- Вот игрушка, которая обошлась вам, по крайней мере сто тысяч франков! воскликнул я.

- Нет, отвечал Ахмет, вдвое дороже.

- Паровая машина во столько же сил, - сказал я, - стоила бы дешевле, не загромоздила бы реки, не мешала бы плаванию и была бы обеспечена от всяких тяжб, от правительственных мер и от вынужденных бакшишей, которые, я уже чую, носятся в воздухе над этим аппаратом. Вы скажете мне, что эти неудобства вознаграждаются экономией угля; но во всяком случае, такой способ орошения слишком исключителен. Вы оказали услугу только самому себе. Отчего вы не придумаете простого экономического аппарата, в одну лошадиную силу, и который стоил бы не дороже того, что стоить лошадь? Мне кажется, что двух деревянных колес, чугунной зацепки, одного цилиндра и одного пистона было бы совершенно достаточно для такого аппарата. Я мечтаю о сооружены такой сельской машины, которая относилась бы к вашей также, как часы с кукушкой, сделанные в Шварцвальде, относятся к большим, астрономическим, башенным часам. Придумайте-ка такую машину, мой друг, - и вы дадите возможность употребить на обработку земли сто тысяч пар рук, которые утомляются, качая шадуф, не считая такого же числа верблюдов и быков, вертящих колеса сакье.

- Да, вы правы, - отвечал Ахмет, - я эгоист. Я обдумаю это предположение, и мы поговорим о нем завтра.

Но поговорить об этом завтра не удалось, так как мы уехали рано но утру. Г. Мариэтт написал нам, что ждет нас в Луксор, чтобы показать нам развалины Фив. Ждали также приезда сыновей вице-короля. Нам надо было спешить в город ста пилонов, чтобы успеть осмотреть развалины его, под руководством г. Мариэтта, до приезда принцев, так как с их приездом наш знаменитый чичероне должен был заняться исполнением своих обязанностей при них.
 

XX

продолжение целых двух дней Г. Мариэтт водил нас из храма в храм; мы посетили Карнак, Луксор, дворец Рамзеса, Дейль-эль-Багари, Гурнах. Если бы мы провели в его общества целый год, то и тогда внимание наше не утомилось бы. Он знаком с Египтом, как со старым другом, и своею беседою оживляет все отжившее. Там, где он проходит, воскресает жизнь и чудится, будто колоссальные фигуры, стоящие неподвижно у стен, смотрят на него живым взглядом. Я не стану описывать подробно всех памятников древности, которые мы посетили с ним; подробное описание вышло бы слишком пространно и, может быть, кроме продолжительности, утомило бы читателей однообразием, так как все египетские здания отличаются каким-то форменным однообразием, но расскажу о некоторых, наиболее заслуживающих внимания.

В древности, у подошвы Ливийских гор, по обоим берегам Нила, раскидывался город Фивы, построенный, как полагают, за 4620 лет до Р. X. Древние египтяне называли его Тапе. Фивы были столицею Египта до перенесения ее в Мемфис. Этот город отличался великолепием и многолюдством. Он простирался на 14 верст вдоль по берегу и был обнесен стенами, в которых было сто ворот. Хорошему пешеходу надо было употребить десять часов времени, чтобы только раз обойти вокруг этих стен. В нем возвышались громадные храмы, дворцы и другие здания. В гавань его приходили суда с товаром изо всех египетских городов. Фивы составляли предмет удивления для современных иностранцев, но прошли века, - и громадный город исчез с лица земли, оставив на ней только следы своего существования. Там, где стояли Фивы, ныне разбросано девять селений: Карнак, Луксор, (значительное местечко с тремястами жителей) Мединет-Абу, Эль-Акальтап. Гурнах и др. Около этих селений множество развалин, поражающих своею громадностью. Египтяне чрезвычайно любили громадные постройки, доказывающие, что у них было множество рабочих рук, а труд человеческий считался ни во что. Но как ни изумительны эти развалины и своими размерами и чрезвычайно тщательной отделкой архитектурных украшений, барельефов и картин, покрывающих! стены, - все таки нельзя сказать, чтобы древнеегипетские здания были художественно прекрасны. Египетское искусство замечательно утомительным однообразием; египетские художники не смели давать воли своему воображению, а постоянно должны были следовать известному, раз навсегда принятому, или, скорее, предписанному им роду живописи, архитектуры и ваяния. Деспотическая жреческая каста, из своих видов, не допускала свободы фантазии, как и свободы мысли. За то смело можно сказать, что если перерыть весь древний Египет, то и тогда не найти ничего, чтобы, в отношении художественности, равнялось с произведениями древних греков, - этого, в высшей степени художественного, народа, живо понимавшего прекрасное. К числу Фивских развалин принадлежат два храма: Карнакский и Луксорский. Пока мы бродили между их развалинами, г. Мариэтт пояснял нам, в каком виде были они в древности; он так отчетливо, подробно и живо воссоздал их перед нами, что мы как будто сами видели их, во всем их величии, в те времена, когда еще в этих храмах коленопреклоненный народ молился и приносил жертвы языческим богам. Карнакский храм был посвящен великому богу Амуну, высшему египетскому божеству, соединявшему в себе четыре других божества: богиню Нила, олицетворявшую вещество или материю, бога Неф, олицетворявшего дух, который действует в материи, богиню Палет, олицетворявшую пространство, и бога Себек, олицетворявшего вечность. Храм такому могущественному божеству должен был быть достоин его величия, и египтяне не пожалели трудов для сооружения его. Как и все египетские храмы, он был обнесен оградой. Большие входные ворота в эту ограду были вышиною с наш дом. Они вели на обширный двор. От ворот к зданиям шла аллея сфинксов. Сфинксы, - колоссальные, каменные изваяния, изображающие лежащего на пьедестале барана, иногда льва, редко льва с человеческим лицом. На голову наброшен платок, который обыкновенно носят египтяне, украшенный спереди так называемым царским узлом. Сфинксов всегда высекали из цельного камня, из песчаника, порфира, но чаще из гранита. Между передними лапами сфинкса иногда высекали статуэтку того бога, которому был посвящен храм, или царя, при котором он был построен. Сфинксы были символами, изображавшими какое либо божество, или иероглифом, обозначавшим какую либо, относящуюся до божества, мысль. Так, сфинксы, в виде баранов, служили образом бога Неф, т. е. духа. Аллею же бараньих сфинксов, ведущую к храму, можно перевести так: божественный дух ведет во храм, или охраняет вход в него. Только невежество могло видеть в сфинксах настоящих баранов или львов и поклоняться им, как божествам. Что бы яснее выразить мою мысль, я допущу сравнение: у нас, в христианских храмах, мы видим иногда изображение голубя; никто, однако, не поклоняется собственно этому изображению, но видят в нем лишь символ Св. Духа. Вообще, в Египте необыкновенно большое количество сфинксов. Перед большими воротами их ставилось иногда до сотни; но в настоящее время не легко найти и одного, хорошо сохранившегося.

Аллея, ведущая к храму великого Амуна, состояла из 600 сфинксов. Двор был в 83000 кв. футов. Справа и слева стояло по 18 колонн, каждая в 42 фута высоты. В середине же шла еще маленькая аллея из колонн, по шести на каждой стороне, и каждая из этих колонн была в 70 футов высоты и высечена из одного цельного куска. Шесть-семь взрослых мужчин должны взяться за руки, чтобы обхватить такую колонну. Аллея колонн вела к двум пилонам, т. е. башнеподобным зданиям, которые строились, как и вообще египетские дома, внизу шире и кверху уже, так что стены шли откосо и оканчивались плоскою кровлею. Между этими пилонами были опять ворота, ведущие в колоннаду храма. 134 колонны поддерживали кровлю храма. Посредине же его шла аллея из 12 высоких колонн, так что кровля изображала здесь род террасы. Свет в храм проникал сквозь отверстия, пробитые в вертикальных стенах этой террасы. Колоны эти имели 69 футов в обхвате. На каждой капители такой колонны могло бы поместиться много народа. Египтяне любили все пестрое и яркое, а потому колонны и стены их зданий не только внутри, но и снаружи были испещрены яркими изображениями и иероглифами.

Собственно здание храма, без садов, сфинксовых аллей и прочего, занимало такое пространство, что на его месте можно бы было выстроить целую деревню. Так как храм был очень обширен, то в него вели и другие входы, кроме главного. Перед каждым входом были сфинксовые аллеи. Та из них, которая соединяла этот храм с Луксорским, состояла из 1600 сфинксов.

Страшно подумать, какая гибель труда была потребна на сооружение такого громадного здания. Египетские храмы должны были служить для защиты страны, и потому, составляли род замков или крепостей, которые могли успешно выдерживать осаду.