ЧАСТЬ
ТРЕТЬЯ. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ НЕВРОЗОВ (1917 [1916-17] г.)
ШЕСТНАДЦАТАЯ
ЛЕКЦИЯ. ПСИХОАНАЛИЗ И ПСИХИАТРИЯ
Уважаемые дамы и господа! Я рад снова
видеть вас после годичного перерываи
продолжить наши беседы. В прошлом году яизложилвампсихоаналитическуюразработку
проблем ошибочных действий и сновидений;
теперь я хотел бы ввестивас
в понимание невротических явлений, которые,
как вы скоро узнаете,имеютмного
общего как с теми, так и с другими. Но скажу
заранее, что на этотразя
не могу предоставить вам то жеположениепоотношениюксебе,чтовпрошлом
году. Тогда оно объяснялось тем, что янемогсделатьниодногошага,
не согласовав его с вашим суждением,ямногодискутировалсвами,считался
с вашими возражениями, признавал,
собственно, васиваш"здравыйсмысл"
за высшую инстанцию. Дальше такпродолжатьсянеможет,причемпооченьпростойпричине.
Ошибочные действия и сновидения как
феномены не были вам незнакомы;можно
сказать, что у вас было столько же опыта,
сколько иуменя,иливылегко
могли приобреститакойжеопыт.Нообластьневрозоввамчужда;поскольку
вы сами не врачи, у вас нет к ней никакогоиногодоступа,кромемоих
сообщений, а что значит самое лучшее
суждение, еслинетзнакомствасматериалом,
подлежащим обсуждению.
Однако не поймите моего заявления в том
смысле, чтоясобираюсьчитатьвам
догматические лекции и добиваюсь того,
чтобы вы непременно приняли их наверу.
Такое недоразумение было бы большой
несправедливостью по отношениюкомне.
Я не хочу навязывать никаких убеждений - я
намерен пробудить вашу мысльи
поколебатьпредубеждения.Еслииз-зафактическогонезнаниявыневсостоянии
иметь суждения, то вам неследуетниверить,ниотрицать.Выдолжны
слушать и не противиться воздействию того,очемявамрасскажу.Убеждения
приобретаются не так легко, а если к ним
приходятбезтруда,тоонискоротеряютсвоюзначимостьиоказываютсянеспособнымиксопротивлению.
Право на убеждение имеет только тот, кто
подобномнемногиегоды
работал над одним и тем же материалом и сам
приобрел приэтомтотженовый
удивительный опыт.Кчемувообщевинтеллектуальнойобластиэтискороспелые
убеждения, молниеносноеобращениевинуюверу,моментальныйотказ
от нее? Разве вы не замечаете, что "соир de
foudre", любовь спервоговзгляда,
происходит совсем из другой - аффективной -
области? Даже отнашихпациентов
мы нетребуем,чтобыониприходиликнамсубеждениемилиготовностьюстатьсторонникамипсихоанализа.Частоэтодажевызываетподозрения.
Благожелательный скепсис - вотсамаяжелательнаядлянасихустановка.
Так что и вы
попытайтесьпроникнутьсяпсихоаналитическимивзглядаминарядусобщепринятыми
или психиатрическими(1)Психоанализприизученииневрозов
вступил в конфронтациюспсихиатриейкакразделоммедицины.Впсихиатриигосподствовалаориентация(обусловленнаяукорененностьюеепонятий
в естественнонаучном подходе к этиологии
заболеваний)навыявлениеорганических
причин патологическихпроцессов.Психоанализже,исходяизпринципа
психической причинности, искал эти причины
в сферебессознательнойпсихики
безотносительнокфизиологическим(нейрогуморальным)механизмам,которымиобусловленоеефункционирование.Конфронтацияпсихоанализаспсихиатрией
продолжалась и послеФрейда.Некоторыесовременныеконцепциипытаются
найти компромиссное решение, соединив
психоаналитическую техникусиспользованием
психофармакологических средств и другихметодоввоздействияна
деятельность головного мозга.
, пока непредставитсяслучай,когдаони
повлияют друг на друга, сообразуются друг с
другом и объединятся водноокончательное
убеждение.
Но с другой стороны, вы ни минуты не
должны полагать, что излагаемые мноюпсихоаналитические
взгляды являются спекулятивной системой.Это,напротив,опыт
- либо непосредственное впечатление от
наблюдения, либорезультатегопереработки.Являетсялиэтапереработкадостаточнойиоправданной,выяснится
в ходе дальнейшего развития науки, а по
прошествиипочтидвухсполовиной
десятилетий,достигнувдовольнопрестарелоговозраста,ябезхвастовства
смею сказать, что работа, давшая эти
наблюдения,былаособеннотяжелой,
интенсивной и углубленной. У менячастосоздавалосьвпечатление,будтонашипротивникисовершеннонехотятприниматьвовниманиеэтопроисхождение
наших утверждений, как будто они полагают,
что дело идет всеголишь
о субъективных идеях, которым другой можетпротивопоставить свое собственное
мнение. Это поведениепротивниковмнене
совсем понятно. Может быть, это происходит
от того, что врачи обычнотакбезучастны
к нервнобольным, так невнимательновыслушивают,чтоонихотятсказать,
что им кажется странной возможность
получить из их сообщений что-тоценное,
т. е. проводить над ними серьезные
наблюдения. В этой связи я обещаю
вам,что,читаяэтилекции,ябудумалополемизировать,особенносотдельными
лицами. Я не смог убедиться в правильности
положения, что спор-отец
всех вещей. Я думаю, он происходит из
греческой софистикиистрадает,как
и она, переоценкой диалектики.Мнеже,напротив,казалось,чтотакназываемая
научная полемика в общем довольно
бесплодна, не говоря уже о том,что
она почти всегда ведется крайне лично.Нескольколетназадиямогпохвалиться,чтокогда-товступилвнастоящийнаучныйспорсодним-единственным
исследователем (Лёвенфельдом из Мюнхена).
Делокончилосьтем,
что мы стали друзьями и остаемся имидосегодняшнегодня.Однакоядавно
не повторял этот опыт, так как не был уверен
в подобном исходе(1)ОтношениеФрейдакнаучнойполемике
как средству развития знаний, отрицание ее
позитивной роливэтомразвитииотражаютбесчисленныеконфликтывнутрипсихоаналитическогодвижения,
критику его сторонниками друг друга,приведшуюкраспадуэтогодвижения
на множество школ и направлений.
НаиболеерезкимиоказалисьразногласияФрейдасегоближайшимиприверженцами:австрийскимпсихологомАльфредомАдлером(1870-1937),развившим
свою концепцию индивидуальной психологии,главнымобъяснительнымпонятием
которой являлось понятие о комплексенеполноценностикакпричиненеврозов,
и швейцарским психологом Карлом Юнгом
(1875-1961), основавшимтакназываемую
аналитическую психологию.
Вы,пожалуй,подумаете,чтотакойотказотлитературнойдискуссиисвидетельствует
об особенно большой нетерпимости к
возражениям, о самомненииили,
как любезно выражаются в науке, о "помешательстве".
На это яхотелбывам
ответить,чтоесливыкогда-нибудьприобрететекакое-тоубеждениеблагодарятакомутяжеломутруду,увастожебудетизвестноеправопридерживаться
этого убеждения с некоторым упорством.
Далее я могупривестив
качестве довода и то, что вовремясвоейработыямодифицировалсвоивзгляды
по некоторым важным вопросам,менялих,заменялновыми,очем,разумеется,
каждый раз делал публичные сообщения.Акаковрезультатэтойоткровенности?
Одни вообще не узнали о внесенных мною
самим поправках иещесегодня
критикуют менязаположения,которыедавнонеимеютдляменяпрежнего
значения. Другие упрекают меня именно в
этихпеременахисчитаютпоэтому
ненадежным. Не правда ли, кто несколько разпоменялсвоивзгляды,тот
вообще не заслуживает доверия, потому что
легко допустить, что и в своихпоследнихутвержденияхонмогошибиться?Нотого,ктонеуклоннопридерживается
однажды высказанного, считают упрямым и
называютпомешанным.Что
же делать перед лицом этих противоречивыхзаключенийкритики,какнеоставаться
самим собойивестисебятак,какподсказываетсобственноемнение?
На это я и решился и не дам удержать себя отвнесенияизмененийипоправоквовсемоитеории,которыхтребуетмойрастущийопыт.Восновополагающих
взглядах ядосихпорненашелничего,чтобылобынеобходимо
изменить, и надеюсь, что так будет и дальше.
Итак, я намерен изложить вам
психоаналитическоепониманиеневротическихявлений.
При этом естественно соотнести их с уже
изученнымифеноменамикаквследствие
их аналогии, так и контраста. Начну с симптоматического действия,
которое я наблюдаю у многих лиц во времяприема.
С теми, кто приходит к нам в приемные часы,
чтобы зачетвертьчасарассказать
о невзгодах своей долгой жизни, аналитик
сделает немногое.Егоболее
глубокое знание не позволяет ему высказать
заключение, как этосделалбы
другой врач: "Вы здоровы" -идатьсовет:проделайтенебольшойкурсводолечения.
Один наш коллега на вопрос, что он делает со
своимипациентамиво
время приема, ответил, пожимаяплечами:онналагаетнанихштрафвстолько-то
крон за их шалости. Так что вы не
удивляйтесь, услышав, чтодажеусамыхзанятыхпсихоаналитиковвовремяприемабываетнеочень-тооживленно.
Я устроил междуприемнойисвоимкабинетомдвойнуюдверьиприказал
обить ее войлоком. Назначение этогомаленькогоприспособленияневызывает
сомнения. Ивотпостояннослучается,чтопациенты,которыхявпускаю
из приемной, забывают закрыть за собой
двери и поэтому почтивсегдаобе
двери остаются открытыми.Заметивэто,ядовольнонелюбезнымтономнастаиваю
на том, чтобы вошедший или вошедшая - будь то
элегантныйгосподинили
оченьрасфранченнаядама-вернулсяиисправилсвоюошибку.Этопроизводит
впечатление неуместной педантичности.Стакимтребованиеммнеслучалось
попадать и впросак, когда дело касалось лиц,
которые сами не могутприкасаться
к дверной ручке и рады, если сопровождающие
их лицаосвобождаютих
от этого прикосновения. Но в большинстве
случаев я бывал прав, потому чтотот,
кто оставляет открытой дверь из приемной в
кабинет врача, принадлежит кдурно
воспитанным людямизаслуживаетсамогонеприветливогоприема.Невставайте
сразу на их сторону, не выслушав всего. Этанебрежностьпациентаимеет
место только в том случае, если он был в
приемной один и оставляетзасобой
пустую комнату, но этого
никогда не случается, если с ним вместе
ожидаютдругие,посторонние.Вэтом
последнем случае он прекрасно понимает, что
в его интересах, чтобыегоне
подслушивали, когдаонговоритсврачом,ионникогданезабудеттщательно
закрыть обе двери.
Детерминированноетакимобразомупущениепациентанеявляетсянислучайным,
ни бессмысленным, ни даженезначительным,потомучто,какмыувидим,
оно определяет отношение пациента кврачу.Пациентпринадлежиткбольшому
числу тех, ктотребуетотврачаподлиннойвласти,хочетбытьослепленным,
запуганным. Может быть, спрашивая по
телефону,вкакоевремяему
лучше всего прийти, он рассчитывал увидеть
толпужаждущихпомощи,какперед
филиалом [фирмы] Юлиуса Мейнля.*Продовольственныемагазиныфирмы,
перед которыми в военное время стояли
очередипокупателей.-Прим.нем.
изд.И вот он
входит в пустую, ктомужечрезвычайно
скромно обставленную приемную, и это егопотрясает.Ондолжензаставить
врача поплатиться за то, что собирался
отнестись к нему со слишкомбольшим
почтением,ивотонзабываетзакрытьдверьмеждуприемнойикабинетом
врача. Этим он хочет сказать врачу: ах, ведь
здесь никого нет,и,вероятно,
никто не придет, пока я буду здесь. И во
время беседыонвелбысебя
неблаговоспитанно и неуважительно, если бы
егозаносчивостьссамогоначала
не осадили резким замечанием.
В анализе этого незначительного
симптоматического действия вы ненайдетеничего
такого, что не было бы вам уже знакомо, а
именно утверждение, что ононе
случайно, а имеет какой-то мотив, смысл и
намерение,чтооновходитвкакую-то
душевную связьисвидетельствуеткакнезначительныйпризнакокаком-то
более важном душевном процессе. Но прежде
всегоэтот проявившийся таким образом
процесс не известенсознаниютого,ктоего
совершает, потому что ни один из пациентов,оставлявшихоткрытымиобедвери,
не признался бы, чтоэтимупущениемонхотелвыразитьмнесвоенепочтение.
Иной, пожалуй, и припомнит чувстворазочарованияпривходевпустую
приемную, носвязьмеждуэтимвпечатлениемиследующимзанимсимптоматическим
действием наверняка осталась неведомой его
сознанию.
А теперь к этому небольшому анализусимптоматическогодействиядавайтепривлечем
наблюдение за одной больной. Я выбираю
такой случай, которыйсвежу
меня в памяти, также и потому, что его можно
относительно кратко изложить.В
любом таком сообщении просто невозможно
избежать некоторых подробностей.
Молодой офицер, ненадолго вернувшийся в
отпуск, просит меня полечитьеготещу,
которая, несмотря на самые благоприятные
условия, отравляет жизнь себеи
своим близким, одержимая бессмысленной
идеей.Язнакомлюсьс53-летнейхорошо
сохранившейся дамойлюбезногоипростогохарактера,котораябезсопротивления
рассказывает мне следующее.Онаживетзагородомвсамомсчастливом
браке со своим мужем, управляющим большой
фабрикой. Она неможетнахвалиться
любезной заботливостью своего мужа. 30 лет
тому назад онавышлазамуж
полюбви,стехпорникогданебылониодногонедоразумения,разногласия
или повода для ревности. Двое ее детей
счастливы в браке, муж изчувства
долга не хочетидтинапокой.Годтомуназадслучилосьнечтоневероятное,
непонятное ей самой: она сразу поверилаанонимномуписьму,вкотором
ее прекрасный муж обвинялся в любовной
связи с молодой девушкой, и стех пор ее счастье разбито. В
подробностях дело заключалосьпримерно в следующем: у неебылагорничная,скоторойона,пожалуй,слишком
часто велаинтимныеразговоры.Этадевушкапреследоваладругуюпрямо-таки
со злобной враждебностью, потому что та
гораздо большепреуспелав
жизни, хотя былалишьчутьлучшегопроисхождения.Вместотогочтобыпоступить
на службу, она получилакоммерческоеобразование,поступиланафабрику
и вследствие недостатка персонала из-за
призыва служащих навоеннуюслужбу
выдвинулась на хорошее место.Теперьонажиланасамойфабрике,вращалась
среди господ и даже называлась барышней.Отставшаянажизненномпоприще,
естественно, была готованаговоритьнабывшуюшкольнуюподругувсевозможных
гадостей. Однажды наша дама беседоваласгорничнойободномгостившем
у них старом господине, о котором знали, что
он нежилсосвоейженой,
а имел связь с другой. Она не знает, как этовышло,чтоонавдругсказала:
"Для меня было бы самым ужасным, если бы я
узнала, чтомойдобрыймуж
тоже имеет связь". На следующий день онаполучилапопочтеанонимноеписьмо,
в котором измененным почерком сообщалось
это как бынакликанноееюизвестие.
Она решила - и вероятно, правильно, - что
письмо-делорукееозлобленной
горничной, потому что возлюбленной мужа
была названаименнотабарышня,
которую служанка преследовала своей
ненавистью. Но хотя онатотчаснасквозь
увидела всю интригу и знала всвоейокругедостаточнопримеров,свидетельствующих
отом,какмалодовериязаслуживаюттакиетрусливыедоносы, случилось так, что это письмо ее сразу
сразило. Ее охватило страшноежестокие
упреки. Муж со смехом отрицал обвинение и
сделал самое лучшее,чтобыло
возможно. Он позвал домашнего и фабричного
врача,которыйпостаралсяуспокоитьнесчастнуюженщину.Дальнейшиедействия
обоих былитожевполнеблагоразумны.Горничнойбылоотказано,однакомнимаясоперницаосталась.Стехпорбольнаянеоднократноуспокаивалась
настолько, что больше не верила содержанию
анонимногописьма,но
это успокоение никогда не было полным и
продолжительным. Достаточнобылоуслышать
имя той барышни или встретить ее наулице,чтобывызватьунееновый
всплеск недоверия, боли и упреков.
Вотисторияболезниэтойславнойженщины.Ненуженбольшойпсихиатрическийопыт,чтобыпонять,чтовпротивоположностьдругимнервнобольным
она изобразила своюболезньскорееслишкоммягко,какмыговорим,
диссимулировала, и что, в сущности, она
никогда нетерялаверывобвинения
анонимного письма.
Какую позицию займет психиатр в этом
случае болезни? Как он поведетсебяв
случаесимптоматическогодействияпациента,незакрывающегодверивприемную,
мы уже знаем. Он объявляет его лишенной
психологическогоинтересаслучайностью,
котораяегонискольконекасается.Нокслучаюболезниревнивой
женщины такого отношения быть не может.Симптоматическоедействиекажетсячем-тобезразличным,новсимптомеболезнивидитсянечтозначительное.
Он связан с интенсивным субъективным
страданием, он объективноугрожает
совместной жизни семьи,такчтоявляетсяпредметомнеизбежногоинтереса
для психиатра. Сначала психиатр пытается
характеризовать симптом поего
существенному свойству. Саму по себе идею,
которой мучается эта женщина,нельзя
назвать бессмысленной; ведь бывает, чтонемолодыемужьязавязываютлюбовныеотношениясмолодымидевушками.Ночто-тодругоевэтомбессмысленно
и
непонятно. У пациентки нет никакого
другого основания, кромеутвержденияанонимного
письма, верить в то, что ее нежный и верныйсупруготноситсякэтой
совсем не редкой категории мужей. Она знает,
что этописьмонеимеетникакой
доказательной силы, она в состоянии
удовлетворительно объяснитьегопроисхождение;
она должна была бысебяуверить,чтоунеенетникакихповодов
для ревности, она и говорит это себе и тем не
менее страдает так же,как
если бы она признавала эту ревность
совершенно оправданной. Идеитакогорода,
неподвластные логическим и идущим отреальностиаргументам,принятоназывать
бредовымиидеями.Милаядамастрадает,такимобразом,бредомревности.
Такова, пожалуй, самая существеннаяхарактеристикаэтогослучаяболезни.
После этой первой констатации наш
психиатрический интерес возрастаеткакбудто
ещебольше.Еслисбредовойидеейнельзяпокончитьссылкойнареальность,
то, пожалуй, она и не имеет корней в
реальности. Откудажеонатогда
происходит? Бредовые идеибываютсамогоразнообразногосодержания,почему
в нашем случае содержанием бреда являетсяименноревность?Укогообразуются
бредовые идеи и, в частности, бредовые идеи
ревности? Тут намбыхотелось
послушать психиатра, но здесь-тооннасиподведет.Онвообщеостановится
только на одном-единственном из наших
вопросов. Он будет изучатьисторию
семьи этой женщины и, может быть, ответит
нам: бредовые идеибываюту
таких лиц, в семье которых неоднократно
встречалисьподобныеилидругиепсихические
нарушения.Другимисловами, еслиуэтойженщиныразвиласьбредовая
идея, то у нее было к этому наследственноепредрасположение.Это,конечно,
кое-что, но разве все, чтомыхотимзнать?Все,чтопослужилопричиной
болезни? Следует ли нам
довольствоваться предположением, что
есливместокакого-нибудьдругогоразвился
бред ревности, это не имеет значения,случайноинеобъяснимо?Иследует
ли нам понять положение, заявляющее опреобладаниинаследственноговлияния,
и в отрицательном смысле: безразлично,
какиепереживанияпотряслиэту
душу, раз ей было предопределено когда-то
заболетьпомешательством?Вызахотите
узнать, почемунаучнаяпсихиатриянежелаетдатьнамникакихдальнейших
объяснений. Но я вам отвечу:плуттот,ктодаетбольше,чемимеет.
Ведь психиатр какразинезнаетпути,ведущегокдальнейшемупониманиютакогослучая.Онвынуждендовольствоватьсядиагнозоминеуверенным
прогнозом дальнейшего течения болезни,
несмотря на богатый опыт.
Но может ли психоанализдостичьвэтомслучаебольшего?Несомненно;надеюсь
показать вам, что даже в столь трудном
случаеонспособеноткрытьнечто
такое, что дает возможностьсамогоглубокогопроникновениявсутьдела.
Во-первых, прошу обратить ваше внимание на
тунезначительнуюдеталь,что
пациентка прямо спровоцировала анонимное
письмо, на котором основанаеебредовая
идея, высказав накануне интриганкемысль,чтодлянеебылобывеличайшим
несчастьем,еслибыеемужимеллюбовнуюсвязьсмолодойдевушкой.
Этим она навела служанку на мысль послать
ей анонимное письмо. Такчто
бредовая идея приобретает известную
независимость от анонимногописьма;она
уже до него имелась у больной в форме
опасения - или желания.Прибавьтек
этому еще то, что дали два часаанализадругихнезначительныхнамеков.Правда,
пациентка отнеслась очень отрицательно к
требованиюпослерассказасвоей
истории сообщить дальнейшие размышления,
приходящие ей в головумыслии
воспоминания. Она утверждала, что ей ничего не приходит в голову,
чтоонаужевсесказала,ичерез
два часа попытка дальнейшей беседы с ней
действительно вынужденабылапрекратиться,
так каконазаявила,чточувствуетсебяужездоровойиуверена,
что болезненная идея больше не появится.
Она сказала это,конечно,только
из сопротивления и страха перед
продолжением анализа. Но заэтидвачасаонавсе-такиоброниланесколькозамечаний,которыедопускаютопределенное
толкование,даже делаютегонеизбежным,иэтотолкованиепроливает
яркий свет на происхождениееебредаревности.Онасамабыласильно
влюблена в молодого человека, того самого
зятя, по настоянию которогообратилась
ко мне как пациентка. Об этой влюбленности
онаничегонезналаили,
может быть, знала очень мало; при
существовавших родственных отношенияхэта
влюбленность могла легко маскироваться под
безобидную нежность. При всемнашемопытенамнетруднопроникнутьвдушевнуюжизньэтой53-летнейпорядочнойженщиныихорошейматери.Такаявлюбленность,какнечточудовищное,
невозможное, не могла стать сознательной;
однако онаоставаласьи
как бессознательная лежалатяжелымгрузом.Что-тодолжнобылоснейпроизойти,
какой-то выход должен был быть найден, и
самое простое облегчениепредоставил
механизм смещения, который так часто
участвуетввозникновениибредовой
ревности. Если не только она, старая женщина,
влюбленавмолодогомужчину,
но и ее старый муж поддерживает любовную
связь с молодойдевушкой,то
она освобождалась бы от упрековсовестииз-заневерности.Фантазияоневерности
мужа была, таким образом, охлаждающимкомпрессомнаеежгучуюрану.
Ее собственная любовь не осознавалась ею,
но ее отражение, дававшее ейтакие
преимущества, навязчиво осознавалось в
виде
бреда. Все доводы против него,
разумеется, не достигали цели, потомучтонаправлялись
лишь против отражения,анепротивпервоначальногообраза,которому
оно было обязано своей силой икоторыйнеприкосновеннооставалсяскрытым
в бессознательном.
А теперь сопоставим, что намдалдляпониманияэтогослучаяболезникороткий,
но затрудненный психоанализ. Разумеется,приусловии,чтонашисведения
полученыправильно,чегоясваминемогуздесьобсуждать.Во-первых,бредоваяидеянеявляетсябольшечем-тобессмысленнымилинепонятным,
онаосмысленна,хорошомотивирована,связанасаффективнымпереживанием
больной. Во-вторых, она представляет собой
необходимуюреакциюна
бессознательный душевный процесс,угадываемыйподругимпризнакам,иобязана
своим бредовым характером именно этому
отношению,егоустойчивостиперед
натиском логики и реальности. Она сама естьчто-тожеланное,своегородаутешение.В-третьих,переживанием,независимоотзаболевания,недвусмысленно
определяется появление именно бредовой
идеиревности,анекакой-нибудь
другой. Вы ведь помните, что она накануне
высказалаинтриганкемысль,
что для нее было бы самым ужасным, если бы ее
мужоказалсяневернымей.
Не оставляйте без внимания также обе
аналогии с проанализированнымнамисимптоматическим
действием, имеющие важное значениедляобъяснениясмыслаилинамеренияиопределенияотношениякимеющемусявэтойситуациибессознательному.
Разумеется, тем самым не дается ответа
на все вопросы, которыемымоглипоставить
в связи с этим случаем. Больше того,этотслучайболезниполондругих
проблем, таких, которые пока вообще
неразрешимы, и других, которые немогут
быть решены вследствие некоторыхнеблагоприятныхусловий.Например,почему
эта счастливая в браке женщина поддается
влюбленности в своего зятя, и почему облегчение,
которое могло бы быть достигнуто идругим
способом, осуществляется в форме такогоотражения,проекциисвоегособственного
состояния на мужа? Но не думайте,чтоставитьтакиевопросыможно
толькоизпраздноголюбопытства.Внашемраспоряженииужеестьнекоторый
материал для возможного ответа на них.
Пациентка находитсявтомкритическомвозрасте,когдасексуальнаяпотребностьуженщинвдругнежелательно
возрастает; этого одного ужедостаточно.Иликэтомумоглоприсоединиться
то, что ее добрый и верный супруг ужевтечениенесколькихлет
не обладает той сексуальной способностью,вкоторойнуждаласьхорошосохранившаяся
женщина для своего удовлетворения. Опыт
обратил нашевниманиена
то, чтоименнотакиемужчины,верностькоторыхвполнеестественна,отличаются
особой нежностью в обращении со своимиженамиинеобыкновеннойтерпимостью
к их нервным недугам. Далее, небезразлично,
чтоименномолодоймуж
дочери стал объектом этой патогенной
влюбленности.Сильнаяэротическаяпривязанностькдочери,обусловленнаявконечномсчетесексуальнойконституцией
матери, часто находит своепродолжениевтакомпревращении.Смею
вам напомнить в этой связи, что отношения
между тещей и зятем сдавнихпор
считались у людей особенно щекотливымииупервобытныхнародовдалиповод
для очень строгих предписаний табуи"избегания"другдруга.* Ср.: Тотем и табу.Этиотношениячастопереходятжелательнуюкультурнуюграницукаквположительную,
так и в отрицательную сторону. Какой изэтихтрехмоментовпроявился
в нашем случае, два ли из них, все лионисоединились,этогоявам,
правда, сказатьнемогу,нотолькопотому,чтоуменянебыловозможности
продолжить анализ данного случая больше
двух часов.
Теперь я замечаю, уважаемые дамы игоспода,чтовсевремяговориловещах,
к пониманию которых вы еще не подготовлены.
Я сделалэтодлятого,чтобы
сравнить психиатрию с психоанализом. А
теперь я хочу спроситьвасободном:
заметили выкакое-нибудьпротиворечиемеждуними?Психиатриянепользуется
техническими методамипсихоанализа,онанепробуетсвязыватьчто-то
с содержанием бредовой идеи и, указывая на
наследственность, дает намочень
общую и отдаленную этиологию, вместо того
чтобы показать более частныеи
близкие причины. Но разве в этом кроется
противоречие,противоположность?Неявляетсялиэтоскорееусовершенствованием?Развепризнаниенаследственного
фактора умаляет роль переживания,необъединяютсялиобафактора
самым действенным образом? Вы согласитесь
со мной, что, по существу,впсихиатрическойработенетничего,чтомоглобыпротиворечитьпсихоаналитическому
исследованию. Так что психиатры противятся
психоанализу,а
не психиатрия.Психоанализотноситсякпсихиатрииприблизительнокакгистология
к анатомии: одна изучаетвнешниеформыорганов,другая-ихстроение
из тканей и элементарных частичек.
Противоречие междуэтимидвумявидами
изучения, одно изкоторыхпродолжаетдругое,простотрудносебепредставить.
Вы знаете,чтосегодняанатомиясчитаетсяосновойнаучноймедицины,
но было время, когда вскрывать человеческие
трупы длятогочтобыпознакомиться
с внутреннимстроениемтела,былотакжезапрещено,каксегодня
кажется предосудительным заниматься
психоанализом,чтобыузнатьовнутреннем
механизме душевной жизни. И может быть, внедалекомбудущеммыпоймем,
чтоглубоконаучнаяпсихиатрияневозможнабезхорошегознанияглубоко
лежащих, бессознательных процессов в
душевной жизни.
Возможно,средиваснайдутсяисторонникистольненавидимогопсихоанализа,
которым будет приятно, если он сможетоправдатьсясдругой,терапевтической
стороны. Вы знаете,чтонашасегодняшняяпсихиатрическаятерапияневсостояниивоздействоватьнабредовыеидеи.Можетбыть,психоанализ
благодаря своим взглядамнамеханизм[образования]симптомовспособен
на это? Нет, господа, он не может этого; он
так же бессиленпротивэтого
недуга, как и любая другая терапия, по
крайнеймере,пока.Хотямыможем
понять, что произошло с больным, у нас нет,
однако, никакогосредствасделать
это понятным для самих больных. Вы слышали,
что мнеудалосьтольконачать
анализ этой бредовой идеи. Станетеливыпоэтомуутверждать,чтоанализ
таких случаев не нужен, потому что
бесплоден? Я думаю,чтовсе-такинет.
Мы имеем право, даже обязанность проводить
исследование, не считаясьснепосредственным
полезным эффектом. В конце концов мы не
знаем, где икогдакаждая
частица знания превратится в умение, в том
числеитерапевтическое.Если
бы психоанализ был бытакимжебезуспешнымвовсехдругихформахнервных
и психических заболеваний, как в области
бредовых идей, он все равноосталсябыполностьюоправданнымкакнезаменимоесредствонаучногоисследования.
Хотя тогда мы оказались бы не в состоянии
применить его; люди,на
которых мы хотим учиться, живые люди сосвоейсобственнойволейипосвоим
мотивам участвующие в работе, отказали бы
нам вэтом.Разрешитемнепоэтому
сегоднязакончитьсообщением,чтоестьбольшиегруппынервныхрасстройств,гдемыдействительносмогливоплотитьнашизнаниявтерапевтическое
умение, и что при известных условиях мы
достигаем вслучаяхэтих
заболеваний, обычно трудно поддающихся
лечению, успехов, неуступающихникаким другим в области внутренней
терапии.