Второе путешествие мистера Баджа в Египет

етом 1887 г. турецкое правительство предоставило новую лицензию британским археологам, ведшим с 1850 г. раскопки в Месопотамии. Близ Куюнджика и в других местах (территории древней Ниневии, столицы Ассирийского государства, располагавшейся на левом берегу Тигра) они нашли сотни глиняных табличек - клинописных таблеток, - на которых был записан эпос о Гильгамеше.

В связи с началом новых раскопок в Британском музее принялись подыскивать способного человека; выбор пал на Уоллеса Баджа, только что возвратившегося из путешествия по Египту и сделавшего там чрезвычайно удачные закупки.

Вошедший во вкус Бадж вечерами готовился к новому путешествию в край своих грез и успеха, изучал арабский язык и по литературе знакомился с характерными особенностями страны. Одновременно с почетным поручением осуществлять коммерческую деятельность в Месопотамии он получил приватные сведения из Луксора. В Западных Фивах была сделана находка, которую следовало считать самой значительной из всех обнаруженных в Верхнем Египте за последние годы. В конце тайного послания указывалось, что местная крестьянка нашла в окрестностях Тель-эль-Амарны множество неизвестных доселе глиняных табличек, хотя никто и не знает, имеют ли они какую-либо ценность. Если для мистера Баджа представляют интерес подобные сведения, ему следует как можно скорее попасть в Египет.

Бадж сообщил о полученных сведениях руководству Британского музея. Решение последовало с молниеносной быстротой: Баджу надлежит немедленно ехать в Луксор, чтобы затем продолжить свое путешествие через Александрию в Багдад. Средства Баджу, недавно успешно зарекомендовавшему себя, были выделены из особого, секретного фонда.

16 декабря 1887 г. на едва двигавшемся пассажирском судне "Нимен" Бадж прибыл в Александрию, где его тепло встретил ангел-хранитель генерал Монморенси. Из-за опоздания "Нимена" Бадж не попал на колесный пароход, еженедельно отправлявшийся в Верхний Египет; под этим благовидным предлогом Бадж задержался в Александрии и Каире, чтобы на поезде добраться до Асьюта, а затем на корабле - до Луксора.

Как и полагается английскому служащему, Бадж посетил консула Чарлза Куксона, уже предупрежденного кем-то из Каира: прибыл ваш соотечественник, который постарается - весьма решительно, но не всегда законным образом - приобрести памятники древнего искусства. Бадж выслушал от Куксона нотацию подобную той, что прочитал ему в Каире Беринг: не следует вступать в конфликт с законом. "Езжайте, куда вам вздумается, наслаждайтесь здоровым климатом, но не пытайтесь вывезти из страны памятники, в которых новое поколение египтян видит символ славного прошлого". Как будто охотника на древности можно удержать подобным предостережением! Бадж, стремившийся к своей цели, сообщает: "Когда об отеческом внушении консула я рассказал генералу, тот посоветовал мне: "Занимайтесь делом, ради которого вас сюда направили. Если понадобится моя помощь, сообщите немедленно". Монморенси был неприступен в этот момент, как крепостная башня".

Как утверждает Б. Шоу, никто не может сказать англичанину, что он впал в беззаконие, ибо все, что он делает, имеет определенное основание. Классик, видимо, хорошо знал характер своих соотечественников. Бадж получил задание, которое при любых условиях надо было выполнить. Англичанин полагает, будто следует требованиям морали уже тогда, когда ему хоть слегка неловко, продолжал Шоу, но Баджу не случалось испытывать неловкость. Во время своего первого разбойничьего налета он узнал, что французские коллеги никогда не церемонятся, если появляется возможность снабдить Лувр новыми экспонатами. Прежде всего англичанину бросилось в глаза то, что сами египтяне усердно и методично обращают в развалины собственные памятники чтобы по частям доставить их покупателю. Известно изречение Баджа: спасай то, что можно спасти! Таким образом он отбрасывал сомнения морального плана.

Вместе с Монморенси он отправился в каирский отель "Ройал". Здесь, словно в потревоженном улье, все гудело: одни торговцы шепотом передавали другим полученные сведения. Не только Бадж знал новость о находке в Эль-Амарне - в движение пришла "вся Европа". Все желали присутствовать при дележе шкуры. Об открытии глиняных табличек ходили самые различные слухи. Было высказано предположение, что найдены так называемые амарнские письма, т. е. дипломатическая переписка между Аменхотепом III, Эхнатоном и Тутанхамоном и царями Вавилона, Ассирии, Митанни, а также с мелкими, подвластными Египту правителями небольших азиатских государств. До 19 декабря 1887 г. это предположение не подтвердилось. Распространился слух, что в Западных Фивах открыта не тронутая грабителями царская усыпальница.

Дельцы черного рынка из отеля "Ройал" с беспокойством наблюдали за действиями "новой метлы" - главы Службы древностей, французского египтолога Эжена Гребо (1846-1915). Месье Гребо решил окончательно пробудить от спячки Службу древностей. Он собрал необходимые сведения и на их основании начал педантичное расследование, используя грубые методы. В результате Гребо нажил в лице представителей элиты торгового и воровского мира злейших врагов. Они затаились и выжидали удобного момента, чтобы наказать нарушителя спокойствия.

Бадж вел замкнутый образ жизни, ибо хорошо понимал, что его внезапное появление, безусловно, привлечет внимание Гребо. Он пришел к выводу, что необходимо как можно быстрее ускользнуть из-под наблюдения шайки соглядатаев руководителя Службы древностей.

Бадж уже укладывал чемоданы, когда месье Гребо собственной персоной пожаловал в отель "Ройал". Самым неделикатным образом, отнюдь не по джентльменски он пригрозил Баджу тюремным заключением, если вскроются его незаконные сделки с местными торговцами. “Мы имели беседу, многое прояснившую", - отмечает Бадж в своей лоции, и эта фраза выдает в нем невозмутимого стоика.

Эжен Гребо покидал отель, а Бадж тем временем, схватив чемодан, спешил к вокзалу, чтобы с первым же поездом удрать в Асьют.

Если англичанина не повесить, с ним хлопот не оберешься. И месье Гребо показал свои длинные когти. Едва поезд отошел от перрона, в купе Баджа вошли двое господ. Один из них оказался французом, другой - мальтийцем, оба принадлежали к ордену торговцев и любителей раскопок. Они предупредили англичанина, что гражданские чиновники разместили в поезде полицию для наблюдения за их высокочтимым другом.

Это стоило знать. В Дейр-Мавас, не доезжая 80 километров до Асьюта, француз откланялся, он хотел получить в Эль-Амарне более подробные сведения о глиняных табличках. Бадж с мальтийцем видели, как с подножки двинувшегося поезд? спрыгнули двое в штатском и последовали за их спутником. Предусмотрительно!

Даже самый наивный человек может в конце концов заметить сыщиков: уж слишком непринужденно они ведут себя. Когда Бадж с мальтийцем поднялись в Асьюте на борт парохода, отправляющегося в Луксор, они краем глаза следили за двумя неприметными господами, которые также сели на пароход. Прекрасное самообладание позволило Баджу во время стоянок побывать и на том, и на другом берегу и с молниеносной быстротой осмотреть места, где были сделаны находки, а также склады торговцев. Ищейки Гребо следовали за ним как тени. Но они не мешали Баджу.

В Ахмиме корабль принимал груз, поэтому и у нашего героя было достаточно времени для розысков одного француза, который зарабатывал на жизнь не только продажей хлопкового масла, но и бойкой торговлей недорогими древностями. Гастон Масперо, предшественник Гребо на посту директора Службы древностей, приобрел у своего соотечественника для Лувра обширную коллекцию папирусов, но при этом так надул его, что тот из мести стал заключать сделки с англичанами.

Остроумный и хитрый, хозяин дома получил возможность совершить сделку с Баджем в обстановке полного покоя, пригласив к себе бездельничавших у дверей агентов тайной полиции и приказав подать им обильный ужин. Пока в гостиной ходил по кругу чайник, Баджу никто не мешал запаковать толстый рулон коптских рукописей. Сегодня их можно видеть в Британском музее.

В Луксорс Бадж счел необходимым изменить план своего путешествия. Он отправился в Асуан. Узнав от достойных доверия людей, что Гребо тоже едет в Верхний Египет, но пока находится достаточно далеко, Бадж позволил себе небольшую поездку на юг.

До отправления корабля Баджу удалось нанести визит своему сообщнику, преподобному Чонси Марчу. Миссионер, которого неисчерпаемые недра Долины царей занимали куда больше, чем желание привлечь добрых магометан в лоно пресвитерианской церкви, располагал довольно точными сведениями о фиванской находке и был готов помочь компаньону.

Пароход двинулся наконец в Асуан. Первой заботой Баджа было отправить в Лондон собранные камни с куфическими надписями. Он осмотрел и погребальные сооружения в горах: всю площадку снова покрывали песок и щебень. Никто и не собирался присматривать за гробницами.

В Луксоре, куда Бадж попал очень кстати, он вместе с двумя охранявшими его египтянами под покровом ночи переправился на западный берег. Незаметно они пробрались в одну из гробниц некрополя, где нашли множество вещей: "Мы обнаружили богатые залежи". При свете мерцавшей свечи Бадж принялся разворачивать папирусный свиток: "Мне казалось, что совершается чуть ли не святотатство, когда я сломал печать и развязал шнур". Бадж осторожно отогнул лишь несколько сантиметров хрупкого папируса. Даже не имея возможности прочесть иератическую, (т. е. написанную более употребительным курсивным шрифтом) надпись, он по ярким краскам изображений смог определить ценность находки. Как выяснилось позднее, Бадж держал в руках великолепный экземпляр египетской "Книги мертвых", сборника заклинаний и указаний о том, как вести себя перед "Судом мертвых". Сборник клали в усыпальницу в качестве погребального приношения. Тщательная дешифровка, произведенная в Лондоне, показала, что длина папируса достигает двадцати метров. Им снабдили "царского писца Ани" для дальнего пути.

В нише погребальной камеры лежал фрагмент еще более древнего экземпляра "Книги мертвых". Пусть Бадж не всегда действовал безупречными, достойными английского служащего методами, но его страсть к сокровищам Древнего Египта была неподдельной. Всю ночь до самого рассвета он провел в погребальной камере, потому что чувствовал радость большого открытия; лишь потом уже ему пришла в голову мысль о том, как бы выгоднее продать исследователям свою добычу.

Выходя из погребальной камеры, Бадж, не меняя каменного выражения лица, бросил несколько неодобрительных замечаний в отношении увиденного. Это был один из приемов, составлявших его тактику ведения торговли. Выказанное лицемерное отсутствие интереса постепенно охладило ожидания феллахов, обступивших Баджа. В конце концов они остались довольны уж тем, что "отец черепов" вообще готов купить что-то. Бадж удалился, унося ценную добычу.

Ревностный собиратель древностей не забывал ни на мгновение, что директор Службы древностей Гребо следует за ним по пятам. Бадж заказал на базаре жестянщику металлический футляр. В нем приобретенный свиток папируса был надежно защищен от гибели, кроме того, возникала уверенность, что жестяную коробку ему удастся надежно спрятать.

Бадж совершил еще одну ночную экскурсию в пещерные усыпальницы Эль-Асасифа и Эль-Курны, прежде чем попал в дом торговца древностями Бея Мухаммеда. Здесь его день начался с плотного завтрака. Господа расположились на крыше дома; первые лучи солнца омывали золотом минареты; сидеть на горе подушек было так приятно; аромат кофе разливался в мягком утреннем воздухе.

Идиллическую картину неожиданно нарушил Мурси - сынишка хозяина, он принес весть о том, что перед домом, похоже, дежурит полиция. Бадж, имевший достаточный опыт общения с разными людьми, вспомнил слова генерала Монморенси: нападение - лучший способ защиты. Он спустился по лестнице и вышел из дома навстречу командиру отряда полицейских. Тут он узнал, что господин Гребо отдал приказ полиции Луксора занять дома торговцев древностями и наложить арест на их - а равно и мистера Баджа! - имущество. Бадж пожелал увидеть документ, подтверждающий законность этого столь недружелюбного акта. Офицер не мог предъявить предписания и пояснил, что Гребо находится всего в 20 километрах от Луксора, а приказ передал с посыльным в устной форме.