. Да, бесспорно, по погребальному помещению были расставлены кирпичи на имя царя-солнцепоклонника. Однако ни на самый труп, ни вообще во гроб не было положено ни одной вещи, надписанной царским именем.

Кирпичи с заклинаниями на имя Амен-хотпа IV,
расставленные при похоронах вокруг золотого гроба.
  

В пылу споров о возрасте покойного ученый мир удивительным образом позабыл, что на эту странность обратил его внимание еще в 1921 году такой ученый, как К. Зэте, когда в органе геттингенского Общества наук высказался против присвоения останков Амен-хотпу IV. К. Зэте подметил, что на двух маленьких золотых пластинках, обнаруженных в гробу, пространное имя солнца было помещено в том виде, какой оно имело в средние годы царствования Амен-хотпа IV. Впоследствии царь переделал солнечное имя с целью устранить из него малейшие намеки на старое многобожие. Неужели же на мертвого царя надели бы украшения с тем видом солнечного имени, от которого он сам давно отказался? К. Зэте приходил к выводу, что молодой человек, лежавший в гробу Амен-хотпа IV, не только не был им, но и скончался много раньше его, еще тогда, когда в употреблении был более ранний вид солнечного имени. Не меньшей неожиданностью был и головной убор трупа. Когда-то это был нагрудный знак из толстого листа золота, изображавший коршуна с кольцеобразно воздетыми крыльями, но его согнули так, чтоб его можно было надеть на голову. В данном случае коршун представлял верхнеегипетскую государственную богиню, отвергнутую царем задолго до кончины - в одно время с более ранним солнечным именем. Кроме того, коршун был священной птицей Мут, супругой Амуна, ненавистного царю бога прежней столицы. Даже из письма был удален знак, изображавший коршуна, а в старой столице его прямо-таки истребляли в надписях. Тут же золотой коршун оказался на голове у самого царя! На эту странность обратил внимание еще в 1911 году английский ученый А. Вейгалл в своей книге об Амен-хотпе IV.

Что погребение было фараоновским, в этом сомневаться не приходится. Гроб должен был изображать спеленатого мертвого царя, поскольку лоб его венчал знак царского достоинства - змея-аспид, а к подбородку была приставлена длинная узкая борода египетских мужских божеств. Также и по надписям на гробе: погребенный был "властителем добрым", "образом Рэ (т. е. солнца)", "воссиявшим в (верхнеегипетском) белом венце", "царем (и) государем". "владыкой обеих земель (т. е. Верхнего и Нижнего Египта)", "сыном Рэ, владыкой венцов" и носил, как фараон, два имени, обведенных соответствующими ободками. Пространное солнечное имя, начертанное на груди царского аспида и содержание надписей на гробе не оставляют ни малейших сомнений в том, что гроб солнцспоклоннического времени. Из трех царей-солнцепоклонников: Амен-хотпа IV, Сем-нех-ке-рэ и Тут-анх-йота, впоследствии переименованного в Тут-анх-амуна, в расчет идут только первых два, так как труп третьего, Тут-анх-амуна, был найден в 1922 году.

В пользу Амен-хотпа IV говорят прежде всего надписи на гробе. Никто из фараонов, кроме Амен-хотпа IV, не величал себя перед каждым из своих двух имен, обведенных ободками, "живущим правдою" и не именовался после второго имени "большим по веку своему". Таким образом, хотя сами имена на гробе были уничтожены, сопроводительные наименования не хуже их доказывают, что гроб предназначался для Амен-хотпа IV. На волшебных кирпичах, расставленных подле гроба, сохранилось и самое имя. По справедливому заключению Э. X. Гардинера, эти кирпичи доказывают, что совершавшие погребение люди считали мертвеца Амен-хотпом IV. Против отождествления умершего с царем-преобразователем говорит непомерная юность покойного и явное несходство, установленные врачебным осмотром. Мешают приписать останки Амен-хотпу IV и найденные во гробе украшения с более ранним видом солнечного имени, упраздненным задолго до кончины царя.

Череп молодого мужчины,
покоившегося в золотом гробу, вид сбоку.
  

В пользу Семнех-ке-рэ говорит возраст умершего, против же - надписи на гробе и кирпичах, объявляющие почившего Амен-хотпом IV. Удивительно было б также, если б мертвец был Семнех-ке-рэ, полное отсутствие его имени на вещах из тайника. Амен-хотп IV поименован на гробе и на кирпичах и затем на надгробной сени своей матери - совместно с нею и отцом. Отец и мать, Амен-хотп III и Тэйе, кроме того, названы еще на нескольких вещицах, но нигде ни разу не упомянут Семнех-ке-рэ!

Череп молодого мужчины,
покоившегося в золотом гробу, вид спереди.
  

Однако членом царского дома покойный был несомненно. Его череп по обмерам Дж. Дерри почти во всем совпадает с черепом Тут-анх-амуна, второго преемника царя-солнцепоклонника. Это тем примечательнее, что оба черепа необычного строения. Хитро полвека спустя разбираться в плохо изданной находке, но все же не поискать ли нам снова каких-нибудь мелочей, ухватившись за которые можно было б добраться до существенного?

Как мы уже говорили, Э. X. Гардинер метко и правильно заключил по расстановке вокруг гроба защитных кирпичей Амсн-хотпа IV об уверенности хоронивших в том, что они хоронят не кого иного, как именно его. Однако не менее метко и правильно X. В. Фэермэн возразил Э. X. Гардинеру, что на обоих кирпичах, где сохранилось царское имя, ему предпослано обозначение "Усире" ("Усире царь такой-то"), чего никогда б не сделали, буде кирпичи были надписаны на другой день после кончины Амен-хотпа IV. Ведь под конец своего царствования царь-солнцепоклонник не терпел никаких старых богов, а наименование "Усире" отождествляло его с древним богом мертвых.

X. В. Фэермэн заключал отсюда, что кирпичи были заготовлены давным-давно, когда-то в начале царствования, когда царь еще признавал прежних богов, и что из мрака забвения кирпичи снова извлекли на свет, когда собирали погребальную ут-варь для Семнех-ке-рэ. В таком случае, конечно, доказательная сила упоминания на них Амен-хотпа IV не слишком велика. Казалось бы, как нельзя более веское возражение, и все-таки полностью прав Э. X. Гардинер. А прав потому, что надписи на кирпичах неотделимы от надписей на гробе.

"Простите, - возразит тут всякий, кто даст себе труд сопоставить эти надписи, - что общего между теми и другими? На кирпичах стародавние заклинания - в полном согласии с упраздненной солнцепоклонниками "Книгой мертвых", на гробе - самые что ни есть солнцепоклоннические титла и молитвы: там умерший - "Усире", здесь - ни единого намека на старого бога мертвых".

Все это так, и доводы были бы неотразимыми, если бы надписи на гробе сами не содержали вставок, для Амен-хотпа IV, каким он стал под конец своего царствования, немногим более приемлемых, чем "Усире" на кирпичах. Дело в том, что гроб, предназначавшийся некогда для побочной жены фараона, был переделан для него самого не раньше, как через несколько лет после его смерти.

От пристального взгляда не утаится, что даже те из вставок на гробе, которые, казалось бы, ни в чем не противоречат строгому солнцепоклонничеству более поздних лет Амен-хотпа IV, сплошь и рядом содержат намеки на время после него. Вот в начале надписей А и С фараон назван на золотых заплатах "образом Рэ", "воссиявшим в белом (т. е. верхнеегипетском) венце". Оба выражения, особенно первое, были употребительны при предшественнике и при преемнике царя-солнцепоклонника - Амен-хотпе III и Тут-анх-йоте / Тут-анх-амуне. При самом Амен-хотпе IV они засвидетельствованы только для .начала царствования, несмотря на то, что "образом" солнца фараон считался и в белом венце изображался также в последующие годы после разрыва со стариной. Конечно, одно то обстоятельство, что в позднейших вставках употреблены царские прозвания, свойственные времени до и после переворота, но не засвидетельствованные в пору отвержения старины, не может иметь решающего значения. Как ни много дошло до нас солнцепоклоннических памятников, но, в конце-концов, могли быть все-таки и такие, до нас не дошедшие, на которых какое-нибудь из двух обозначений или оба вместе были употреблены даже в самый разгар солнцепоклоннических увлечений. Ведь сами по себе ничего неприемлемого для Амен-хотпа IV эти .названия никогда не представляли.

Тем не менее все же подозрительно, что сочинявшим вставки в гробовые надписи пришли на ум как раз два неупотребительных или малоупотребительных до кончины царя обозначения, ставшие вскоре затем употребительными.

Присмотримся теперь к словоупотреблению надписи F. В последней ее строке на золотой заплате значилось: "сын Рэ [Эх-не-йот], пра[вый] голо[сом]". К этой вставке очень близки как по содержанию, так и по положению в титле царя и в конце строки две другие вставки - в надписях по наружным краям гроба В и С. Тем не менее тут мы имеем: "- - - - - [Эх-не-йот], большой по веку своему" и "сын Рэ, живущий правдою, владыка венцов [Эх-не-йот], большой по веку своему". Наименование "большой по веку своему", т. е. долговечный, закономерный придаток к личному имени фараона "Эх-не-йот". Примеров сочетания этого имени с иным добавочным к нему наименованием за все царствование Амен-хотпа IV неизвестно. Даже в правление его преемника Семнех-ке-рэ мы находим все то же сочетание: "Эх-не-йот, большой по веку своему". Таким образом, обе вставки в надписи В и С выдержаны в духе Амен-хотпа IV, вставка же в конце надписи F противоречит обыкновениям его времени.

"Правым голосом" фараон назван также на золотой заплате в первой строке надписи F. Только тут эти слова следовали, наверно, за другим, именно царским именем Амен-хотпа IV "[Нефр-шепр-рэ Единственный для Рэ]". Кроме как в двух отмеченных местах на гробе да еще на заупокойных кирпичах, найденных вместе с ним, Амен-хотп IV "правым голосом" нигде больше не назван. "Правым голосом" исстари величали умершего в надежде на правоту его голоса, т. е. оправдание, на загробном судилище бога мертвых Усире. В солнцепоклоннической столице не возбранялось называть умершего "правым голосом". возможно, потому, что это словосочетание воспринималось так же бездумно и просто, как наше слово "покойный". Однако к самому царю-солнцепоклоннику старинное обозначение не прилагалось. Из ущелья позади Ах-йот, где была вырублена в скале царская гробница, до нас дошли во множестве небольшие изображения царя в виде спеленатого трупа, так называемые "ответчики", которые должны были заступать умершего на том свете. И вот даже на этих сугубо заупокойных вещицах Амен-хотп IV ни разу не назван "правым голосом": как и на наружных краях гроба, надписи кончаются словами "Эх-не-йот, большой по веку своему". То же мы видим на обломке алавастрового ящика Амен-хотпа IV для сосудов с его внутренностями, происходящего также из царской гробницы и заготовленного впрок задолго до конца царствования, когда Амен-хотп IV еще далеко не был таким нетерпимым, как впоследствии. Но особенно любопытно, что на самом золотом гробе на золотой заплате в конце надписи на крышке (надписи А) после имени царя "[Нефр-шепр-рэ Единственный для Рэ]" и наименования "отрок добрый солнца живого, который будет жив вековечно вечно" стоят слова "правый на небе (и) на земле". Такое обозначение, невиданное и неслыханное, подсказано, очевидно, обычным обозначением "правый голосом" и было придумано не иначе, как в противовес и взамен ему. Однако, переделывая тут же на гробе надпись F, никто уже не утруждал себя изобретением замены для слов "правый голосом", и их спокойно вводили и туда, где им было совсем не место, как после имени "Эх-не-йот".

Впрочем, причудливое "правый на небе (и) на земле", о котором мы только что говорили, тоже выдает свое позднейшее происхождение. На первый взгляд - это вставка как нельзя более солнцепоклонническая. Действительно, к концу царствования Амен-хотпа IV иной местный вельможа, не слишком проникнутый умонастроением двора и потому не в меру осмотрительный, величал почившего родственника не по старинке "правым голосом", а просто "правым". Известно было солнцепоклонникам и словосочетание "на небе (и) земле". Однако единственный пример, тоже не из столицы, а с эфиопского юга, никакого отношения к загробной "правоте" не имеет. Речь идет о том, чтобы здравствующий фараон "[воссиявал на] престоле отца своего солнца, как Рэ на небе (и) земле повседневно". Странное соединение обоих выражений:

"правый" и "на небе (и) земле", кроме как на гробе, нигде больше на солнцепоклоннических памятниках не встречается. Если позаботились сочинить его взамен стародавнего "правый голосом", то полагали, очевидно, что уместно так или иначе свидетельствовать "правоту" царя на его гробе. Напротив, в солнцепоклоннической столице ни в самой царской гробнице, ни на предметах погребальной обстановки оттуда никто не потрудился даже намекнуть на "правогласность" покойного.

Теперь сделаем небольшое отступление.

В начале своего царствования Амен-хотп IV именовал своего солнечного бога по-старинному "Ра-Хар-Ахтом". Вскоре затем фараон составил новому божеству особое пространное имя "Ра-Хар-Ахт, ликующий на небосклоне под именем своим как Шов, который (есть) солнце". О смысле пространного имени ученые много писали и спорили и по сию пору не пришли к единому мнению. Попытаться сейчас уразуметь это имя значило бы далеко уклониться в сторону, так как смысл его для наших текущих изысканий не имеет значения. Немного спустя, длинное имя поделили на две равные части и каждую заключили в ободок наподобие царских имен. Но и после сложения пространного имени, даже после заключения его в ободки, никому не возбранялось именовать солнце одним лишь первым его наименованием из состава длинного имени, т. е. по-старинному, Ра-Хар-Ахтом. Так длилось довольно долго, пока растущая неприязнь фараона к старому многобожию не побудила его устранить из солнечного имени малейшие намеки на прежних богов. Теперь оттуда исчезли слова "Хор (Хар-)" и "Шов", напоминавшие отвергнутых царем древних богов Хора и Шов. Солнечное имя стало звучать так:

"Рэ, властитель небосклонный, ликующий в небосклоне под именем своим как Рэ отец, пришедший солнцем". При письме и новое имя делили пополам, обводя каждую половину особым ободком. По-прежнему разрешалось пользоваться первыми словами имени для обозначения ими одними царского солнца, только вместо прежнего "Ра-Хар-Ахт" теперь употребляли сочетание "Рэ, властитель небосклонный".