Сказки Древнего Египта
М. Э. Матье

з сохранившихся памятников египетской литературы самое видное место принадлежит сказкам.

Содержание их разнообразно. Мы знаем сказку "О двух братьях", "О правдивом и лжеце", "О взятии города Яффы", "О царе Хуфу (Хеопсе) и колдунах"... В одной из сказок рассказывается о жизни и приключениях "Обреченного царевича", которому при рождении было предсказано умереть от змеи, крокодила или от собаки; в другой - о пастухе, встретившем в болотных зарослях чудесную красавицу, в третьей - о том, как верховный жрец Хонсемхеб увидел дух древнего вельможи, который рассказал ему о себе и потребовал, чтобы нашли и поправили его заброшенную гробницу.

Не все египетские сказки возникали одинаково. Различны были и их источники и пути развития. Подобно сказкам других народов, сказки Нильской долины рождались в народных массах и, переходя из поколения в поколение, жили веками в устной передаче. С течением времени многое менялось в жизни Египта - новые завоевания человеческой мысли оттесняли старые навыки, иные общественные группы приобретали роль в государстве, изживались древние представления, отпадали обычаи. Соответственно и сказка, следуя за развитием жизни, также в какой-то мере отражала в себе новую, современную рассказчику обстановку.

Представим себе поле во время уборки урожая. Полдень. Нестерпимо жгут прямые лучи солнца. В синем небе кружат ястребы. Воздух прозрачен: Нил с белыми парусами лодок, сжатые поля на его берегах, серая пустыня и желтые горы на горизонте - все затоплено светом. Тишина. Только слышно журчанье воды да крики птиц на берегу.

Под тенью нескольких сикомор и акации лежат отдыхающие жнецы. Они с рассвета в поле. Уже много ячменя сжато. Уже много раз, подгоняемые погонщиками, относили ослы корзины с колосьями на гумно номарха. Наступил час отдыха. Поев ячменных лепешек с несколькими головками лука, жнецы слушают старика-пастуха, пригнавшего на водопой стадо. Чудесны приключения братьев Анупу и Бата, о которых рассказывает старик, но, пожалуй, еще увлекательнее сказка о пастухе и красавице.

Представим себе теперь базарную площадь в египетском городе или крупном селении - с сутолокой и пылью, с криками продавцов и покупателей. Здесь и крестьяне, привезшие на ослах из соседних оазисов свои продукты - дичь, соль, целебные травы; здесь же ремесленники изготовляют и продают свои изделия. Сгибаясь под тяжелым грузом, проходят носильщики. Люди покупают и продают птицу, рыбу, масло, овощи, фрукты, льняные ткани, сандалии, духи, ожерелья, рыболовные снасти, сосуды. Тут же пекут лепешки, жарят рыбу, продают легкое вино и ячменное пиво.

А рядом под навесом небольшой лавчонки уличный певец или старик-сказочник нараспев говорит свои сказки. Его окружают присевшие на корточки слушатели. На таком базаре в большом городе встречаются люди из разных мест. Приезжая из далеких путешествий, моряки рассказывают о новых, неведомых землях, о чужих людях и невиданных зверях, о необычайных приключениях.

Еще одну картину представим себе: далекие горы Сирии, через которые царь Тутмос III ведет в очередной поход свои войска. Ночь. Затихает египетский лагерь. В центре его в царском шатре, отпустив после совещания своих военачальников, спит фараон. У костров расположились воины. Они жарят мясо горных коз, пьют вино, захваченное в разграбленном сирийском селении, делят добычу. Одни точат мечи, другие проверяют стрелы и приготовляют новые тетивы на большие луки. Слышно фырканье лошадей, приглушенный говор множества голосов, изредка - звон оружия.

Постепенно лагерь стихает, люди и кони засыпают, и теперь уже только голоса перекликающихся часовых нарушают тишину: "Крепитесь! Крепитесь! Бодрствуйте! Бодрствуйте!".

У догорающего костра сидят сменившиеся часовые. Их вьющиеся густые волосы подстрижены в круг на затылке, у каждого воткнуто в кудри страусовое перо. В середине всей группы, освещенный пламенем костра, сидит пожилой воин, с сильной проседью в волосах, с рубцами от прежних ран на лбу и груди. Это ветеран, ходивший в Сирию еще с Тутмосом I и проделавший все походы с Тутмосом III. Об этих-то походах он и рассказывает молодым солдатам. Быль сплетается с небылицей, известным полководцам приписываются невероятные подвиги, молодежь, затаив дыхание, ждет конца хитроумных приключений полководца Тхутия, покорителя Яффы.

Египетская сказка возникала и у походного костра, и тихим, сельским вечером в кругу отдыхающих крестьян, и в шуме базарной суеты, и у колыбели ребенка, и на пронизанном соленым Морским ветром портовом берегу.

Часть сказок явилась отражением религиозных сказаний, возникших в древнейшие времена истории египетского общества, когда первобытный египтянин, не понимая окружавших его явлении, объяснял их так, как умел.

Представляя себе небо то в виде огромной коровы, то в виде согнувшейся женщины, которая кончиками пальцев ног и рук касается земли; считая, что солнце каждое утро рождается в виде младенца, а к вечеру закатывается уже в образе старца, - древнейший обитатель Нильской долины слагал многочисленные легенды об окружавшей его природе.

Есть сказки, в основе которых лежит определенное историческое событие - победоносный поход, крупное сражение, смена династии фараонов. В таких сказках мы встречаем имена прославленных полководцев или почему-либо запомнившихся царей. Такова, например, сказка о том, как полководец Тхутий хитростью взял город Яффу.

Начало папируса, на котором написана эта сказка, не сохранилось, но из всего дальнейшего содержания видно, что речь шла о том, как египетское войско, во главе которого был один из военачальников фараона Тутмоса III, полководец Тхутий, осаждало палестинский город Яффу. Тхутий - лицо историческое, известна его гробница, в ряде музеев имеются лично ему принадлежавшие вещи и в том числе золотое блюдо, которым наградил его Тутмос III. Однако вся обстановка взятия Яффы, изображенная в папирусе, - явно сказочная. Тхутий, видя, что ему не взять города силой, решается на хитрость. Он посылает сказать князю Яффы о своем желании перейти на его сторону и приглашает князя к себе в лагерь на пир: "И вот после того, как прошло время пирования, сказал Тхутий князю Яффы: "Вот, я скроюсь вместе с женой и детьми в твоем собственном городе. Прикажи же, чтобы вошли мои конники со своими лошадьми, и пусть дадут им корм".

И ввели их, и стреножили лошадей, и дали им корм.

И захотел князь Яффы увидеть булаву царя Тутмоса, и пришли, и сообщили об этом Тхутию.

И вот после этого князь Яффы сказал Тхутию: "Мое желание - посмотреть великую булаву царя Тутмоса. Клянусь царем Тутмосом! Она ведь сегодня у тебя, сделай милость, принеси ее мне". Он сделал это и принес булаву царя Тутмоса. Он схватил князя Яффы за одежду и встал перед ним и сказал: "Взгляни сюда, о князь Яффы! Вот великая булава царя Тутмоса, льва свирепого, сына Сохмет".

И он поразил князя Яффы в висок, и тот упал без сознания перед ним.

И он связал кожаными ремнями, и заковал цепями медными князя Яффы, и надели на его ноги оковы в четыре кольца.

И велел он (т. е. Тхутий) принести 500 вместилищ, которые он приказал сделать, и велел он опуститься в них двумстам воинам. И наполнили другие триста вместилищ веревками и колодками, и запечатали их печатью, и снабдили их плетенками и носилками... И погрузили их на крепких воинов, числом 500 человек.

И сказали им: "Когда вы войдете в город, выпустите ваших товарищей и схватите всех людей в городе и перевяжите их тотчас же".

И вышли и сказали колесничему хнязя Яффы: "Приказал господин твой: "Иди и скажи твоей владычице: радуйся, ибо Сутех" дал нам Тхутия вместе с женой его и детьми его. Смотри, вот их вещи", разумея под этим 200 вместилищ, наполненных людьми, веревками и колодками. И он пошел во главе их, чтобы приветствовать свою владычицу и сказать: "Схватили мы Тхутия!".

И открыли ворота города перед воинами. И вошли они в город, и выпустили они своих товарищей.

И овладели они городом, и малыми и великими, и связали их, и надели колодки тотчас же.

Отразились в египетских сказках  также походы и экспедиции в далекие страны. Направлялись ли египтяне вверх по Нилу в богатую золотом и слоновой костью Нубию, или через горы Синая и Ливана в плодородные равнины Сирии, или же в длительные морские странствия в славившуюся благовониями страну Пунт, откуда привозили ладан, мирру и различные породы душистых растений, - отовсюду путешественники возвращались с рассказами о всем виденном и слышанном. Истина тем легче перемешивалась с фантастикой, что и сами рассказчики и их слушатели одинаково верили в существование бесчисленных богов и духов, умеющих принимать любой вид. появляться повсюду, даже в самых необитаемых местах.

Вот, например, что рассказывается о приключениях потерпевшего кораблекрушение египтянина в папирусе, написанном 4000 лет назад и хранящемся в Ленинграде, в Государственном Эрмитаже: "Сказал дружинник верный: "Да успокоится сердце твое, князь мой. Вот, достигли мы родины: взята колотушка, вбит столб, носовой канат брошен на землю. Воздают хвалы, благодаря бога, все люди обнимают друг друга.

Отряд наш пришел целым, нет убыли в нашем войске.

Расскажу же я тебе нечто подобное, случившееся со мной самим, когда я отправился к руднику царя, когда я спустился . морю в корабле ста двадцати локтей длиной и сорока шириной. И было сто двадцать матросов в нем из отборнейших Египта: видали они небо, видали они землю, и храбры были сердца их более, чем у львов. Предсказывали они ветер раньше, чем он вышел, и бурю раньше, чем она случилась. Но ветер вышел, когда еще мы были в море, прежде чем коснулись мы земли. Поднялся ветер, повторился он, и волна восьми локтей была в нем. Вот бревно, схватил я его.

Корабль погиб, и из бывших на нем не осталось никого.

Я был выброшен морской волной на остров. Провел я на нем три дня в одиночестве, и только сердце мое было моим товарищем. Заснул я под сенью дерева, обнял я тень. Затем: проснувшись, отправился я поискать себе пищи.

Нашел я смоквы и виноград там, чеснок всякий, прекрасные плоды "кау" и "некут", огурцы, какие только бывают, рыбы там и птицы, и нет ничего такого, чего бы не было на этом острове.

Насытился я и положил еще на землю, ибо слишком много было на руках моих. Добил я огнива, сделал я огонь. Сотворил жертву всесожжение богам. Я услышал громкий голос и я подумал, что .это морская волна. Деревья закачались, земля затряслась. Я открыл свое лицо и увидел, что это - змей, который шел. Он был тридцати локтей, а его борода больше двух локтей. Его тело было украшено золотом, а брови - из настоящего лазурита, и извивался он вперед.

Открыл он уста свои ко мне, в то время как я был на моем животе перед ним. Сказал он мне: "Кто принес тебя, кто принес тебя, малый, кто принес тебя? Если ты будешь медлить, говоря мне, кто принес тебя на этот остров, то я дам тебе почувствовать, кто ты такой; ты превратишься в пепел и станешь, как нечто невидимое. Ты говоришь мне, но я не слышу этого и хотя я пред тобою, я не понимаю".

Он взял меня в свой рот, отнес меня к месту отдыха своего, положил меня, не повредив мне, был я цел, не было ничего отнято от меня.

И открыл он уста свои ко мне, а я был на животе перед ним. И сказал он мне: "Кто принес тебя, кто принес тебя, малый, кто принес тебя на этот морской остров, берега которого в волнах?".

И ответил я ему так, а руки мои были протянуты перед ним. Сказал я ему: "Я спустился к руднику, как посол царя, в корабле ста двадцати локтей длиной и сорока локтей шириной, и было сто двадцать матросов в нем из отборнейших Египта: видали они небо и видали они землю, и храбры были сердца их более, чем у львов. Предсказывали они ветер раньше, чем он выйдет, и бурю раньше, чем она случится. Сердце каждого из них было храбрее и рука была сильнее, чем у другого, и не было глупца среди них. Но ветер вышел, когда мы были еще в море, прежде чем коснулись мы земли. Поднялся вихрь, повторился он, и волна восьми локтей была в нем. Вот бревно, схватил я его. Корабль погиб, и из бывших на нем не осталось никого, кроме меня. И вот, я рядом с тобой: я был выброшен морской волной на этот остров". И он сказал мне: "Не бойся, не бойся, малый, не пугайся. Ты достиг меня вот, бог дал тебе жизнь, принес он тебя на этот остров "Духа", где нет ничего такого, чего бы не было на нем, ибо он наполнен всякими прекрасными вещами. Вот, ты проведешь месяц за месяцем, пока исполнишь четыре месяца на этом острове.

И придет корабль из столицы, с матросами на нем, которых ты знаешь. Отправишься ты с ними в столицу, умрешь ты в своем городе.

Если ты силен, то укрепи свое сердце, и ты обнимешь своих детей, и ты поцелуешь свою жену, и ты увидишь свой дом, j это лучше всех вещей. Ты достигнешь столицы и будешь в ней посреди твоих братьев".

И я распростерся на моем животе и коснулся почвы перед ним. И я сказал ему: "Я расскажу о силе твоей царю; сделаю я, что узнает он величие твое. Прославят тебя в столице пред лицом совета всей страны. Зарежу я тебе быков, как жертву всесожжения, заколю я тебе птиц, я дам привести тебе ладьи, нагруженные всем прекраснейшим Египта, подобно тому, как делают богу, любящему людей в краю далеком, которого не знают люди". Он сказал мне: "Случится же, что после того, как ты удалишься от места этого, ты никогда не увидишь этого острова, ибо он превратится в волны".

И пришел корабль, как он предсказал раньше. И я отправился, влез на высокое дерево, и я узнал находившихся в нем. И я отправился, чтобы известить об этом змея. И я нашел его уже знавшим это. И он сказал мне: "Вернись здоровым, вернись здоровым, малый, к твоему дому, да увидишь ты твоих детей, да сделаешь мое имя славным в 1воем городе, вот мои пожелания тебе".

И я упал на мой живот, и согнул мои руки перед ним. И он тал мне дары.

И я нагрузил это на этот корабль. И вот, я распростерся на свой живот, чтобы поблагодарить его. И он сказал мне: "Вот, ты достигнешь столицы через два месяца, ты обнимешь твоих детей, успокоишься в твоей гробнице".

Я спустился на берег около этого корабля и позвал матрасов, которые были на этом корабле. Я воздал на берегу хвалу господину этого острова, и те, которые находились на нем (т. е. на корабле), сделали то же.

Поплыли мы к северу к столице царя. Прибыли мы в столицу через два месяца, подобно всему, что он сказал.

И я вошел к царю, и поднес ему эти дары, которые я принес с этого острова. И он поблагодарил меня перед лицом совета всей страны. Был я сделан дружинником, был я награжден его людьми".

Выше мы уже говорили, что сказки долго жили в устной передаче. Однако известны нам, разумеется, только те из них, которые были записаны. Писали сказки на папирусных свитках, естественно, уже не те люди, которые, пересказывая их из поколения в поколение, донесли из глубины веков. Язык, которым изложены сказки, далек от говора народных сказителей. Это язык книжный, подражающий стилю классических образцов египетской прозы и показывающий нам, что сказки подверглись при записи определенной литературной обработке. Пройдя такую обработку, приобретя новую форму, с изменившимся содержанием, сказки, став чтением, начали служить развлечением уже другим кругам египетского общества.

Нет сомнения, что большое количество египетских сказок вовсе не было записано: одни из них не были интересны людям, которые могли бы записать их, другие же были им просто враждебны. Не случайно, что среди дошедших до нас сказок нет таких, которые высмеивали бы князей или жрецов или в которых крепкий народный юмор метко выявил бы подлинное их лицо. А такие сказки, конечно, были; их можно найти в народных массах любой страны и любого времени, причем повсюду им закрыта дорога в выправленные и приглаженные сказочные сборники, составленные для господствующих классов Такого рода сказки слышал в Египте и передал в своем труд: знаменитый древнегреческий историк Геродот.