Глава одинадцатая - Каир

I

аир для Египта, - где мы привыкли считать тысячелетиями, - относительно новый город, основанный арабами лишь 1000 с слишком лет тому назад и не имеющий связи с царством фараонов. Если бы не соседство его с пирамидами, Саккарою и Гелиополисом, то о нем можно было бы вовсе умолчать; он олицетворяет мусульманский мир, бесспорно заслуживающий внимания, мир своеобразный, по своему прошлому и духовному складу, полный ярких красок, но в то же время чуждый той стране, куда он насильственно проник. Для всесторонней оценки этого нового фактора в истории Египта потребовалась бы целая книга, что выходить за пределы настоящих очерков. Ограничимся поэтому общею картиною современной столицы Египта, с ее восточным колоритом, драгоценными памятниками арабского искусства и пестрою уличной толпою. Оставив в стороне европейский квартал, направимся в ту часть города, где живет туземное население. Улицы здесь до того узки, что два экипажа могут с трудом разъехаться, а мушараби, - решетки точеного и ажурного дерева, которые окружают со всех сторон закрытые балконы, выступая вперед от двух противоположных домов, почти касаются друг друга. Движение по этим улицам - чрезвычайное. Пешеходы, телеги, запряженные мулами, на которых помещаются мусульманские женщины, все в черном, с покрытым до глаз лицом; продавцы всевозможных товаров, ослики, верблюды с седоками или вьюками, - все это кричит, визжит, ржет, скрипит. Смесь всевозможных типов, нарядов, наречий и званий. Вот идут цари пустыни - гордые бедуины в белых алжирских бурнусах, поверх темных гандур, стройные, невозмутимые, с правильными чертами смуглых лиц; у лавок сидят, в красных фесках и европейском костюме, греки, армяне, евреи; феллахи в длинных, голубых блузах из бумажной материи, широко открытых на груди, из под которых виден жилет яркого цвета, в широких шароварах, доходящих до колен и с красными тарбушами на голове, обмотанными тюрбанами из белой кисеи, следуют рядом со своими животными, или оживленно торгуются у прилавка. Их жены, с браслетами на руках и ногах, несут детей на плече, поддерживая их одною рукою. Черные, как смоль, негры, с лоснящимся лицом, с его характерными чертами, стараются щегольнуть манерами и одеянием, между тем как меньшие братья их тут же шлепают по грязи, едва прикрывая свою наготу. Вот, согнувшись под тяжестью огромного бурдюка, плетется несчастный Саббаэ, носильщик воды; рядом толкает свой лоток с кусками жирной говядины, рыбы или овощей коричневый абессинец. На открытом воздухе - лавки всякой всячины: материй, туфель, фесок, медных или железных изделий, цирюльни, кофейни, без конца. Нищенствующее дервиши или фокусники, предсказатели; разносчики фруктов, лимонада, сластей во всю глотку предлагают свою ношу покупщикам. Вот лавчонка совершенно отличная от других: на нескольких полках расположены книги и листы бумаги. Человек, сидя, внимательно пишет что-то на бюваре, положив его на свое колено. Другой человек, по-видимому поденщик, наклонившись, отвечает на его вопросы. Это общественный писец, к которому каждый идет за советом при затруднительных обстоятельствах. Пронзительный голос муэдзина раздается с высоты соседнего минарета, сзывая правоверных на молитву. По середине улицы с трудом пробирается сквозь толпу нарядная карета, запряженная парою кровных арабских коней, серой масти. В карете сидит знатная дама из гарема какого-нибудь паши, одетая в черное, с прозрачною белою вуалью, спускающеюся от половины лица почти до ног. Впереди экипажа бегут два худощавых "Саиса", босоногие, одетые в легкую белую одежду, в богато расшитые золотом куртки и с ослепительно-белыми чалмами на головах; с тростями в руках, они разгоняют прохожих.

Рядом с улицею, полною оживления, крика и гама, где пыль летит во все стороны, за крутым поворотом, тянется другая улица, погруженная в молчание и одиночество. Кажется, что идешь по мертвому городу, пустынному, всеми покинутому. Дома, лишенные окон и дверей, выходящих на улицу, представляют унылую и однообразную линию голых стен с обвалившейся штукатуркою...
  

II

о вторжения арабов в Египет место настоящего Каира занимала римская крепость Вавилон на рубеже исполинских египетских городов: Мемфиса - на Юге, Гелиополиса - на Севере. В начале арабы, под предводительством Омара, насчитывали лишь 4000 человек вооруженных всадников, и даже позднее, в эпоху окончательного завоевания Египта, число их не превышало 12000; если же горсть людей оказалась достаточною для овладения обширною, многолюдною и богатейшею областью Византийской империи, то причину этого явления следует искать в сочувствии местного населения новым пришельцам. Господство греков было ненавистно египтянам, благодаря религиозным преследованиям, которым они подвергались со стороны православных. Дело в том, что христианство, проникнув в долину Нила еще в первом веке, благодаря проповеди св. Марка, легко и скоро покорило все классы населения, но в тоже время новая вера выразилась здесь в своеобразной форме монофизитства, как более подходящей к мистическому миросозерцанию коптов. С осуждением Нестория, в Египте начались преследования его единоверцев, отличавшихся невероятною жестокостью. С тех пор здесь не переставали бороться две церкви: Мелекитская, или греко-православная и Якобитская, национально-коптская, или египетская. Слепая ненависть к Византии бросила последнюю в объятия арабов. По совету изгнанного коптского патриарха, паства его не переставала оказывать всякого рода содействия мусульманским завоевателям, которые обеспечивали им свободу вероисповедания и полное равноправие; впоследствии они горько раскаялись в своем ослеплении, но было поздно, и борьба с мусульманами оказалась уже не под силу дряблому племени.

Первое время арабы, действительно, не вмешивались во внутренние дела покоренной ими страны; они даже не основались в ней оседло. На месте настоящего Каира был расположен их походный лагерь, а палатка вождя стояла там, где теперь возвышается мечеть Амру, послужившая ячейкою новой столицы. Предание гласит, будто Амру, по возвращении из похода на Александрию, намеревался перенести лагерь арабов в завоеванную им крепость Вавилон. Когда его солдаты собирались снять палатку калифа, они заметили, что на верхушке ее голуби свили себе гнездо, и голубка сидела на яйцах. Амру счел это хорошим предзнаменовавшем, запретил трогать птицу и объявил место, где стояла его палатка, священным; поверх нее он вскоре выстроил мечеть, и первый арабский город в Египте, выросший вокруг новой святыни, получил имя Мизр-эль-Фустат, т.е. город палатки.
  

III

инастии, чередовавшиеся на калифском престоле, сооружали различные части города, но окончательные границы Каир получил лишь в царствование Фатимидов в 973 г., в момент закладки его стен планета Марс пересекла меридиан нового города, которому и присвоено было арабское название планеты "Эль-Кахир", т.е. победоносный. Крепость была сооружена позднее в 1176 году великим Саладином, употребившим на постройку ее камень от меньших пирамид Гизеха, причем работы производились христианами, взятыми калифом в плен у крестоносцев. По словам испанского путешественника, Ибн-Губера, посетившего Египет в 1183 году, не было возможности точно определить огромного числа французских пленников, работавших в цитадели. "Если бы не они", повествует рассказчик, "то работы никогда бы не были приведены к концу, так как одни франки в состоянии переносить утомительный и тяжелый труд: пилить мраморные плиты, тесать каменные глыбы и высекать рвы, окружающие стены крепости, в сплошной скал". С эспланады этой цитадели открывается чудный вид на Каир с его многочисленными минаретами, которые, точно спелые колосья, высоко вздымаются в прозрачном воздухе над плоскими крышами арабских домов, куполами мечетей и многочисленными садами. У ног - гранитные глыбы мечети султана Гассана. На северо-восток песчаные холмы с ветряными мельницами; на западе - зеленая равнина, по которой вьется серебристая лента Нила, а за нею, точно видьте в золотой пыли, исполинская семья пирамид Гизеха. На севере - высоты Мокаттама и бесплодная пустыня, убегающая в бесконечную даль. Внутри цитадели находится прелестная современная мечеть хедива Мегемета-Али, с двумя высокими и стройными минаретами, которые видны со всех пунктов окрестностей Каира и придают ему тот особый отпечаток, который известен каждому по различным изображениям. Внизу, у подножья крепостного утеса, коронованного этою мечетью, начинается ряд мавзолеев калифов и тянется по направлению к северу. Многие мавзолеи имеют при себе надгробные мечети, из которых, однако, большинство пришло в упадок. Все это - единственные в своем род памятники арабского искусства. Тонкая, ажурная работа Минбара, придающая мрамору вид драгоценных кружев, арабески, причудливый узор каменной и стеклянной мозаики роскошного Мирхаба, или символической ниши, указывающей правоверным направление Мекки, в сторону которой они должны обращаться во время молитвы; грандиозные размеры дворов и разнообразие колонн, набранных без разбора из древнейших христианских и языческих храмов греко-римского происхождения; кедровые потолки, на которых тускло блестит поблекшая позолота; кедровые двери, во всю вышину покрытая перламутровою мозаикою, точно драгоценными серебряными кружевами, -вот, в немногих словах, почти все мечети Каира. Самая красивая часть в них, по моему мнению, минареты; они до того воздушны, прозрачны, что местами лазурный кусочек неба виден сквозь их ажурные балкончики. Они словно затканы арабесками; орнамент их дышит неудержимою фантазией Востока. Отовсюду видны они вблизи и в отдалении, исчезающее в золотистой пыли.

Самые старинные и своеобразные мечети пришли в разрушение; сохранились сооруженные, сравнительно, недавно. Так великолепные святилища Амру, Хаким, Эль-Тулун давно утеряли первоначальное великолепие и только поражают огромностью размеров.

Мечети Эль-Муайад, Баркука, Гассана и другие, где еще совершается богослужение, происхождения турецкого, основаны султанами из мамелюков. Эти султаны были представителями феодализма, господствовавшего над Египтом в течении 600 лет, при преемниках Саладина. Престол перестал быть наследственным, султаны избирались мамелюками, - род турецкой дворцовой гвардии, - из их же среды. Правление их - одна из самых мрачных эпох средневекового Египта: это ряд убийств, измен, жестокостей, грабежа и всевозможных насилий, продолжавшихся вплоть до турецкого завоевания. Султан был не более, как старшим из мамелюков, Primus inter pares, и низводился ими с престола при первом неудовольствии. Эти изверги, однако, оказались самыми деятельными строителями мечетей; им обязан Каир большинством уцелевших памятников искусства. Подобная аномалия не раз встречается в истории Востока: соединение крайнего разврата и дикой жестокости с изысканною утонченностью во всем, что касается проявления материальной цивилизации, удивительное художественное чутье и понимание прекрасного; олицетворением этих различных свойств явились султаны из мамелюков. Мавзолеи их, расположенные в пустынь на юге от цитадели, подверглись еще большему разрушение, нежели гробницы калифов; тем не менее, даже в своем настоящем виде, они производят известное впечатление художественностью и гармонией размеров.
  

IV

нимание заслуживает также мечеть Эль-Азар, сооруженная еще фатимидами, но, благодаря частым реставрация, мало что сохранившая от тех времен; мечеть служит арабским университетом. Посреди обширного внутреннего двора и под окружающими его с трех сторон колоннадами ежедневно собирается несколько тысяч правоверных, которые, сидя с поджатыми ногами на циновках, изучают Коран. Лиуан (Крытая часть мечети, где творят молитву), внушительных размеров, открывает глубокую перспективу; с одного конца его до другого тянутся восемь рядов колонн, набранных из наиболее прекрасных зданий античного мира; одни из них совершенно простые, другие - покрыты резьбою, некоторые следуют группами по три, по четыре. Здесь, поджав ноги, сидят по углам почтенные старцы, поучая окружающую их молодежь. Нужно вглядеться в лица слушателей: с каким сосредоточенным вниманием, с какою пламенною верою, следят они за словами учителя, и какой при этом взгляде, полный презрения и ненависти, бросают они на чужеземного гяура. У всех на лице выражение экстаза, отречения от жизни.

Сюда стекаются студенты со всего мусульманского мира. В Эль-Азаре вы встретите, в их национальных костюмах, жителей Туниса, Алжира и Марокко, бедуинов, берберов, суданских негров, выходцев из далекой Индии и наших татар и туркмен, всех возрастов и званий; многие из них живут в самом здании мечети. С этой целью имеются боковые обширные пристройки, отведенные под дортуары и классные комнаты, где студенты распределены по народностям; значительная часть этих незатейливых казенных квартир отдана уроженцам Верхнего Египта и Нубии, составляющим наибольший контингент учащихся.