Глава четырнадцатая - Мемфис

I

  южной окраины Саккары открывается широкий вид на плодородную равнину, где когда-то красовался "белокаменный" Мемфис, первопрестольная столица египетского государства времен Древнего и. отчасти, Среднего царства. Теперь эта обширная площадь покрыта почти сплошным пальмовым лесом, среди которого зеленеют поля и пастбищ ч, где ютятся деревушки феллахов; вся она перерезана вдоль и поперек каналами, и даже в эпоху низкого уровня Нила здесь не истощаются прудки, придающие такую свежесть и поэзию картине. Спустившись с плоскогорья, мы въезжаем на длинную плотину; с левой стороны, как зеркало, блестит на солнце один из таких прудков. Пара черных буйволов, по горло в воде, выставила свои неуклюжие морды и сонно глядят на плескающихся тут же ребятишек. На берегу, покрытом мягкою травою, расположились бедуины; невдалеке, на сжатой ниве, пасутся их кони и верблюды. Далее дорога во многих местах проходить над заново сооруженными каналами, которые, как черные ленты, пересекли стройные, пальмовый рощи и волнующиеся поля. Какое поразительное здесь разнообразие тонов и оттенков зелени! Благодаря ему, равнина походит на богатый смирнский ковер, особенно в это время года, когда то там, то здесь, алеют цветы распустившегося мака. Повсюду кипит работа; жизнь бьет ключом, и яркое солнце льет без счету потоки живительных лучей на леса, на поля и на бурые холмы, венчанные одинокою пирамидою. Все это было когда-то Мемфисом! И в те отдаленные времена движение не переставало оживлять эту равнину: величественные храмы, дворцы, окруженные садами, богатые частные жилища; по улицам шла пестрая толпа, стекавшаяся в гигантскую столицу со всех концов света. Приезжие не могли вдоволь надивиться на всякие диковинки. И что за вид был отсюда: вдоль западной окраины со стороны пустыни тянулась, казавшаяся в перспективе непрерывною, цепь пирамид; на северном конце ее громада Абу Роаша возвышалась на вершине ослепительно белой горы, далее шли великаны Гизеха, их меньшие братья Абу Герме, Абусира и Саккары, а на Юге - Дахшур и Медун. Далеко на Востоке медленно катил свои зеленые волны широкий Нил, за которым начиналась безлюдная Аравийская пустыня.

Основание Мемфису положено было одним из фараонов Идин., личность которого, однако, исторически еще не удалось установить. Когда Мемфис сделался столицею объединенного Египта и стал быстро расти, то пришлось отвести течете Нила на несколько верст к востоку и соорудить с этою целью гигантскую плотину, местонахождение которой можно, с приблизительною точностью, указать и в наши дни. Исключительное значение в истории Мемфис получил, так же, как позднее Рим, благодаря своему географическому положение на рубеже между Северным и Южным Египтом: Здесь кончается плодородная дельта и начинается местность, отличающаяся пустынным характером. Позднее арабы вполне оценили преимущества этого связующего звена и основали вблизи столицы фараонов Каир, добывая нужный для сооружения его материал из соседних развалин, не щадя единственных в мире памятников искусства. Вот причина, по которой ничто не уцелело от древнего Мемфиса. Даже пирамиды были, в значительном числе, снесены до основания, и лишь мавзолеи Хеопса, Кефрена и Микериноса устояли на месте. Арабам оказалось не под силу уничтожить бессмертное создание великих фараонов, хотя один из калифов взялся, было, за этот неблагодарный труд.
  

II

ереехав через широкий канал, полный воды, мы поворачиваем направо по направлению к деревне Мит-Рахине, построенной на месте самого многолюдного квартала Мемфиса, в соседстве с бывшим храмом Птаха, бога-покровителя первопрестольной столицы фараонов. Храм этот считался третьим по размерам во всем Египте, и еще в XII в. по Р.Х. развалины его приводили в изумление путешественников; от него остались одни груды камней и бесформенных обломков.

Вблизи деревни начинаются огороды; и здесь опять-таки работа кипит; женщины и ребятишки копают гряды, или мотыгами разрыхляют землю. Сама деревня кажется пустою. Глиняные дома, разбросанные среди пальмового леса, имеют вид достатка и чистоты, а некоторые из них, даже в два этажа и окружены небольшим садиком. За селом, по обе стороны дороги, которая идет в гору, видны глубоко в земле, откопанные основания старинных жилищ; глядя на них, сверху, можно дать себе отчет в расположении бывших здесь комнат, хотя мало что уцелело от этих, зданий, сложенных из необожженного кирпича цвета нильского ила.

На опушке пальмового леса лежат, повергнутые на землю, два колосса Рамзеса II, помещавшихся когда-то у входа в храм Птаха. Судя по размерам их (13 м. в длину один и 10 - другой), невольно задаешь себе вопрос, каким был сам храм, чтобы не казаться раздавленным этими гигантами? Один из них, наилучше сохранившийся, обнесен высокою стеною для защиты от вандализма туристов. К нему нужно подниматься по деревянной лестнице, ведущей на небольшую площадку, перекинутую через туловище колосса, который покоится на спине, и, за исключением нижней части ног по колена, нисколько не пострадал от времени. Прекрасные черты лица выражают величественное спокойствие, мягкость и приветливость, какими они обыкновенно изображены на современных Рамзесу памятниках. Солнце на зените освещает до мельчайших подробностей тонкую, художественную работу опытного мастера. Несмотря на свои размеры (одно ухо 50 сант. в длину), статуя не производить - впечатление чрезмерной Массивности, благодаря строго соблюденной гармонии в соотношениях каждой из ее составных частей. Фараон, точно живой, устремил свой взор в глубокое небо. На голове его двойная корона Египта; за поясом короткий меч, с рукояткою в виде соколиной головы, и имя Рамзеса II высечено на правом плече, на груди и на поясе замысловатыми иероглифическими знаками.
  

III

есколько поодаль лежит на небольшом земляном возвышении, словно на катафалке, другой колосс того же Рамзеса из серого гранита, лежит на спине и рядом с ним его маленькая дочь, царевна Бент-Анат. Корона не удержалась на голове и находится тут же, в двух шагах.

Высоко над ним шумит вечнозеленою листвою стройный пальмовый лес. Голуби воркуют, бесцеремонно садясь на поверженного гиганта, и мохнатые пчелы жужжат, едва касаясь прозрачными крылышками холодной поверхности гранита. Кругом все полно безмятежного покоя, дивной гармонии; ничто не напоминает о стоявшей когда-то на этом месте мировой столице. Неведующая смерти природа накинула зеленый покров на груды камня и мусора, - единственные остатки творения рук человеческих.

Вновь поселился здесь феллах; по-прежнему греют его лучи ласкового Амон-Ра, щедрыми дарами питает бессмертная Изида; давно позабыл он о делах великих предков своих, погрузившись в беспросветную тьму ислама.

Не сразу, однако, сдался египтянин иноземным поработителям; в течете долгих веков упорно боролся он с чуждыми ему началами, победоносно вынес на могучих плечах персидское, греческое и римское владычество, отстояв свое духовное достояние, подчинив самих завоевателей своим, освященным тысячелетиями, идеалам. Вечные истины, облеченные в таинственные символы великих мистерий, гармонически сочетались в Египте с эллинскою философией, придали своеобразную форму христианству.

Незыблемые правила, установленные для живописи, ваяния и зодчества, были усвоены последовательными хозяевами Нильской долины, не исключая и арабов, черпавших архитектурный и орнаментальные темы из неистощимой сокровищницы египетского искусства. Но в тысячелетней борьбе с иноземным проникновением иссяк источник творчества в душе феллаха; безропотно подчинившись фатализму ислама, не молча и терпеливо несет иноземное иго. Навсегда ли умерло столь живучее когда-то племя, или только спит оно глубоким, летаргическим сном, и в недрах его зреют семена новой жатвы? - Непроницаемая тайна! Не легко открывается европейцу душа феллаха Упорно трудящийся, обреченный на вечную нужду, приниженный и угнетенный, в темном невежестве и суеверии влачит он жалкое существование. Свет знания еще не коснулся массы египетского народа. Кто возьмется решить, способен ли воспринять этот народ высокие идеалы, которые ценою стольких страданий, пролитой крови и слез дано было, отчасти, осуществить народам Европы?!

Словом, возродится ли когда ни будь высокоодаренная раса, которая создала, в свое время, величие царства фараонов, соорудила храмы-гиганты, украсила их дивными произведениями искусства, выработала изумительную цивилизацию, прочный общественный строй, чей гений проник в сокровенные тайны человеческого духа, о которых мы, европейцы, не взирая на завоевания современной науки и философии, имеем лишь смутное представление?...