Глава первая - Асуан

I

а далеком юге, близ тропика Рака, зеленый Нил, сдавленный с обеих сторон базальтовыми утесами, бурлит и ревет, скачет с камня на камень, разбиваясь на десятки рукавов. Это - первые пороги. Высоко взметают свою гриву валы; белая пена искрится в ярких лучах полуденного солнца. Гул стоит в прозрачном, мягком воздухе. Окрестная пустыня задыхается от зноя; пески ее сползли к самому берегу и, иссушенные вековою жаждою, жадно пьют они живительную влагу...

На восточном берегу несколько верст ниже порогов растянулся Асуан. Вдоль набережной длинная линия европейских домов пестрит сквозь листву тенистых акаций. В небольших палисадниках неведомые на юге Европы растения: растрепанная листва гумми-акаций с букетами желтых цветов; рядом темно-зеленые кусты, вроде бузины, клонят к земле гроздья грязно-лиловых цветов, схожих с нашей сиренью; а вот небольшое деревцо, - на нем ярко-пунцовые лилии; и, наконец, пальмы различных пород и вышины. Благоухают апельсиновые и лимонные сады, белые и розовые олеандры; из-за ограды высунулись неуклюжие кактусы. Нежные мимозы, перцовые деревья и чинары разнообразить картину тропической растительности.

За европейскою декорацией следуют дома местных арабов и восточный базар, а еще дальше раскинулись мазанки нубийской деревни и бесконечная пустыня с множеством безыменных могил. Серые, частью беленые, надгробные памятники разорялись по всем направлениям; между ними - киоскообразные павильоны над прахом мусульманского святого или шейха; а на горизонте - бурые, каменистые холмы аравийской цепи.

По улицам тянутся медленным шагом вереницы верблюдов, бегут мелкою рысцою маленькие ослики, с седоком почти на самом хвосте. По тротуару идут бронзолицые феллахи в ярко-красных фесках, по мостовой спешат коричневые нубийцы, в длинных, темных балахонах и белых чалмах, и черные, как смоль, негры в первобытном костюме. Между пестрою толпою снуют туристы в индийских касках и дамы в цветных летних нарядах. Смесь всевозможных наречий, криков и возгласов, особенно в арабском квартале. Группы покупщиков спорят визгливым голосом у стола бакалейной лавочки; целые семьи расположились в песке на улице ребятишки с гиканьем бегут за прохожими. Полицейские тростями разгоняют назойливых нищих. В нубийском квартале спокойнее. Группы степенных туземцев молчаливо сидят, поджав ноги, у дверей кофейни и курят кальян из длинных чубуков. Женщины с нагими детьми, забравшись под тень гигантской стены, грызут куски сахарного тростника. По улицам лениво бродят черные бараны и длинноухие козы. Где-то вдалеке лает собака.
  

II

ротив Асуана находится узкий, продолговатый остров, носивший еще в древности название Элефантина, так как на нем, по преданию, египтяне впервые увидали африканских слонов. За 3500 лет до Р.Х. здесь царствовали феодальные князья, имевшие на южной оконечности острова резиденцию, окруженную стеною, - небольшая кирпичная крепостца господствовала над порогами. Асуан, будучи в то время лишь предместьем Элефантины, славился своими виноградниками и лесами финиковых пальм. Здесь кончалась империя фараонов, и жители ее встречались на базарах с нубийцами, суданскими неграми, кочевниками Ливийской и Аравийской пустынь.

Обладатели Элефантины были, между прочим, первыми исследователями тропической Африки; правда, им удалось не особенно далеко проникнуть в глубь черного материка. Не следует, однако, забывать, что в те отдаленные времена экспедиции были сопряжены с многочисленными трудностями и серьезною опасностью, а потому князья Гиркуф, Меку и их сподвижники справедливо гордились своими путешествиями в соседнюю Hyбию.

По свидетельству надгробных надписей, эти князья предпринимали по приказанию фараона ряд экспедиций вверх по Нилу. Они отправлялись к африканским племенам не с целью завоевания, но ради меновой торговли, и везли с собою: различные блестящие безделушки, дешевые украшения, ножи, духи и материи ярких цветов, словом - все, что могло прельстить нубийских дикарей, от которых они получали взамен: золото в порошке и слитках, страусовые перья, леопардовые и львиные шкуры, слоновую кость, черное дерево, ладан и мирру. Древними египтянами особенно ценились обезьяны, которых местные феодалы держали при своем дворе и в дни торжественных приемов сажали на цепь у подножия трона, благодаря чему купцы охотно брали этих животных и принимали все меры, чтобы довезти их живыми до страны фараонов. Способ путешествия отличался особою медленностью, так как ехали исключительно на ослах, целые месяцы проводили в пути там, где теперь требуются сутки езды на пароходе. Далее вторых порогов элефантинские князья не отваживались подыматься. Здесь, по их мнению, божественная река спускалась с неба на землю; за порогами шла волшебная страна, населенная полубогами, и там же находился остров, где обитали астральные тела усопших людей.

Особенные старания путешественников были направлены к тому, чтобы добыть пигмея из центральной Африки. Первый пигмей, по имени Данга, появился при дворе фараона Асси (пятой династии) почти за сто лет до путешествия Гиркуфа. Карлик исполнял должность придворного шута, забавляя фараона особою пляскою, известною под названием "божественного танца"; Данга подражал местному божеству, Бизу, которое также изображалось карликом с длинною бородою и волосами, одетым в леопардовую шкуру. Этот божок был одновременно свирепым и весельчаком, воякою и музыкантом; он передавал различные настроения своей души воинственной мимикой, с мечом и щитом в руках, или же радостными движениями под аккомпанемент небольшой треугольной арфы. Данга пользовался таким успехом у Асси, что впоследствии фараоны искали приобрести подобного же пигмея, но всегда тщетно. Можно себе представить, какое волнение возбудило при дворе Пиупи II известие, что Гиркуф везет с собой нового Дангу. Фараон поспешил дать подробные инструкции о мерах предосторожности, которые надлежало принять, чтобы благополучно довести карлика до Мемфиса: "Когда Данга будет находиться с тобою на корабле, - писал он Гиркуфу, - озаботься, чтобы рядом с ним, по об стороны судна, всегда дежурило по несколько наиболее бдительных сторожей, чтобы он не упал в воду; когда он идет спать, пусть надежные люди ложатся с ним в кровать; сменяй эту стражу десять раз в ночь"...

На встречу Гиркуфу было отправлено судно царской флотилии, и все власти как гражданские, так и военные и духовные, получили приказание доставлять ему необходимые жизненные припасы по пути.

Экспедиции Гиркуфа и его последователей имели в результат распространение в глубь Нубии египетского влияния. Перед именем фараона начали преклоняться дикие племена Африки, и престиж его божественности и всемогущества подготовил путь для постепенного завоевания Нубии египтянами. Покоренные ими народы вскоре воспринимали религию, нравы и язык победителей.
  

III

а месте бывшей Элефантины производятся в настоящее время деятельные раскопки двумя археологическими комиссиями: французскою, отчасти на счет барона Ротшильда, и немецкою. Высокий пригорок изрыт по всем направлениям; на поверхности - остатки стен; груды камней, обломки колонн и карнизов, испещренных иероглифами; но большинство зданий находится ниже поверхности земли, - нужно спуститься на несколько ступеней, чтобы осмотреть основание храма, или частное жилище. В глубокой яме видны гранитные саркофаги, где нашли мумии баранов, посвященных богу Хнуму, покровителю Элефантины. На вершине пригорка возвышаются гранитные ворота, ведущие когда-то к святилищу Амона, сооруженные Александром II Птоломеем.

Толпы нубийцев, мужчин и женщин, то и дело поднимаются и спускаются с корзинами на головах; они носят песок и землю от расчищенных зданий и сваливают их в небольшие вагончики, которые, затем, отвозят прах тысячелетий на западный берег острова. Раскопки эти представляют существенный интерес не для одного Египта и его истории, но для всего человечества. Дело идет об одной из страниц ветхозаветной истории и затрагивает вопрос первостепенной библейской важности. Весною 1904 года туземцами было найдено на месте древни Элефантины несколько свитков папируса на арамейском наречии с указанием, что здесь, в царствование персидских царей Ксеркса, Артаксеркса и Дария, существовала значительная колония евреев. Папирусы обнимают 60-летний период, а именно с 470 по 410 г. до Р.Х., и касаются различных частных сделок местных поклонников Иеговы; они содержать не мало данных относительно их обычаев, общественных учреждены, веры, сношений с местными властями и египетским населением. Несколько раз упоминается имя Бога Израилева; вопреки позднейшей традиции, Иеговою клянутся, как всяким иным местным божеством. Папирусы, между прочим, упоминают, что здесь существовал в то время храм, не уступавший Иерусалимскому, не синагога, или молитвенный дом, но настоящий храм Иеговы, где приносились жертвы и воскурялся фимиам. Это внезапное открытие, как и следовало ожидать, взволновало ученый мир; в прошлом году на Элефантине начались систематические раскопки, давшие блестящие результаты и возбудившие безграничные надежды на дальнейшие, еще более ценные, находки. Немецкая комиссия откопала целый еврейский квартал, где в одном из тайников оказались свитки папируса. Главнейший из них, хорошо сохранившейся, относится к царствованию Дария, за 408 лет до Р.Х., и заключает прошение персидскому правителю Иудеи, - Багохи, а также и Иерусалимскому первосвященнику, - Иедонаху, от имени еврейской общины Элефантины. В этом документе, призывая на Багохи благословение "Бога небес", просители излагают следующее: три года назад, во время отсутствия сатрапа Арсама, жрецам Хнума удалось исторгнуть у египетского губернатора Сиены, по имени Уйдранга, приказание разорить храм Иеговы на Элефантине. "Храм наш, - говорят они, - был воздвигнут в былые времена отцами нашими; его пощадил Камбиз, когда разрушал святилища египетских богов". По описанию, храм был внушительных размеров. Во внутрь его вело семь монументальных ворот; он сооружен был из тесаного камня, с каменными же колоннами и крышею кедрового дерева.

Приказание Уйдранга было выполнено в точности. Войска с помощью толпы разграбили и разрушили храм до основания. Тогда еврейское население Элефантины, мужчины, женщины и дети, облеклось в глубокий траур, постилось и, посыпав главу пеплом, взывало к Иегове. Со временем Уйдранг впал в немилость и, кажется, погиб насильственною смертью; исполнители его нечестивых приказаний были умерщвлены. Тем не менее, сыны Израилевы долгое время не получали разрешения возобновить уничтоженную святыню, а потому пребывали в отчаянии. Напрасно обращались они к персидскому сатрапу, к первосвященнику Иоханону и князьям иудейским. Вот отчего просители еще раз взывают к милосердно Багохи, обещая молиться за него "Богу небес" и указывая, что в случае восстановления храма доход от жертвоприношении, около 1000 талантов ежегодно, будет поступать в его, сатрапа, пользу, не считая иных даров серебром и золотом.

Из прочих папирусов, лишь отчасти разобранных, видно, что, благодаря хлопотам сатрапов Иудеи и Самарии, элефантинские евреи получили, в конце концов, разрешение восстановить свой храм и начать в нем богослужение. В папирусах сообщаются многочисленный подробности относительно постройки и украшений нового святилища Иеговы. Имена - правителя Самарии, Санабаллата, и первосвященника Иоханона, упоминается также в Библии, а имя правителя Иудеи, - Багоха у Иосифа Флавия, только в греческом обороте "Багоас".

Хотя производящим раскопки ученым до сих пор не посчастливилось напасть на следы храма Иеговы, тем не менее они исполнены уверенности, что желанная цель будет достигнута, что, быть может, в каком-нибудь тайнике; (при раскопках бывает столько неожиданностей) найдется экземпляр Пятикнижия Моисея, который явился бы старейшим дошедшим до нас списком. Последствия такого открытия были бы неисчислимы.
  

IV

а западном берегу Нила, против Элефантины, высечен, в ослепительно желтом скате холмов, усыпальницы местных владетельных князей времен Средней Империи VI династии. Широкая лестница, окаймленная с обеих сторон каменною стеною, вела когда-то к ним от исчезнувшей давно набережной реки, - лестница, отчасти засыпанная песком, отчасти разрушенная. На вершине ее зияют темные отверстия. Бессмертный Амон-Ра, выплывая на ладье из-за аравийских гор, всякое утро посылает свои первые ласковые лучи во внутрь осиротелых гробниц; на минуту оживают под его волшебною улыбкою эти оскверненные жилища усопших, и ярко выделяются на белом фоне их расписные изображения. Прочно сооружали для себя вечное жилище первые обладатели Элефантины. Приблизительно на середине холма расчищена небольшая площадка, а от нее - узкий, высокий вход в склеп; здесь на первом плане довольно обширная зала; в одних ипогеях - она продолговата, в других растянулась в ширину; потолок опирается на каменные столбы, или колонны, грубой работы, широкие у основания и постепенно суживающихся кверху; далее узкий коридор ведет в комнату меньших размеров, где хранилась мумия; в одной из усыпальниц в нишах коридора стоят каменные изваяния князя Реинуст в облике Озириса; в этой же усыпальнице вполне сохранились фрески, украшающие небольшую нишу, выдолбленную в глубине крайней стены; посреди изображен усопший сидящим за обеденным столом; сын его подносит ему цветы; краски ярко выступают на белом фоне; фигуры, хотя и писанные условною манерою, полны жизни и выражение; на правой стене художник изобразил мать покойного, также за обеденным столом, а сына - почтительно стоящим перед нею.

Усыпальницы далеко не все откопаны, а потому от одной группы до другой приходится идти вдоль склона холма по узкой песчаной тропинке. Но что за вид отсюда! - Внизу медленно катит струи царственная река, омывая два ярко-зеленых острова с рощами пальм, гранатовых деревьев, олеандров, акаций и мимоз. Поверхность воды усеяна темными скалами, и отмели кладут желтые пятна на ее синюю гладь; она играет мириадами мелких искорок; белые паруса фелуг развиваются по всем направлениям; огненное солнце в зените бросает с сапфирного неба перпендикулярные лучи на благоухающую землю. На юге - бурые скалы обозначают начало порогов; на востоке - цепь аравийских холмов опоясывает белеющий Асуан с группами пальм и старинными укреплениями в золотистой дали...
  

V

близи Асуана, в сторону порогов, на скалистом берегу Нила возвышаются величественные развалины монастыря св. Симеона - замечательный памятник зодчества первых веков христианства. Никакого исторического воспоминания не связано с этими развалинами, даже само имя Симеона остается загадкою и не упоминается ни в житиях местных святых, ни в дошедших до нас документах того времени.

Медленно причаливает наша фелуга к крутому берегу, где в глубине небольшой бухты, приютившиеся под навесом прибрежных скал, едва заметна извилистая тропинка, ведущая среди песков и камней вверх к покинутой обители. В темных ущельях жалобно стонут зеленые волны, словно поют под загадочный ритм старинную песню про слезы Изиды; обильно льются слезы ее о безвременно падшем от руки братоубийцы любимом супруг, льются день и ночь из светлых очей бессмертной богини и дают начало священному Нилу! Знойный Камзин, подслушав в унылом пении великую тайну смерти и воскресения, не одно тысячелетие вещает о ней сынам вечно-юной страны фараонов.

Внимая мелодичным звукам прибоя, тяжелым шагом подымаемся мы в гору. Вот между холмами показалась часть стены, сложенной из бурого кирпича, а над нею развалины, напоминающая сарацинские сооружения в Сицилии; на самом верху, сквозь оконные отверстия, приветливо светит заходящее солнце. Подходя ближе, мы различаем отделенные один от другого куски внешней стены, башни и бастионы, темную пасть отверстий на сером фоне камней. Монастырь выстроен вдоль склона горы: когда глядишь на него снизу - он представляет величественное зрелище со своими тремя этажами, расположенными один над другим, широким двором и бастионами, обнесенными наружною стеною; над ними терраса с многочисленными башнями и различными постройками, а посреди нее - высокая крепость с монастырскими кельями, трапезою и церковью. Все осталось здесь на своем месте в течете веков, и по ею пору непоколебимо стоит громадная твердыня, так долго служившая надежным убежищем для первых христианских иноков, готовых во всякую минуту отразить внезапное нападете диких кочевников. День и ночь один из монахов дежурил на плоской крыш внутренней крепости. Что за чудный вид открывается отсюда! - Серебристая лента Нила глубоко внизу горит золотистыми огоньками, темная масса порогов, прибрежная зелень и далекие берег - все, как флером, окутано опаловой пылью, которую знойный ветер гонит из глубины пустыни.

Вход в монастырь проходить под аркою массивной башни; внутри груды камней - часть обвалившихся сводов и широкий коридор по направленно к церковному двору.

По обе стороны его уцелели внутренние стены (алтаря - с севера, и хоров - с юга), украшенные фресками и коптскими надписями. Расписной потолок ризницы даже сохранил свежесть красок. От южной стены базилики крутая лестница, высеченная в скале, ведет на террасу; здесь помещались монастырские амбары и другие хозяйственные постройки, как-то: мельница, приводившаяся в движение буйволами, хлебопекарня, конюшни, сараи и т. д. Посреди - высокая крепость заключала внутреннюю церковь, трапезу и кельи. Подыматься сюда приходится сквозь нижний проход под угловою башнею; направо - продолговатый зал со сводами, ярко освещенный, благодаря провалившемуся потолку; но в былое время дневной свет лишь скудно проникал сюда сквозь небольшие, крестообразные отверстия. Штукатурка местами сохранилась, так же, как и часть фресок у входа в часовню. По обе стороны зала - темные небольшие кельи, на половину загроможденные кирпичом и мусором. Вход в них до того низок, что нужно идти ползком, чтобы проникнуть во внутрь. Здесь в течете веков прошло не одно поколение иноков, не оставивших после себя никакого следа. Всюду то же однообразие безыменной, проведенной в посте и молитве жизни. Тот, кто вступал сюда, навсегда отрекался от своего "я", и серые стены, серые своды погребали одинаково серые жизни.